Лошадиная доза - Евгений Сухов

— Не дрейфь, — сказал ему Николай. — Раскроешь, скажем, за два месяца шестнадцать дел из двадцати, получишь сразу первую категорию. Раскроешь двенадцать дел из двадцати — получишь вторую категорию. Если семь дел раскроешь, то шиш без масла получишь. Ну а коль из двадцати дел раскроешь меньше семи, то можешь собирать манатки и снова становиться репетиром разных там дворянских и мещанских недорослей. Вот и кумекай, агент Стрельцов.

Георгий, ясное дело, кумекал. И дрейфить не собирался…

Обход улиц, близлежащих к Конной площади, Осипов со Стрельцовым начали с Мытной. Прошли ее всю, начиная от Казанской церкви на Якиманке и заканчивая Серпуховским Валом. Попутно прошли Конный, Арсеньевский, Сиротский и Хавский переулки и прилегающие к ним Хавскую, Татищева и Пожарную улицы. Назойливо стучались в дома, проходили во дворы, показывали ордера на досмотр помещений на предмет варения самогона, присматривались к хозяевам.

Народ был разный: зажиточный и бедный, хороший и не очень, злой и добродушный, вот только подозрительных что-то не попадалось.

Улицы Пожарная и Татищева, не доходя до Серпуховского вала, заканчивались тупиками, за которыми шли огороды, сохранившиеся еще с тех пор, когда здесь лежал Пожарный пустырь с огородами под картошку. Огороды эти так и звали: Пожарные.

На Пожарной улице зашли они в один дом. Там степенный мужик чинил сбрую. Представились: дескать, из милиции с проверкой. Мужик предъявленные бумаги внимательно прочитал, посмотрел с усмешечкой и сказал:

— Ищите…

Прошли в дом. Хороший дом. Видно, что хозяева в достатке проживают: на крашеном полу ковер, который и на стенку повесить не зазорно, на столе самовар медный, верно, хозяева не столь давно чайком баловались, кровать железная панцирная, на таких, видать, только баре да купцы почивать изволяли; швейная машинка «Зингер» с ручным и ножным приводами, шелковой нитью заправленная, на окошках — занавесочки тюлевые. В красном углу на полочке, белой атласной материей покрытой, образа в золоченых окладах. Все чистенько, опрятно и как-то покойно, что ли. Благостно как-то. Видать, в семье царствовали лад и покой, что по нынешним временам явление не частое. Осипову то ли завидно стало, что вот живут люди счастливо и безбедно, несмотря на повсеместные голод и разруху, то ли шлея ему под хвост попала, однако по его настоянию они минут сорок досматривали и дом, и сарай, и хлев. Увидев десятка полтора поросят и несколько упитанных хрюшек, да кур с гусями, которых кормила розовощекая хозяйка дома с аппетитными формами, Осипов еще более помрачнел, однако ни самогонного аппарата, ни ухоженной кобылы владимирских кровей в этой усадьбе обнаружено не было. Стоял, правда, во дворе сивый мерин-тяжеловоз. Явно ломовой, и под описание кобылы, которую имел жилистый мужик годов сорока пяти, этот мерин ну никак не попадал! Да и сам хозяин дома словесному портрету жилистого лошадника отнюдь не соответствовал: был он высок, телом крепок, возрасту тоже не соответствовал — ему на вид не более тридцати пяти. Обыскав везде, где было можно, Коля Осипов чего-то медлил. Хозяин, ходивший за милицейскими по пятам, не выдержав, произнес:

— Напрасно ищете. Нет у нас ни самогонного агрегата, ни самогону. Не пьем мы.

— Не пьете? — с вызовом посмотрел на него Николай.

— Нет. Не имеем такой вредной привычки, — серьезно ответил хозяин.

— Вредной, говорите? — переспросил Осипов, не скрывая раздражения.

— Ага, — подтвердил хозяин. И добавил убежденно: — И разорительной к тому же.

Осипов мрачно посмотрел на хозяина, кивнул то ли в знак согласия, то ли вместо «прощайте» и пошел со двора. За ним потопал Жора.

— Видал? — спросил Николай, когда они отошли несколько саженей от ворот усадьбы.

— Чего? — непонимающе посмотрел на него Стрельцов.

— Не пьют они. Дескать, оттого у нас и достаток, что не имеем такой привычки.

— И что в том худого?

— А то, что иным жрать нечего, а эти как сыр в масле катаются, — буркнул Осипов. — Так быть не должно! — рубанул он воздух рукой, словно в ней была зажата шашка. — Коли все страдают, так все! Не должно быть так, чтобы одни хрен последний без соли доедали, а другие жировали и наживались на чужой беде.

— Ты этих имеешь в виду, у которых мы только что были?

— А хотя бы и этих, — с некоторым вызовом ответил Осипов, продолжая злиться невесть на что.

— Да что-то непохоже, чтобы они на чужой беде наживались, — не согласился с другом и старшим товарищем Жора. — Ты видел, сколько у них всякой живности? Ее кормить надо, ухаживать каждый день. Да они часу свободного, наверное, на дню не знают.

Осипов промолчал. А потом велел Стрельцову взять все же этого мужика с достатком на заметку…

Проулок меж Пожарной и Мытной оказался становищем беспризорников. Стояло тут два заброшенных дома: один деревянный, в два этажа, с разобранной крышей, другой — наполовину деревянный, первый этаж каменный, в запустение еще не совсем пришедший. Когда Коля и Жора только ступили в проулок, раздался пронзительный свист и звонкий ребячий крик:

— Шухер, «мусора»!

Как они определили, что Осипов и Стрельцов из уголовного розыска, оставалось только домысливать. Очевидно, несмотря на возраст, глаз на легавых у них был шибко наметан. Тотчас из дверей и окон обоих домов посыпались пацаны, как горох из прохудившегося кармана, и бросились в сторону Пожарных огородов. Ловить кого-либо из них было бесполезно. Да и не стояло перед Осиповым и Стрельцовым такой задачи.

— Здесь нам делать нечего, — заявил Осипов, и они снова вышли к Хавскому переулку и направились в сторону Люсиновской улицы. Ступив на нее, Коля и Жора начали обход дворов, двигаясь от Серпуховского вала на север, в сторону Добрынинской площади.

Самогонку, аж восемь четвертей[8], они нашли в чулане одного из домов близ пересечения Люсиновской с Большой Серпуховской улицей. Там же стоял и самогонный агрегат на два ведра, спрятанный под грубую рогожу. Осипов покривился, но делать-то нечего: пришлось составить акт на изъятие аппарата и самогона. Все противозаконное хозяйство под причитания дородной бабы и молчание худого хмурого мужика вытащили во двор и прикрыли мешковиной.

— Ничего не трогать, — сурово произнес Николай, указывая пальцем на аппарат и бутыли, и, строго сдвинув к переносице брови, добавил: — К вечеру приедут милиционеры из райотдела и все это у вас конфискуют. Ежели пропадет аппарат или хоть одна четверть самогона, вы будете задержаны за укрывательство вещественных доказательств преступления и преданы карающему, но справедливому революционному суду.

Баба всплеснула руками, бухнулась на колени и запричитала в голос. Мужик косо посмотрел на нее и опять промолчал.

Хозяин одного из домов близ бывшей усадьбы Белкина в точности подошел под описание жилистого мужика. Звали его Николаем Кокориным, был он среднего роста, возраст — сорок три года от роду, а в хозяйстве имелась ухоженная кобылка чистых кровей. Недалеко от ворот стояла рессорная бричка с откидным кожаным верхом. Усики и небольшая бородка также имелись. Словом, и Коля, и Жора незамедлительно обратили на него особое внимание. Поэтому досмотр происходил дотошно и с исключительной привередливостью. Пол в доме был осмотрен тщательнейшим образом: искали пятна крови. И кровь отыскалась. Но не в доме, а во дворе на дощатом настиле, что уводил на огороды.

Подозвав хозяина, Осипов подозрительно спросил:

— А это что за пятна?

— Небось кровяные, — равнодушно ответил тот.

— Вот и я думаю, что кровяные, — поднимаясь с корточек, зловеще произнес Николай и вперил взгляд в мужика: — А откуда кровь-то? Чья она?

— Чай, Вени нашего кровь, — нетвердо промолвил мужик. — Больше как бы некому.

— Вени? — Коля и Жора переглянулись. — Какого еще Вени? Его возраст, место проживания?

— Возраст евоный уж за восемь месяцев был, — охотно ответил мужик. — Проживает он, то есть проживал, — поправился мужик, совсем не печалясь, — тута, в ентовом дворе. Шесть с половиной пудов весил, сволочь!

Осипов и Стрельцов снова озадаченно переглянулись.

— Ты о ком разговор ведешь, дядя? — недобро спросил Осипов.

— О хряке мовом, — недоуменно ответил мужик. — А вы об ком?

— Так Веня — это свинья твоя, что ли? — хохотнул Жора.

— Ну да, хряк, — сморгнул мужик.

— Ты что, потешаться над нами удумал? — мельком и крайне неодобрительно глянув на улыбающегося Георгия, произнес Осипов. И добавил: — Ну-ну, дядя. Поглядим, как ты у нас в управлении будешь насмешки свои строить…

Подозрение усилили найденные Стрельцовым в сарае мешки с овсом.

— Чьи мешки? — подражая Осипову, строго спросил Георгий.

— Мои, — ответил мужик, — а то чьи же… На рынке покупал. Дешево достались.