Коновод с баржи «Провидение» - Жорж Сименон

— Не знаю.

— Я не случайно спросил вас об этом. У него странная татуировка. Я вам покажу ее завтра перед консилиумом.

Привратник пришел сообщить, что явились речники, желающие во что бы то ни стало увидеть раненого. Мегрэ сам отправился в привратницкую и увидел там хозяев «Провидения», которые сменили рабочую одежду и явились в больницу в приличном виде.

— Нам можно его повидать, не так ли, комиссар? Это все из-за вас, знаете: вы взволновали его. Ему не лучше?

— Лучше. Завтра врачи скажут свое мнение.

— Позвольте мне посмотреть на него. Хотя бы издали. Без него наша баржа совсем осиротела!

Бельгийка сказала не «семья», а «баржа», и, может быть, это было самое трогательное в ее словах.

Муж ее скромно держался позади, чувствуя себя неловко в синем шерстяном костюме и целлулоидном воротничке, который плотно охватывал его тонкую шею.

— Только не шумите.

Они увидели Жана из коридора. Он лежал под простыней, лишь лицо его цвета слоновой кости и седые волосы можно было рассмотреть отчетливо. Хозяйка баржи попыталась броситься к нему, но комиссар ее остановил.

— Скажите, если заплатить, за ним будут лучше ухаживать?

Она не решилась открыть свою сумку и только нервно теребила ее.

— Ведь есть такие больницы, не так ли, где, если заплатить…

— Вы останетесь в Витри?..

— Ну, конечно, мы не уйдем без него. Теперь уж нам не до груза… В котором часу можно прийти завтра?

— Утром, в десять, — вмешался в разговор врач.

— А можно ему что-нибудь принести?.. Бутылку шампанского, например?.. Или испанский виноград?

— Он получит все, что ему необходимо.

И доктор незаметно оттеснил их в сторону привратницкой. Оказавшись там, эта славная женщина украдкой вытащила из своей сумочки десятифранковый билет и сунула его в руку привратнику, который с удивлением посмотрел на нее.

Мегрэ лег в двенадцать ночи, предварительно позвонив в Дизи, чтобы ему передавали все сообщения, которые могут поступить в его адрес.

В последний момент он узнал, что «Южный Крест», обогнав большинство барж, находится в Витри-ле-Франсуа и пришвартовался в конце вереницы ожидающих судов.

Комиссар занял комнату в гостинице «Марна». Она располагалась довольно далеко от канала, и атмосфера здесь была иная, чем та, что окружала его в последние дни.

Постояльцы, сплошь люди, разъезжающие по торговым делам, играли в карты.

Мегрэ подошел в тот момент, когда к сидевшим за столиком подошел молодой человек и объявил:

— У шлюза кто-то утонул.

— Ты будешь четвертым? Ламперьер все время проигрывает… Ну, и что же, этот человек погиб?

— Не знаю.

Хозяйка дремала у кассы. Официант посыпал опилками пол и загружал дровами на ночь беспрерывно топившуюся печку.

В гостинице была одна ванная комната, и та с облупившейся эмалированной ванной. Но Мегрэ все-таки вымылся в ней. На следующее утро, в восемь часов, он послал официанта купить ему новую рубашку и воротничок.

Однако официант что-то долго не возвращался, и Мегрэ уже начинал терять терпение. Ему хотелось снова оказаться на канале. Услышав вой сирены, он спросил у хозяйки гостиницы:

— Это на шлюзе?

— Может быть, у подъемного моста. У нас их три в городе.

Было пасмурно. Дул ветер. Комиссар искал дорогу в больницу, но почему-то неизменно выходил к рыночной площади, и ему несколько раз пришлось спрашивать у прохожих, как пройти в больницу.

Привратник узнал его и кинулся навстречу с возгласом:

— Вот не поверите, комиссар!

— Что?.. Он жив? Умер?

— Главный врач только что звонил вам в гостиницу…

— Ну, ну, говорите!

— Так вот, он исчез. Исчез — и все! Доктор клянется, что это невозможно, что ему не пройти и ста метров в таком состоянии. А его-таки нет!

Комиссар услышал голоса в саду, с другой стороны здания, и бросился туда. Там старик главный врач, которого он прежде не видел, отчитывал ординатора и молоденькую рыжую сестру.

— Вы не хуже меня представляете, что это такое, — оправдывался доктор. — У него же сломаны чуть ли не все ребра, но это еще не все. Он перенес падение в воду, потрясение!..

— Каким образом он ушел? — спросил Мегрэ.

Ему показали окно на высоте не менее двух метров от земли. Под окном — два больших следа и вмятина, позволявшая предположить, что коновод, спрыгнув, растянулся во весь рост.

— Вот как это было. Медсестра, мадемуазель Берта, как обычно, провела ночь в дежурной комнате. Она ничего не слышала. Около трех часов она ухаживала за больной из восьмой палаты и заглянула в десятую. Лампы были потушены, все спокойно. Она не знает, лежал еще больной на койке или нет.

— А два другие?

— Одному должны делать трепанацию — ждем только хирурга. Второй крепко спал.

— Ворота были открыты?

— Здесь ведь не тюрьма, — возразил главный врач. — И разве мы можем предвидеть, что больной выскочит через окно? У нас запирается на ночь только главный вход.

Искать следы было бесполезно. На улице, сразу за воротами, начиналась мостовая. Между двумя домами виднелась двойная шеренга деревьев, окаймлявших канал.

— Если уж говорить начистоту, — добавил врач, — я был почти уверен, что он не дотянет до утра. А раз положение безнадежно… Поэтому я положил его в десятую палату.

Мегрэ с минуту ходил по саду кругами, как цирковая лошадь. Неожиданно, попрощавшись на ходу, направился к шлюзу. Туда только что вошел «Южный Крест». Владимир с ловкостью заправского матроса бросил швартовую петлю и остановил судно. А полковник, в длинном непромокаемом плаще и белой фуражке, невозмутимо стоял за небольшим колесом штурвала.

— Ворота! — крикнул смотритель шлюза.

Оставалось не более двадцати барж, не прошедших через шлюз.

— Сейчас ее очередь? — спросил Мегрэ, указав на яхту.

— И ее, и не ее. Поскольку это моторное судно, оно имеет право пройти через шлюз раньше барж с конной тягой. Однако же «Южный Крест» — увеселительная яхта, такие здесь проходят редко, и для них не очень строго соблюдают правила… К тому же, если учесть, что владелец яхты дал речникам на чай… Делайте выводы сами, комиссар. Конечно, сейчас пройдет «Южный Крест».

Речники суетились вокруг затворов.

— А где баржа «Провидение»?

— Она загораживала дорогу судам. Сегодня утром она поднялась на сто метров по течению, чтобы пришвартоваться перед вторым мостом… Какие новости о старике? Мне эта история дорого обойдется. В принципе я должен сам проводить суда через шлюз, но если бы я это делал, у нас каждый день была бы очередь из ста барж. Сами посудите: четверо ворот, шестнадцать затворов. К тому же, знаете, сколько мне платят?

Смотрителю пришлось отойти от комиссара, потому что Владимир протянул ему документы и чаевые.

Воспользовавшись паузой, Мегрэ пошел вдоль канала.

На повороте он заметил «Провидение» — он теперь узнал бы ее издали среди сотни барж. Из трубы струился дымок, на палубе никого не было, все люки задраены.

Он хотел подняться на баржу по заднему мостику, ведущему в жилище хозяев, но передумал и пошел по широким сходням, по которым на баржу водили лошадей.

Один из щитов, накрывавших конюшню, подняли, и оттуда выглядывала голова лошади.

Заглянув в конюшню, Мегрэ увидел такую картину: распростертая на соломе темная масса — и склоненная с кружкой кофе в руке уроженка Брюсселя.

Удивительно нежно, по-матерински, она шептала:

— Ну, давайте, Жан! Пейте, пока горячий! Вам будет легче, старый безумец. Хотите, я поддержу вам голову?

Но Жан не шевелился, он смотрел вверх и, должно быть, видел голову Мегрэ.

Комиссару показалось, что на исполосованном марлевыми наклейками лице блуждает ироническая улыбка.

Старый коновод попытался поднять руку, чтобы оттолкнуть чашку, которую ему подносили к губам. Но рука упала, бессильная, морщинистая, мозолистая, испещренная синими точками, должно быть, остатками давней татуировки.

Глава 9

Врач

— Вот видите! Он вернулся, как раненая собака возвращается в конуру.

Понимала ли хозяйка баржи, в каком состоянии Жан?

Во всяком случае, в истерику она не впадала. Была так же спокойна, как если бы ухаживала за ребенком, схватившим легкую простуду.

— Кофе ведь ему не повредит, не правда ли, доктор? Но он ничего не хочет. Было, наверное, четыре утра, когда мы с мужем проснулись от шума на борту. Я взяла револьвер и велела мужу идти за мной с фонарем. Когда мы вышли, Жан был здесь и лежал в таком же точно положении, в каком вы видите его сейчас. Он, должно быть, упал с мостика. Высота там приблизительно два метра.

Сперва мы ничего не видели. Когда попригляделись, я подумала, что он мертв. Муж хотел позвать кого-нибудь с соседних барж, чтобы помогли положить его на кровать. Но Жан понял… Он сжал мне руку, и я услышала, как он всхлипывает. Я смекнула: он не хочет никого видеть. За восемь лет, что он с нами, мы так привыкли к нему. И вот он не может говорить. Но мне кажется, он слышит, что говорю я. Правда, Жан?.. Тебе больно?