Геноцид - Алексей Калугин

– Чем это ты так занят? – подбоченясь, спросила женщина.

– Не видишь, что ли? – искоса глянул на нее муж.

– Вижу, – кивнула женщина. – Но не понимаю, зачем тебе это?

– Пока еще и сам не знаю. – Вжик – ножик срезал с конца прутика широкую стружку. – Может, для чего и сгодится. – Вжик. – Сама-то чем занимаешься? – Вжик.

Женщина безнадежно махнула рукой и шагнула на соседний плот.

По дороге она заглянула в окошко одной из соседских надстроек.

– Твой старший вместе с моей снова у дурачка на плоту сидит, – сообщила она прибиравшейся в комнатке женщине.

– Пусть себе сидит, – упершись ладонью в поясницу, хозяйка выпрямила спину и зевнула в полный рот. – Без него дома спокойнее.

– Думаешь, Отци его чему хорошему научит? – сварливо поинтересовалась мать девочки.

– Пусть себе учит, – безразлично махнула зажатой в руке мочалкой хозяйка. – Все равно ничего у него не выйдет. Вон, отец сколько пытался научить его корзины плести. И что?..

Она вопросительно посмотрела на гостью.

– И что? – растерянно повторила та.

– А ничего, – развела руками хозяйка. – Так и плетет один. И я так полагаю, что, ежели отец сына делу обучить не сумел, то дурак его и подавно ничему не научит.

Логика хозяйки показалась матери девочки неубедительный. Но спорить и доказывать что-то свое она не стала. В конце концов, каждый сам решает, как ему детей воспитывать. И стоит ли вообще этим заниматься. Вон, у Саттиддары сыну всего пять лет, а он с утра до ночи по всему острову носится, неизвестно, где и что ест, а случается, что и ночует у знакомых. А мать и в ус не дует. Бывает, спросит кто ее, где сын-то твой, Саттиддара, а она задумается, лоб наморщит, брови сдвинет, как будто понять не может, о ком идет речь?

– Я тебе сколько раз говорила, чтоб ты сюда не ходила! – мать схватила дочь за руку и потащила ее за собой, прочь с Отциваннурова плота.

Девочка захныкала, стала упираться. Ей было интересно посмотреть, чем закончатся приготовления Отциваннура. В отличие от взрослых, дети могут испытывать неподдельный интерес, за которым не стоит ни выгодный расчет, ни продуманная стратегия, ни тщательно завуалированный обман. С возрастом это, конечно, проходит. Почти у всех.

Отциваннур оторвался от своего занятия, поднял голову, вытащил изо рта концы струн и зажал их в кулаке.

– Она мне не мешает, – сказал он.

Мать как будто не услышала его слов или решила, что они адресованы не ей.

– Что тебя сюда все время тянет? – тащила она упирающуюся девочку за руку. – Нет других мест на острове?

– Мы все вместе сюда приходим, – вступился за девочку паренек, тот, что постарше. – Здесь интересно.

– А тебя вообще не спрашивают! – женщина гневно глянула на мальчика через плечо. – Интересно ему… Вот скажу твоим родителям, где ты болтаешься!

– А они и так знают, – безразлично пожал плечами мальчик.

– А раз знают…

Женщина запнулась, не зная, что сказать. Разговаривать с мальчишкой о теории воспитания было бессмысленно. Говорить, что у каждого свой подход к воспитанию, – впустую. Обвинять родителей в том, что не занимаются детьми, – глупо.

Дабы не ввязываться в дальнейшую словесную перепалку – бессмысленную, глупую и пустую, – женщина подхватила на руки отчаянно брыкающуюся и орущую во весь голос дочь, – на соседних плотах люди уже стали посматривать в их сторону, – и понесла домой.

Глядя ей вслед, Отциваннур покачал головой.

– Родителей надо слушаться, – сказал он, повернувшись к ребятишкам. – Это, я надеюсь, вам понятно?

– Понятно, – кивнул тот, что помладше.

– Даже если родители неправы? – пошел на провокацию старший.

– Родители всегда правы, – ответил Отциваннур. И после небольшой паузы, улыбнувшись, негромко добавил: – Даже в том случае, когда они неправы.

Мальчишки весело засмеялись. Шутку эту они слышали уже не впервой, но каждый раз она казалась еще смешнее, чем прежде. Может быть, потому, что незаметно для себя они с каждым днем становились взрослее?

А Отциваннур снова принялся за дело.

Следующими к плоту, на котором что-то происходило, подошли двое мужчин в возрасте. Делать им было нечего, вот и решили они посмотреть, чем там дурачок занимается. Облокотившись на бортовой поручень, они какое-то время молча наблюдали за тем, как Отциваннур плетет из жил косицу, – должно быть, пытались угадать, что на сей раз дурилка затеял. Но с разгадыванием загадок дела у них, видно, обстояли плохо. Сначала они начали негромко переговариваться, затем заспорили, и в итоге один из них окликнул Отциваннура:

– Эй, Отци, что это ты делаешь?

– Струны плету, – не прерывая работы, ответил Отциваннур.

– А зачем?

– Интересную штуку хочу сделать.

– И как же эта штука называется?

– Ты сам-то понял, что спросил? – Отциваннур посмотрел на соседа так, что тому неловко сделалось, – вроде бы, по делу спросил, а чувствовал себя при этом глупее глупого. – Ну, откуда я могу знать, как эта вещь называется, если ее еще нет? Понимаешь? – Отциваннур откинул в сторону свободную руку. – Не существует в природе!

– Ну, ты кончай нам зубы-то заговаривать! – вступил в разговор второй наблюдатель. Он был чуть старше своего приятеля, а значит, более уверен и более агрессивен. Хотя агрессивность эта присутствовала лишь в его манере общения и никогда не переходила в форму физического воздействия на оппонента. – Подумаешь, в природе не существует! Если ты эту штуку делаешь, выходит, знаешь, для чего она предназначена!

– Знаю, – не стал отпираться Отциваннур.

– Ну, так и скажи по-человечески, без всякой там природы!

Отциваннур наклонил голову и озадаченно почесал затылок.

– Не могу, – сказал он, искоса глянув на собеседника.

– Не хочешь говорить, – обиженно прищурился тот. – А я ведь, помнишь, тростник тебе привозил.

– Хотел бы, да не могу, – Отциваннур снова взмахнул одной рукой, поскольку вторая у него была занята. – В языке нет таких понятий, которые могли бы объяснить то, над чем я сейчас работаю.

– Ага, ага, – еще больше обиделся мужчина. – Попросишь ты у меня еще тростника-то, Отци.

– Слушай, – болезненно поморщился Отци. – Подожди немного, сам все увидишь. Мне работы-то осталось всего ничего.

– Да нужна мне твоя ерундень!

С жутко обиженным видом мужчина отвернулся. Но не ушел. Остался стоять, привалившись плечом к столбу.

Отциваннур быстро доплел последнюю, пятую, косичку. Теперь оставалось только пристроить их как следует. Струны уже были привязаны к большому пальцу левой ноги. Сделав петли на других концах струн, Отциваннур продел в них пальцы левой руки и поднял растопыренную пятерню, натягивая струны.