На гонках в Ле-Мане - Луи Бодуэн

Ронжье собирался ответить, когда зазвонил теле­фон. Хотя Сен-Жюст находился на расстоянии одного метра от аппарата, он узнал высокий голос Лорана, мо­лодого инспектора, которому Ронжье поручил навести справки о Франсуа Новали.

Новости, должно быть, были неприятные: чем боль­ше говорил Лоран, тем мрачнее становилось лицо ко­миссара. Наконец Ронжье повесил трубку и с серьез­ным выражением лица сообщил Сен-Жюсту:

— Фабиен был прав. Новали действительно поли­цейский. Но, чтобы получить о нем подробные сведе­ния, придется подождать. Он работает не в уголовной полиции, а в службе безопасности. Поскольку вы жур­налист, вы должны знать, что набережная Орфевр и улица де Сосэ не в лучших отношениях[2].—Он огорчен­но развел руками: — Это глупо, но это так.

Он встал. Разговор был окончен, и Сен-Жюст то­же поднялся. Провожая его до дверей кабинета — дока­зательство, что теперь они с Сен-Жюстом в самых лучших отношениях, — Ронжье постарался успокоить Пьера:

— Вы не волнуйтесь Я получу сведения о Новали. У меня есть в марсельской полиции один старый друг. Он меня проинформирует. Взявшись за ручку двери, он остановился: —В пятницу утром, как только приеду в Ле-Ман. я предупрежу руководителей команд, кото­рым грозит опасность.

Сен-Жюст подскочил:

— Но в этом случае преступники обо всем узнают! Они будут опасаться!

— И тогда, если они откажутся от своего плана, мы достигнем цели.

— Возможно. Но будет ужасно, если эти бандиты останутся безнаказанными. Не забудьте, что они чуть не убили меня и Кандидо!

Ронжье не смог сдержать улыбку:

— Признаюсь, что на вашем месте я бы очень хотел свести с ними счеты.

Ободренный шутливым тоном комиссара, Сен-Жюст решил обратиться к нему с предложением:

— Самое главное — сделать все, чтобы избежать преступления. Мне кажется вполне естественным пре­дупредить команды. Ну, можно было бы им сказать, например, что существует опасность политического пре­ступления. Это теперь очень модно.

Ронжье отпустил дверную ручку. Его густые брови сдвинулись, но затем лицо прояснилось.

— Неплохая идея, — согласился он наконец.— Пре­ступники не подумают, что дело касается их. Кроме то­го, это позволит мне получить от префекта дополни­тельные отряды полицейских, чтобы обеспечить более эффективную  охрану машин.

На этот раз он открыл дверь и протянул Сен-Жюсту руку.

— Итак, до пятницы в Ле-Мане.

Когда Сен-Жюст уже был в коридоре, комиссар добавил озабоченно:

— А главное, будьте очень осторожны.

XV

Сен-Жюст прибыл в Ле-Ман в пятницу вечером, за сутки до начала гонок, в ужасном настроении.

— Отчего ты такой мрачный? — спросил его Фа­биен.

Пьер вздохнул и признался:

— Перед тем как уехать, я говорил с Эстевом по телефону. Мы почти поссорились.

— Но почему? — поинтересовался Фабиен.

— Это, конечно, штучки Гонина. Такой проныра, как он, узнал, наверное, что несчастный случай на мо­тоцикле имел место только в моем воображении. А по­том он наверняка накрутил Эстева.

Фабиен ничего не мог понять. Он спросил:

— Но что ты сделал такого, в чем бы твой дядя мог тебя упрекнуть? Расследуя это дело, ты выполня­ешь свой долг журналиста и ничего более!

Пьер покачал головой:

— Ты живешь независимо. А я в газете являюсь членом коллектива, и моя роль в «Суар» заключается не в том, чтобы играть в сыщиков, а в том, чтобы за­щищать «вдов и сирот». И Эстев не постеснялся мне об этом напомнить. Я сейчас не могу точно вспомнить вы­ражения, которые он употребил, но в общем он дал мне понять, что в моих интересах блестяще завершить это дело. Раз уж я за него взялся, Эстев дает мне полную свободу действий, но я должен понимать, что это рас­следование — исключительный случай. Под конец он мне сказал: «Я дал тебе рубрику для определенных це­лей, а не для того, чтобы ты изображал Шерлока Холмса на чужом участке».

Разговор происходил в буфете на вокзале в Ле-Мане. Из осторожности Сен-Жюст оставил свой новый мотоцикл в Париже и  прибыл  на поезде.  Его  рыжие усы еще не отросли как следует. Они были ужасны, но помогли ему стать почти неузнаваемым. Очки в металлической оправе в сочетании с огромной клетчатой фуражкой окончательно его преобразили.

Чтобы поднять Пьеру настроение, Фабиен сказал ему об этом. Сен-Жюст улыбнулся:

— Знаю. Лоретта, провожая меня на вокзал, сказа­ла: «Пока ты носишь эти жуткие усы, не думай, что я смогу тебя поцеловать». — Взяв себя в руки, он шутя добавил: — Видишь, у меня есть все основания довести это дело до конца: доверие Эстева и нежность Лоретты.

Пока Пьер маленькими глотками пил свой кофе, Фа­биен излагал вкратце ситуацию:

— Я вступил в контакт с Ронжье и его инспектора­ми. Один следит за Танакой. Это легче всего, так как японец открыл ресторан у самой трассы после виражей у Красного холма и перед Унодьерской прямой. Кажет­ся, ресторан — это его командный пункт, и сам он не прячется. Его можно увидеть всюду, он всех знает, и в частности многих гонщиков. Второй инспектор занима­ется Франком, а третий следит за Милсентом. Пока что их поведение не вызывает подозрений. Четвертый инспектор разыскивает Марко, который еще не появил­ся. Впрочем, Новали тоже... Как договорились, Ронжье сообщил, что существует опасность диверсии на гонках по политическим мотивам. Около боксов, где стоят авто­мобили, полно полицейских, но Танаку и его друзей это, кажется, не волнует. Вероятно, все эти меры безопас­ности не мешают им в выполнении их плана. Я думаю даже, что в некоторой мере это их устраивает. Если они уничтожат одну или несколько машин, все это свалят на политику.

Фабиен закурил, попытался пустить кольцо дыма, но безуспешно. Вторая попытка ему удалась, и, доволь­ный, он продолжил:

— Ронжье расположил свой КП там же, где нахо­дится полицейский пост трассы. А я постарался уст­роиться в нескольких метрах от нашего дорогого комис­сара.

Рассказывая о чем-то, Фабиен любил прервать свое повествование на самом интересном месте. Сен-Жюст знал своего друга и уже не попадался на удочку. Он спокой­но смотрел на него и ждал продолжения. Фабиен, уви­дев, что номер не удался, заговорил снова:

— Тебе известно, что у меня вложены кое-какие средства в колбасную промышленность. Общество, в котором я являюсь главным акционером, открыло дегу­стационный павильон на территории трассы. Мне удалось получить в полное распоряжение одну комнату, где мы сможем спокойно работать.

Сен-Жюст тут же забыл свою размолвку с Эстевом. Слова Фабиена вернули его к делам.

— Риотт, — сказал он, — приезжает завтра утром. В его отсутствие рубрикой займется Лоретта. Так как считается, что я залечиваю раны, я не могу появляться в ложе прессы. Тем более что Танака наверняка знаком со многими журналистами и от них узнает, что я жив. Значит, связь с ложей прессы будет осуществлять Ри­отт. Возможно, сведения, которые он будет доставлять, помогут нам найти верный путь.

— Если мы узнаем, какая марка в опасности, — признал Фабиен, — то, считай, полдела сделано.

Была полночь, и буфет закрывался. Друзья подня­лись и вышли на улицу.

На следующее утро обычно тихий Ле-Ман преобра­зился. Как и каждый год, в одно и то же время, приступ горячки превратил его в беспокойный и перепол­ненный город.

«Хуже, чем в Париже», — подумал Сен-Жюст, от­правляясь на вокзал встречать Риотта.

Это оживление и толкотня имели одно преимущест­во: было легче остаться незамеченным.

Риотт знал свою задачу, и прежде, чем отправить его на трассу, Сен-Жюст сказал только:

— В три часа, за час до начала гонок, непременно разыщи меня у выставочного стенда колбасных изделий Руло.

Прочтя удивление в глазах Риотта, Сен-Жюст по­яснил:

— Это КП Фабиена. И я там буду. До скорого.

Вокруг и внутри тринадцатикилометровой трассы вырос огромный цыганский табор: в течение двадцати четырех часов целый город более чем с трехсоттысячным населением будет жить здесь в ритме автомобиль­ных моторов.

«Триста тысяч паломников со всего мира явились сюда поклониться новому богу нашего времени — авто­мобилю!»— думал Сен-Жюст, пробираясь в толпе.

Прежде чем добраться до стенда колбасных изделий Руло, Пьер миновал полицейский пост. Время от вре­мени он замечал знакомые лица, но, к счастью, его не узнавали.

Неожиданно за спиной у него раздался голос:

— Эй, Пьер!

Обернувшись, он увидел бородатого и волосатого хиппи, который смеясь смотрел на него. Пьер узнал Кандидо.

— Ты меня напугал, — признался он. Португалец, казалось, был в превосходном настрое­нии:

— Мы с Фабиеном проделали сейчас большую ра­боту. Он разработал сценарий до мелочей, и все идет как по маслу. Он тебе расскажет. А я бегу к Ронжье. Я нашел Марко.