Развязанные узлы - Галина Дмитриевна Гончарова

Дан Диматтео только рукой махнул, мол, давние дела.

- Когда Сибеллины ушли... ладно уж, сейчас и кости истлели, чего б не посплетничать?

- Сейчас это уже история. И Филиппо Третий правит мудро, да хранит его Господь, - перекрестилась Мия со всем возможным уважением.

Дан Диматтео покивал головой.

Но рассказать семейную историю ему хотелось.

- Так вот... когда Паоло с женой убили, его мать забрала ребенка.

Мия подняла брови, но от вопроса: 'а разве это не раньше получилось?' воздержалась. Понятное дело, сто лет прошло. Вы себе представляете, сколько за это время воды утекло? Тут что год-то назад случилось иногда не раскопаешь, а сто лет?

Очевидцы умерли, а пересказ - он и есть пересказ... с чужих слов, художественный свист...

Могло быть и так, и этак...

С одной стороны, и Эванджелина могла почуять метаморфа.

С другой... разве нормальные родители свое дитя отдадут? Да кто ж его знает, как оно там было?

- Вроде как родителей убили, девчонку бабка спасла... в последний момент из рук убийцы вырвала,, говорят, там кровь потоками лилась... Анна получилась помешанной. Что-то с ней крупно не в порядке было... Эва с ней возилась, как же, единственная кровиночка, другой уж не будет...

- А разве ее не...? - удивилась Мия.

Дан Диматтео ухмыльнулся.

- Говорят же, темнее всего - под пламенем свечи. Все думали, Эванджелина уехала, а она осталась. Тут рядом есть монастырь. Вот она и попросила убежища... а когда девчонке то ли двенадцать стукнуло, то ли еще сколько, она тоже с башни выпрыгнула. В этом самом монастыре.

- И монастырь после этого не закрыли?

- Пощипали прилично, но не закрыли. Так и стоит... монастырь святой Франчески...

Мия поблагодарила дана Диматтео. И честно отказалась от любой оплаты ее труда. Она дана развлекала, он ей новую ниточку дал.

Монастырь святой Франчески, говорите?

Наведаемся, никуда он от нас не денется....

Спустя три дня Мия распрощалась с даном и направилась в монастырь.

Если Анна погибла, когда ей было двенадцать - откуда взялась прабабка Мии?

Дана Эванджелина, вы свинья, а не метаморф! Вот! Совести у вас нет - никакой! Вы не могли рассказать Фьоре историю рода, чтобы Мия тут не моталась, как блоха на хвосте у бешеной собаки?

А с другой стороны...

Мия бы точно ничего не рассказала Фьоре Феретти. Так что...

Монастырь, говорите?

Ну... помолимся, сестрие...

Адриенна

Чего удивительного, что молодая девушка хочет помолиться?

Даже не просто помолиться - провести ночь в храме?

Кардинал Санторо это очень одобрил (набожными управлять легче), и разрешил, и даже:

- Может быть, дана СибЛевран, я составлю вам компанию в этом ночном бдении?

Адриенна, которая собиралась вовсе даже не бдеть, и уж точно не в храме, качнула головой.

- Ваше высокопреосвященство, умоляю понять меня правильно и не обижаться. Потом - вполне возможно. Но здесь и сейчас мне надо побыть одной и подумать... прошу вас...

- Вы никогда не останетесь одна в храме, - мягко поправил ее кардинал. - Там всегда будет Господь. Рядом с Вами...

Адриенна покивала, и вечером пришла в храм. Служанку она оставила за дверями.

По приезде она сразу поинтересовалась Джованной. Но та сейчас не служила. Сидела дома с детьми... этот вопрос Адриенна еще обдумает. А пока...

Джованна - это потом, потом...

А вот Моргана...

Адриенна с трудом дождалась, пока за ней закроется тяжелая дверь, и в замке повернется ключ.

Примерно до полуночи она тихо сидела на скамейке. Даже придремала чуток. А когда часы отзвонили полночь, встала.

Дорогу она не забыла. Нажала на плитку, коснулась глаза святого - и вступила на открывшуюся лестницу. Ей очень нужно было в подземелье.

Сейчас было уже не страшно. И даже спокойно как-то... уютно?

Да, наверное...

И вниз, вниз...

Та же округлая пещера, словно бы и не рукотворная, а сама собой возникшая в камне.

Тот же алтарь - острый, резкий, похожий своими гранями на наконечник стрелы... Адриенна приложила к нему ладонь - и снова потекла кровь.

В этот раз времени потребовалось меньше. Моргана появилась почти сразу... и она улыбалась.

- Правнучка...

- Прабабушка, - в тон ей ответила Адриенна. И улыбнулась в ответ.

- Я смотрю, кровь в тебе запела в полный голос? - Моргана одобрительно оглядывала внучку.

- Да... ты знаешь, что планирует для меня Филиппо?

- Не до конца. Расскажи сама, - попросила Моргана.

Вот уж чего Адриенне не было жалко - это рассказа. И как она жила, и что делала, и про отца, и про эданну Сусанну, и даже про зверя...

Вот про Леверранское чудовище Моргана слушала внимательнее всего. А потом даже ссутулилась как-то, вздохнула.

- Бедняга...

- Да?! - изумилась Адриенна, которая подозревала, что бедняга тут не оборотень, а те, кого он разорвал и сожрал.

- Да... что может быть печальнее одичавшего спутника?

- А подробнее можно? - попросила Адриенна.

- Конечно, - Моргана грустно улыбнулась. - Ты же не думаешь, что мы приходили в этот мир нагими и босыми? Наивными и беззащитными?

- Н-нет?

- Нет. С нами были спутники.

- Это кто?

- Это... мы называли их тысячеликими. Они могли принимать любой облик, они могли быть и людьми, и животными, по своему выбору, мужчинами и женщинами, они были помощниками и защитниками.

- Не люди?

- Сложно сказать. Я ведь тоже не совсем человек, - развела руками Моргана. - Скажем так... люди, но немножко улучшенные с помощью нашей крови.

- Расскажешь? - Адриенна смотрела на прабабку, как ребенок, который слушает волшебную сказку.

Моргана не стала разочаровывать девушку.

- Представь себе, что рядом с тобой человек... неважно, мужчина или женщина. Важно другое. Это как продолжение тебя, твой друг, близкий человек, который всегда поймет, всегда подскажет, всегда защитит и поможет... вы как две части единого целого.

- Такое тоже бывает?

- Бывает, - Моргана смотрела грустно. - Мы делились кровью и были настроены друг на друга. Как родные...

- Как любимые?

Моргана качнула головой.

- В этом еще одна трагедия. Я объясню на конкретном примере. Я пришла сюда не одна. Со мной был мой тысячеликий - Фабрицио.

- Так...

- Он мог принимать любое обличье, он бы привязан ко мне кровью, он готов был защищать меня от всего мира, носить на руках, любил до безумия... собственно, он погиб, защищая меня.

- А ты его