Престолы, Господства - Дороти Ли Сэйерс

— Презренный подкаблучник, — строго сказал его шурин, но, противореча сам себе, мгновение спустя заметил: — Значит, ты действительно стареешь. Совсем не чувствуешь тяги к миленькому гнёздышку агитаторов в Блумсбери? К огнестрельному оружию без лицензии, брошюрам, подстрекающим к мятежу и призывающим к насилию?

— Ничуть. Политические преступники не в счёт. Их право на преступление — просто своего рода титул учтивости. [69]

— Я всегда знал, что ты — интеллектуальный сноб. Ну, а нам придётся приложить все усилия. Но я рад, что ты заглянул.

Он смотрел, как Питер продрейфовал через дверной проём, и депрессия вновь навалилась на него, когда он вернулся к своим спискам.

Мистеру Полу Делягарди, греющему свои старые кости на Французской Ривьере, нанёс визит месье Теофиль Домье, чтобы выразить подобающие обстоятельствам и чрезвычайно хорошо сформулированные соболезнования.

— Вам, моему дорогому другу, — завершил месье Домье, который по такому случаю принял официальный вид, — как представителю великой нации, с которой Франция связана так близко в рамках союза и взаимного уважения, разрешите мне выразить то сердечное сочувствие, которое идет из глубин сердца каждого члена нашей республики.

— Merci, mon cher, merci, [70] — ответил мистер Делягарди. — Поверьте, я искренне тронут вашим дружеским визитом и соболезнованиями, которые вы с такой теплотой выразили моей стране и мне лично от своего имени и от ваших соотечественников.

Здесь оба джентльмена с поклоном обменялись рукопожатием и (поскольку приближалось время déjeuner [71]) уселись за apéritif. [72]

— Однако, строго говоря, — заметил мистер Делягарди, — я никоим образом не являюсь представителем своей страны. На самом деле я поздравляю себя с тем, что сейчас не в Лондоне, где чувства среднего англичанина несомненно выражаются в той исключительной смеси сантиментов и снобизма, которая характеризует, по общему мнению, нашу замечательную расу.

Месье Домье осуждающе поднял брови.

— Без сомнения, некоторые, — продолжал мистер Делягарди, — действительно будут страдать. Моя сестра, с которой у меня много общего, испытывает ту естественную меланхолию, которая сопутствует моменту, когда закрывается очередная глава в истории. И мой племянник Питер, который иногда демонстрирует понимание важности общественных дел… — Он сделал паузу, а затем неопределённо заметил: — Король Георг был надёжным человеком, и страна к нему привыкла. Англичане не любят перемен, им противна любая новая идея. Повторяю, можно поздравить себя, что находишься сейчас не в Англии.

После того, как друг ушёл, мистер Делягарди некоторое время просто сидел, пристально глядя из окна сквозь пальмы на синие средиземноморские воды. Раз его рука потянулась к газете, лежащей у локтя, но он прервал движение и возвратился к размышлениям. Затем с лёгким нетерпеливым вздохом он взял роман в мягкой обложке и заставил себя читать его приблизительно в течение пятнадцати минут. После этого он отложил книгу, тщательно вложив закладку, чтобы запомнить место, и позвонил.

— Виктор, — сказал он слуге, — закажи места в спальном вагоне и собери чемодан. Вечером мы уезжаем в Лондон.

А я говорю, — повторил Харвелл, по меньшей мере, в двадцатый раз, — будет просто безумием открываться в четверг. Послушайте моего совета, повесьте объявление, в котором просто говориться, что в связи с национальной трагедией и т. д., постановка новой пьесы мистера Клэндона отложена. Затем придумайте новое название, перепишите ту сцену во втором акте и назначьте репетицию, чтобы труппа не слишком умничала. Если вы это сделаете, я поддержу шоу и, думаю, мы справимся.

Он оглядел комнату с уверенностью человека, который перед проигрышем демонстрирует силу, чтобы ободрить трусливого партнёра.

— Вы действительно ожидаете, — спросил Клод Амери, — что я обведу траурной рамкой день, когда вы приглашаете меня на обед?

Он произнёс эту замечательную фразу довольно искренне, но немного театрально, как если бы, написав пьесу, он заразился своего рода упреждающей инфекцией сценичности.

— Это, — ответила миссис Харвелл, доставая ключи, — мило, но глупо. Вот мы и здесь, вы должны зайти на чашку чая.

Когда мистер Амери, восхищённо лепеча неискренние протесты, вошёл за ней в гостиную, их приветствовал маленький пожилой человек, который поднялся с кресла у огня, торопливо отставив бокал.

— Розамунда! Дорогое дитя…

— О, вот и ты, отец, — сказал Розамунда, изящно высвобождаясь из его объятий. — Извини, что опоздала. Надеюсь, о тебе позаботились. Полагаю, ты знаком с мистером Амери.

— Да, конечно, — ответил мистер Уоррен. — Как поживаете? Дорогая, всё это ужасно печально. Надеюсь, не помешаю, но я почувствовал, что мы должны быть вместе. В такие времена слышишь зов Лондона. В конце концов, моё место — здесь. Я не мог оставаться в Бичингтоне — конечно, это очень миленький городок, но переставший ощущать пульс страны. И какие бы несчастья не обрушивались на…

— Конечно, отец, — сказал Розамунда, торопливо нажимая звонок, — я рада тебя видеть… и Лоуренс тоже. Клод, подойдите и сядьте.

— Не сомневаюсь, — продолжил мистер Уоррена демонстрируя несколько пошатнувшееся достоинство. — Знаете, мистер Амери, что не так давно я был, скажем, гостем правительства Его Величества при несколько грустных обстоятельствах. Я совершил фатальную ошибку, доверившись своим ближним. Я заплатил за эту ошибку, мистер Амери, и, хотя больше не вращаюсь в привычных кругах, друзья оказались очень добры ко мне. Моя дочь и мой щедрый зять всегда рады видеть, скажем, расточительного отца, а теперь, когда великая тяжёлая утрата обрушилась на всех нас…

— Я не знаю, когда появится Лоуренс, отец. Он очень занят в театре. Пожалуйста, позвони и попроси, чтобы накрыли чай на троих. Нет, Клод, что за глупости! Конечно, вы не уйдёте.

Питер Уимзи обнаружил жену, пьющую чай в компании с книгой и большим полосатым котом. Быстро извинившись, он уселся и сам замурлыкал от удовольствия.

— Устал?

— Удручён. Почему это превосходное слово вышло из моды? Думаю о прошлом. Не так уж я и заработался. Был на ланче с Джеральдом, который пребывает в чрезвычайно подавленном настроении. Отправился на север и почти час бился с местными властями относительно партии контейнеров для мусора.

— Разве арендаторы не могли разобраться с этим сами?

— Они, кажется, считают, что моя личность имеет некоторый вес в городском совете. Так или иначе, мне пришлось пойти, чтобы заняться сносом ряда ужасных спекулятивных вилл в Сиреневых садах, ужасном пережитке послевоенного периода, когда я ещё пренебрегал своими обязанностями владельца. И испытаете наказание за грех ваш. [73] А некоторые люди желают построить уродливую, просто унижающую Господа часовню прямо напротив моего красивого нового паба на Биллингтон-роуд. То одно, то другое. Одна компания арендаторов делает трагедию из-за шумных соседей, а другая пара желает переехать, потому что в их блоке устрашающе тихо.

— Разве ты не мог просто поменять их местами?

— Между прочим, в этот раз так и сделал. Если бы только они всегда представляли собой противоположные пары! Ты удивишься, насколько люди помешаны на шуме. К четырём часам чувствовал себя, как потерявшаяся собака. Я уже готов был подбежать к ближайшему полицейскому, чтобы поплакаться ему а жилетку и попросить отвести меня в Баттерси, [74] когда внезапно вспомнил, что у меня есть дом, куда можно пойти.

Он позволил взгляду мгновение поблуждать по безмятежным георгианским пропорциям комнаты прежде, чем перенести его на жену.

— Всё это кажется очень мучительным.

— Да, Domina, [75] так и есть. Локальный кризис низкого уровня, не достаточно важный, чтоб натянуть решимость, как струну, [76] но сила духа всё же нужна.

— Разве нельзя их как-то отделить? Я имею в виду, ненавидящих шум.

— Построить для них специальный блок? Со звуконепроницаемыми стенами и полами и расположенный между женским монастырём и резиденцией отставного поверенного?

— И ввести специальные правила, чтобы вели себя тихо.

— Держать детей, собак и кошек строго запрещается, время звучания музыки и развлечений чётко регламентировано, и любая жалоба на шум, если она подана тремя арендаторами в письменном виде, позволяет немедленно изгнать нарушителя, — произнёс нараспев Питер. — Можно попытаться. С другой стороны, люди, которым нравится шум, страдают без него так же, как нервные страдают от шума.

— Тебе потребуется другой блок с дополнительными квартирами для них, — предложила Харриет. — Что-то прочное с умеренное арендной платой…