Персона царских кровей - Наталья Александрова

В общем, на первый взгляд, все ясно: найти Игната, выяснить, где он был в момент убийства, и заставить его признаться в содеянном…

Однако в душе капитана Белкина шевелился червячок сомнения. Причем не просто червячок, а здоровенный червяк, можно сказать – целый уж.

Во-первых, одно дело – мордобой и совсем другое – убийство… Что-то говорило капитану, что на убийство Игнат Сапрыкин не пойдет. Не по моральным соображениям, а исключительно по слабости характера. Проще сказать – трусоват Игнат для такого дела.

Во-вторых, кроме природной трусости есть еще одна причина, по которой Игнат не годился на роль убийцы.

Насколько понял капитан сложившуюся ситуацию, Сапрыкин не так уж горевал по поводу своей утраченной избушки. Больше он это горе изображал, чтобы вытянуть из богатого человека денег на выпивку. И самое удивительное, что это ему до сих пор удавалось.

Так, спрашивается, какого черта ему убивать того, кого еще долго можно беспрепятственно доить? Зачем резать гусыню, которая несет золотые яйца?

Конечно, такие люди, как Игнат Сапрыкин, в большинстве случаев не задумываются о последствиях своих поступков, не просчитывают действия на несколько ходов вперед, однако тут ситуация простая, как грабли, и большого ума не требует: понятно, что, убив Баруздина, больше не получишь с него ни копейки!

Капитан снова тяжело вздохнул.

И еще одно его беспокоило в обстоятельствах этого дела.

Больно уж аккуратно ему подносили Игната в качестве подозреваемого. В двух шагах от места преступления лежал топор с его инициалами. Прямо, можно сказать, паспорт убийцы оказался на самом видном месте. Нет, в реальной жизни таких подарков не бывает!

– Прибыли, Иван Петрович! – сообщил Николаша, поставив машину на ручник. – Турбаза «Золотой петушок»!

Ангелина Сапрыкина находилась на боевом посту – возле плиты в пищеблоке турбазы.

– Капитан Белкин, – представился Иван Петрович и предъявил Ангелине свое служебное удостоверение. – Я хочу задать вам несколько вопросов.

– Ничего не знаю, – ответила повариха, откинув прядь волос тыльной стороной руки с распаренного лица. – Насчет того окорока, что я будто домой унесла, Прасковья все врет, она сама свинью на здешних харчах выкормила, а про других говорит…

– В чужом глазу соломинку мы видим, в своем не замечаем и бревна! – авторитетно проговорил капитан. – Но вообще-то, я здесь совсем по другому делу…

– Ах, по другому! – Ангелина перевела дух, но тут же глаза ее подозрительно заблестели. – А по какому еще другому?

– Когда вы последний раз видели своего мужа Игната Сапрыкина?

– Бывшего! – уточнила Ангелина. – Бывшего мужа!

– Ну, пусть даже бывшего, – охотно согласился капитан. – Так когда вы его видели последний раз?

– Игнашку-то? – Ангелина расправила белый халат на объемистой груди. – Да хоть бы мне его век не видеть! Глаза бы мои на него не глядели! Всю жизнь он мне, поганец, испортил!

– И все-таки, нельзя ли поконкретнее – когда и где вы его видели?

– С самого Рождества его не видела! – заявила повариха и снова поправила волосы. – Вот честное мое слово – с самого Рождества! А если хотите его найти… – Она понизила голос и огляделась по сторонам. – Только не говорите Игнашке, что это я вам сказала!

– Да не скажу, не скажу! – заверил ее капитан.

– Так точно вам скажу – у Тоньки он ошивается! У Тоньки из Больших Ухабов…

Перед отъездом капитан Белкин строго предупредил всех обитателей дома Сергея Баруздина, чтобы не смели никуда выезжать. Дверь обсерватории он собственноручно закрыл на замок и велел ждать труповозку. После того как полицейский «козлик» уехал, натужно кашляя мотором, обитатели особняка разбрелись кто куда.

Алиса заперлась у себя. Надежда не видела, как она отреагировала на смерть мужа – опомнившаяся Марианна Васильевна поспешила донести до хозяйки это скорбное известие, пока Надежда находилась в обсерватории. Однако никаких криков и рыданий не было слышно – стало быть, новоиспеченная вдова сумела взять себя в руки.

Марианна Васильевна напилась валерьянки и пошла прилечь, сообщив встретившийся Надежде, что сердце давит, дышать трудно и руки дрожат, так что работать по дому она все равно не может: либо всю посуду перебьет, либо в суп вместо соли стирального порошка положит, так как в глазах темно.

Надежда только плечами пожала – ей-то что, она тут не хозяйка. Садовник Павел тихонько копался в грядках, что, несомненно, говорило в его пользу – человека наняли для работы, он и работает, пока других распоряжений не поступило.

Надежда поболталась немного по саду – просто так, чтобы чем-то себя занять и успокоиться. Перед глазами стояло то, что она увидела в обсерватории – тело Сергея у подножья лестницы и лужа крови вокруг его головы.

Она глубоко вздохнула и подумала, что зря отказалась от валерьянки, любезно предложенной Марианной Васильевной. Жаль Сергея, но капитан Белкин без всяких намеков и экивоков сказал ей, чтобы не совалась не в свое дело.

«Не больно-то и хотелось!» – обиженно подумала Надежда и решила сосредоточиться на своих проблемах.

Из ее благих намерений уехать из этого дома после обеда, понятное дело, ничего не вышло. Теперь следовало ждать и надеяться, что капитан Белкин по горячим следам быстро расследует убийство Сергея и отпустит ее, Надежду, домой. А эти тут пускай делают что хотят – романы крутят, наследство делят, Надежду это не касается. Ох, не в добрый час встретилась она на остановке с Сергеем, будут теперь у нее неприятности!

Хотя, тут же опомнилась Надежда, надо признать, что Сергею сейчас гораздо хуже, чем ей.

На всякий случай она отключила свой мобильный телефон – муж знает ее как облупленную и по голосу сразу поймет, что у нее что-то случилось. А так до вечера ситуация разъяснится, и Надежда придумает, что ему сказать. В крайнем случае придется все честно рассказать и попросить, чтобы муж за ней приехал.

Надежда Николаевна увидела воочию сердитое лицо супруга, услышала его строгий голос, говорящий, что она крайне безответственная и легкомысленная особа и оттого только с ней случаются разные немыслимые истории, и поняла, что сообщит мужу всю правду только в самом крайнем случае.

От таких мыслей ее бросило в жар и в горле пересохло, как в Сахаре посреди лета. Хорошо бы сейчас хлебнуть замечательного оранжада! Или хоть водички холодной.

Надежда Николаевна повернула к дому.

В холле никого не было. В кухне все было брошено – грязные стаканы, поднос, а кувшин с напитком перевернулся, остатки оранжада вылились на стол, и уже пировали в сладкой луже невесть как просочившиеся в дом крупные наглые мухи.

Надежда отогнала мух, вытерла стол и взяла из холодильника бутылку минеральной воды.

Проходя мимо столовой, она услышала за дверью какие-то звуки. Кто-то ходил там, раздраженно топая. Вот с грохотом упал стул, раздалось чертыханье. Сама не зная почему, Надежда подкралась к двери и осторожно выглянула.

Олег стоял возле бара и рассматривал бутылки. Выбрал одну – кажется, коньяк, отвинтил пробку и стал пить – прямо из горлышка, жадно, как воду.

«Хозяйское спиртное ворует, – брезгливо подумала Надежда, – конечно, теперь все можно… Однако здоров пить мужик! Полбутылки уже выхлестал!»

Она аккуратно прикрыла дверь и удалилась на цыпочках. Не то чтобы она боялась Олега, просто не хотелось с ним сейчас встречаться.

У себя в комнате Надежда Николаевна умылась и попила водички, потом надела блузочку поскромнее и собрала вещи, чтобы быть в любой момент готовой к отъезду. Делать было решительно нечего, дом как будто вымер. Она с отвращением отодвинула детектив – еще о чужих книжных убийствах переживать, когда тут с настоящим-то ничего неясно, – и снова спустилась в сад.

Теперь путь ее лежал не к цветникам, а в парк за домом, там было более тенисто. Солнце палило отчаянно, на открытом месте стояло настоящее пекло.

Она тихонько шла, задумавшись о своем, как вдруг услышала голоса и музыку, доносившиеся из беседки. Беседку эту Надежда приметила еще вчера, но все не было времени ее как следует рассмотреть. Издали беседка выглядела очень заманчиво – круглая, с красивыми резными столбиками, которые обвивал дикий хмель. Надежда потопталась немного на дорожке, потом махнула рукой на приличия и подошла ближе к беседке, стараясь не шуметь.

Голос она сразу же узнала – говорил или, вернее, почти кричал Петр Афанасьевич.

– Что ты устраиваешь? – услышала Надежда. – Что ты себе позволяешь? Совесть совсем потеряла, мужа утром убили, а она тут валяется в таком виде! Подождать не можете? Его еще не увезли!

Сквозь резные листья хмеля Надежда увидела, что беседка изнутри очень уютная, по периметру расставлены нарядные диванчики, посредине – низкий столик. На столике стоял магнитофон, а также высокий стакан с коктейлем. На диванчике полулежала Алиса – в черном открытом топе и черных же шортах, очевидно, так она понимала траурные одеяния. Напротив развалился Олег, в расстегнутой до пупа рубашке, волосы его были мокры от пота, глаза совершенно стеклянные – еще бы, столько коньяку по жаре выхлебать!