За рычагами танка - Дмитрий Малько

В этот момент я услышал голос командира:

— Малько, стой на месте и будь готов к движению!

Мы затаились и увидели, как из Т-IV вылез танкист, прикрепил трос к нашей машине и снова влез в люк. Немецкий танк рванул и сдвинул тридцатьчетверку. «Смотри-ка, хотят утащить нас к себе, — подумал я. — Дудки!»

Я включил скорость, и наш танк сначала остановил вражескую машину, а потом потащил ее в противоположную сторону. Наша тридцатьчетверка оказалась сильнее, она потянула немецкую машину волоком, ибо ее гусеницы, пока работал мотор, вращались в обратную сторону. А затем гитлеровский водитель заметил, что противодействие бесполезно, и выключил скорость. Наша тридцатитонная машина с двигателем мощностью пятьсот лошадиных сил легко тащила вражеский танк.

Гитлеровцы поняли, что попали в ловушку, и стали искать выход из создавшегося положения. Но выстрелить из пушки по советскому танку они не могли: он находился слишком близко от Т-IV, да и башня на 180 градусов не разворачивалась. Тогда они попытались выпрыгнуть, но Лукьянов, подняв крышку своего люка, дал по ним очередь из автомата. Один из фашистов был сражен, а другие быстро спрятались в танке.

Так и притащил я вражеский танк вместе с его экипажем в свое расположение. Мы стали героями необычного поединка с противником.

* * *

Между тем чувствовалось, что враг выдыхается; с большим нетерпением мы ожидали перелома на фронте. На языке у всех был один вопрос: «Когда же, когда мы погоним фашистов вспять?» И вот в начале декабря танковую роту, в которую входил наш взвод, придали стрелковому полку. Командир роты вернулся из штаба в приподнятом настроении.

— Наступаем! — радостно сообщил он, а затем собрал командиров взводов для доведения до них полученной боевой задачи.

Мы же, механики-водители, бросились к своим машинам, спеша еще раз досконально проверить все и подготовить танки к боевым действиям. «Неужели скоро свершится то, о чем мечтали долгие месяцы? — думал я. — Скорее бы… Ведь промчусь, обязательно промчусь на своей тридцатьчетверке по освобожденному Минску».

Наступление! Это слово мы повторяли с радостью и надеждой и, конечно, знали, что надеяться нам нужно прежде всего на себя, на свои силы.

И вот в ночь перед боем нас собрал Лукьянов, довел полученную задачу, еще раз напомнил каждому обязанности.

Полк, которому была придана наша рота, освобождал от фашистских захватчиков Истру и Волоколамск. Наступление развивалось успешно, но за Волоколамском противнику удалось закрепиться. Наступавшие войска за ночь сумели перегруппировать свои силы и с рассветом возобновили бой.

Мы переночевали в Волоколамске, в здании бывшей церкви. Здорово продрогли, так как мороз был сильный. Я обморозил уши и еле дождался утра. А утром подъехавший к церкви мотоциклист крикнул:

— Немцы перешли в психическую атаку!..

Мы быстро вывели за город свои машины и вместе со стрелковыми подразделениями двинулись навстречу контратакующим гитлеровцам. Вдруг небо над нами прочертили яркие молнии с дымящимися хвостами. Через несколько мгновений в тех местах, где сгрудились цепи пьяных фашистов с танками, раздался сильный грохот и в воздух поднялись столбы пламени, дыма и султаны взвихренного снега. Мы не знали, что это такое. Лишь позже поняли: это был залп малоизвестных еще тогда реактивных установок, которые прославились потом как грозные «катюши». Психическая атака фашистов захлебнулась, ее накрыл огненный смерч. Наши танки и пехота преследовали уцелевших гитлеровцев, повернувших назад.

На подступах к небольшой деревне мы натолкнулись на сильно укрепленную линию обороны противника. Я увидел впереди ярко блестевшее на солнце возвышение — это гитлеровцы соорудили снежный вал и облили его водой, отчего вал покрылся ледяным панцирем, на который не могла взобраться ни одна машина. Мы попробовали было преодолеть вал с ходу, но танки скользили и не брали крутой ледяной подъем. По валу стала бить наша артиллерия, в ряде мест снаряды разрушили лед, и танки опять пошли на штурм.

Я направил свою машину в одно из таких мест, где лед был раскрошен. С разгону поднял танк на вал, но фашисты его сразу заметили и открыли огонь из нескольких орудий. Один снаряд угодил в башню, другой — в борт, и тридцатьчетверка загорелась. Я все же сумел юзом спустить машину обратно с вала, и мы покинули ее.

Погиб наш командир лейтенант Лукьянов, но населенный пункт был взят.

Вскоре я опять был в бою. Сражался в составе другого экипажа, на другой машине, пока не получил ранение и не попал в госпиталь.

В Тацинском гвардейском

Много еще было боев в моей военной судьбе. Боев наступательных, стремительных, когда танковая лавина мчалась вперед, сметая на своем пути укрепления врага, давя его технику и уничтожая живую силу; и оборонительных, когда танкистам вместе с пехотинцами и артиллеристами приходилось отражать атаки механизированных войск. Боев из засад с прорвавшимися танками противника и разведывательных поисков с целью выяснения системы обороны врага. Боев, в которых схлестывались стальные громады, когда, казалось, плавился металл, и в которых побеждали не только мощь огня и брони, но и сила духа, воли, человеческого напряжения. Я участвовал в таких боях под Сталинградом, где пришлось отражать массированные атаки танков Манштейна, пытавшегося деблокировать кольцо окружения вокруг армии Паулюса, под Харьковом и в других местах.

Довелось мне воевать на различных машинах, своих и иностранных — английских и американских, получаемых по ленд-лизу. Ходил в атаки на «Черчилле», «Матильде», «Валентайне». Сравнивал их с отечественными, и всегда это сравнение было не в пользу «англичан» или «американцев». Те имели много уязвимых мест, часто горели — не то что наши Т-34, которые значительно превосходили как немецкие танки, так и танки союзников по антигитлеровской коалиции. Одиннадцать раз горел в танках, нередко бывал ранен, после излечения снова возвращался в строй — в другие экипажи, на другие участки фронта.

В 1943 году, летом, после очередного ранения и выписки из госпиталя я снова попал на Западный фронт. С этого времени и до конца войны мне довелось служить во 2-м гвардейском Тацинском Краснознаменном, ордена Суворова танковом корпусе. Это был прославленный корпус. Созданный весной 1942 года, он участвовал в разгроме немецко-фашистских войск на Дону и овладении важным опорным пунктом Тацинская, воевал в Донбассе, в районе Харькова, успешно действовал Б Курской битве. С переходом в состав Западного фронта 2-й танковый корпус принимал активное участие в подготовке и проведении Смоленской наступательной операции.