Свирепая клятва (ЛП) - Кейн Моника

Теперь мы сидим на палубе, скрестив ноги, прижавшись спинами к носу корабля, откуда открывается прекрасный вид на огромное, усыпанное звездами небо. Никто из нас ничего не говорит, но настроение изменилось. Оно стало менее напряженным, более расслабленным.

Аля ловко откручивает пробку с бутылки пива и протягивает ее мне. Затем она делает то же самое со своей бутылкой и поднимает ее в тосте.

— Za tvoye zdorovye! — отвечаю я, прикладывая свою бутылку к ее.

Когда она делает глоток, сухожилия на ее шее работают при глотании, и, блядь, от этого вида мой член дергается. Вообще, от близости с Алей у меня болит член. Я сплю на диване в офисе — нелегкий подвиг для мужчины моего размера — потому что я нахожу маленькие звуки во сне, которые она издает, возбуждающими. К тому же она ясно дала понять, что мы не будем устраивать вечеринку с ночевкой.

— Боже мой, — задыхается она, с довольным вздохом отрывая бутылку от губ. — Мне это было необходимо.

Полная луна бросает белый свет на воду, заставляя ее искриться, как сверкающие бриллианты. Как бы ни была она прекрасна, это не самый захватывающий вид, открывающийся передо мной. Даже близко нет.

— Надеюсь, это была не единственная пара ковбойских сапог в шкафу. Они тебе идут. — Как и топик и джинсовые шорты.

Алена поворачивается ко мне с улыбкой, первой искренней улыбкой за долгое время, и по моему позвоночнику пробегает мурашка. Ее голубые глаза сверкают, морщинки в уголках, а на щеках расцветает нежный румянец.

— Я посмотрю, что смогу найти, — обещает она. На мгновение она вздрагивает. — Бедная морская болезнь Бекки. Говорят, это серьезное заболевание.

Мы обмениваемся взглядами, и, как в молодости, это все, что нам нужно, чтобы взорваться от смеха. Когда мы начинаем, мы действительно начинаем. Алена откидывает голову назад, ее тело вздрагивает. Я давно так не смеялся, сколько себя помню, и мне приятно дать волю чувствам, тем более что все было так напряженно.

В груди разливается тепло. Ощутимое напоминание о том, как сильно я скучал по легкому подшучиванию, по внутренним шуткам. Это то, чем мы были, то, что у нас было.

— Знаешь, что мне это напомнило? — Алена хихикает, вытирая слезу. — Тот случай, когда на Рождество после смерти папы ты решил открыть бутылку шампанского с помощью шпаги. Только в итоге ты разрезал занавески пополам, и шампанское облило всех в комнате. Клянусь, я думала, что твой отец убьет тебя.

— Я тоже думал, что он меня убьет, — говорю я, поднося бутылку к губам.

— Это был не самый умный поступок, — признает она, доставая чипсы из пакета, лежащего между нами. — Но я неделями хихикала, вспоминая об этом.

Я до сих пор улыбаюсь при этом воспоминании. Прошло несколько месяцев после смерти отца Алены, и за все рождественские каникулы она ни разу не улыбнулась, но я отчаянно хотел это изменить.

Тот поцелуй изменил для меня все. Она постоянно была у меня на уме, другие девушки пытались привлечь мое внимание, но их можно было просто не замечать. В тот день, когда она пришла на рождественский ужин такая красивая, но такая грустная, я понял, что сделаю все, что в моих силах, чтобы она улыбнулась. Я придумывал всякие глупости, чтобы развеселить ее, например, нарядил Костю, семейного пса, в костюм Санты и научил его завывать "Jingle Bells", что вышло больше похоже на тявканье кота.

— Помнишь Костю? — спрашиваю я ее. — Клянусь, когда этот пес научился петь, он уже никогда не останавливался.

Алена фыркнула, ее вздернутый носик сморщился от удовольствия.

— Бедный многострадальный щенок. Вырос с тремя мальчиками Козловыми.

— Ты шутишь? — восклицаю я. — У этой собаки была самая лучшая жизнь из всех домашних животных, которых я знаю. Он бродил по дому, как будто владел имением, как мы когда-то. — А потом, поскольку я чувствую себя смелым, я говорю: — Я скучаю по смеху с тобой. Я скучаю по тому веселью, которое было у нас раньше.

Она глубоко вздыхает и смотрит на море перед нами.

— Да. Я тоже. — Она на мгновение приостанавливается, ее брови сходятся вместе. — Иногда я забываю веселиться. Я молода, я в расцвете сил, моя жизнь не должна быть такой чертовски серьезной. Тем более сейчас, когда за мной охотится какой-то психопат.

Упоминание о ее возрасте неожиданно наводит меня на мысль.

— Эй, у тебя скоро день рождения.

Она бросает на меня грязный взгляд.

— Не напоминай мне. Я буду очень раздражена, если мне придется праздновать на этой яхте. — Когда я делаю издевательски обиженное лицо, она бьет меня по руке. — Не из-за тебя. Ну, не совсем. Но я хочу быть с братом, Роуэн, Кирой и вернуться к… нормальной жизни.

— Ты действительно этого хочешь?

— Я… я больше не знаю, чего я хочу на самом деле. — Ее глаза встречаются с моими, воздух между нами тяжелеет от всего, что мы не сказали. Тогда она протягивает руку и проводит пальцем по шраму, рассекающему мой подбородок.

— Откуда он у тебя? — спрашивает она.

— Когда мы попали в засаду, устроенную людьми Антонова. Это не единственное боевое ранение, с которым я ушел, но самое заметное. — Прошло почти три года с тех пор, как отец Киры, главный враг нашей семьи, устроил засаду на меня, моих братьев и наших людей, когда мы думали, что спасаем Джорджию после ее похищения. Как оказалось, Джорджия спасла нас, но не раньше, чем началась эпическая битва, в которой Джорджия едва не погибла, а мои братья и сестра Кира оказались в тяжелом состоянии. Но, в конце концов, мы все остались живы.

— Верно, — отвечает она, по-прежнему не разрывая зрительного контакта. Энергия смещается вокруг нас, и я не могу отвести взгляд, даже если бы захотел. По моим венам разливается жар, и мне требуется все, чтобы не наклониться вперед и…

— Извините за беспокойство, друзья! — Голос, который у меня ассоциируется с гвоздями на меловой доске, доносится с морским бризом. Он большой, наглый и явно из Поднебесной. На краю палубы появляется Джек, и, несмотря на его слова, он вовсе не выглядит сожалеющим. — Палубная команда заметила стаю дельфинов, играющих у правого борта судна. Я подумал, что Элисон будет интересно понаблюдать.

Но единственный интерес, который отражается в его глазах, направлен на мою невесту. Фальшивую или нет, но мне это не нравится. Я встаю и поворачиваюсь к этому придурку, который почему-то считает приемлемым мешать паре, уединившейся за выпивкой.

— Спасибо за совет, приятель, но мы тут в самом разгаре. Может, оставишь нас наедине?

— Конечно. Не хотел вмешиваться. — Слова извинения не соответствуют блеску в его глазах. Слишком хорошо узнав этот жесткий взгляд, который я вижу у других преступников, у других плохих людей, таких же, как я, я делаю мысленную пометку попросить Диму покопаться в его прошлом.

Я уже готов сказать ему, чтобы он проваливал, но меня останавливает вторая мысль. Это прекрасный шанс напомнить этому придурку, что я — ее мужчина. По крайней мере, на этом судне.

— Не волнуйся, брат. — Я хлопаю его по спине сильнее, чем нужно. — Если Аля хочет посмотреть на дельфинов, то почему бы и нет?

Алена встает, выражение ее лица говорит: В какую игру ты играешь? — но она не настаивает на своем. Вместо этого она прохаживается мимо меня и говорит Джеку, чтобы тот вел ее.

— Да, Джек, веди, — отвечаю я эхом, звучащим слишком весело, что заставляет Алену бросить на меня еще один вопросительный взгляд через плечо.

— Что? — шепчу я, пока мы направляемся к верхней палубе. — Мне тоже нравятся дельфины.

Она фыркает.

— Для меня это новость.

Джек ведет нас к перилам правого борта, где собрались еще несколько членов экипажа. Здесь темно, большинство верхних огней погашено, только несколько палубных фонарей освещают наш путь, и, конечно, звезды мерцают над головой.

Джек устраивается по другую сторону от Али, так что она оказывается между нами. Он наклоняется и шепчет ей на ухо:

— Просто следи за водой, они могут вынырнуть в любой момент. — Но в отличие от Али, которая сканирует поверхность в поисках признаков активности, Джек-Дрочун ни разу не посмотрел в сторону воды. Его взгляд устремлен исключительно на нее.