Северные сказки. Книга 2 - Николай Евгеньевич Ончуков

сапогом, чтобы пара была». Подошел к барану, отрубил голову топором, поднял барана на плечи, взял сапог и в лес. Ночью пришел домой и барана принес. Увидал дядя, с чем пришел племянник с охоты, и спрашивает: «Как это ты достал?» Племянник рассказал про свою ловкость. «Славно, — говорит дядя, — я хорош, а ты еще лучше, можно теперь тебя и на промысел брать».

Посоветовались дядя с племянником, куда бы им съездить, и племянник настоял на том, чтобы ехать воровать к царю. «К царю, — говорит племянник, — никто не смеет идти воровать, а потому там и не подумают, что воры пришли; народу во дворце много, думают, что слуги что-нибудь делают; просто во дворце мы как хозяева будем, делай, что хочешь». — «Пожалуй, и верно», — говорит дядя.

Запрягли лошадь и поехали. Приехали в город и пошли к дворцу, племянник пособил дяде влезть на балхон, а потом дядя подтащил за руки племянника, и вот они на балхоне; с балхона дверь в большую комнату открыта, вошли туда; видит Барма, что тут только и можно взять царскую шубу и шляпу. Указал племянник дяде на шубу и шляпу, дядя кивнул головой, и племянник взял вещи, и вышли на балхон. Дядя вдруг и говорит: «Я эту шубу перешью и буду щеголять». — «Нет, — говорит племянник, — я их взял и вынес, мне и носить».

Заспорили, и племянник предложил сходить к царю и спросить про это дело. «Я, дядя, один схожу, а ты слушай, как я говорить с царем буду. А как свисну, ты и бежи на балхон, хватай шубу и задавай лататы в левую руку, а я в правую, а там сойдемся».

Зашли снова в комнату, отворили одну дверь из комнаты в другую, там пусто; подошли к другой двери, слышат похрапывает кто-то; отворил племянник дверь, видит в кресле человек спит и похрапывает, а на кровати спит царь. Барма догадался, что это сказывалыцик храпит, подкрался к нему, зажал рот рукою, поднял с кресла и передал дяде, а дядя уже наготове, платком рот заткнули, дядя поддерживает сказывалыцика, а Барма сел на его место и сидит. Скоро проснулся и царь. «Сказку», — говорит царь.

«Жили дядя да племянник, — начинает сказывалыцик, — пошли они к царю воровать, племянник воровал, а дядя глядел, украли у царя шубу и шляпу. Кому из них носить, ваше императорское величество, дяде или племяннику?» — «Понятно, кто воровал, тому и носить?» — «Ну вот, слышишь, дядя», — говорит племянник да как свиснет! Царь испугался, не слышит ничего, посмотрел — и сказывалыцика не видит, а воров уж и след простыл. Царь приказал поймать вора, а где во дворец можно пройти, на ночь ставить капканы и всякие ловушки.

Дяде досадно стало, что у племянника такая шуба, стал он сбивать племянника опять идти воровать к царю: «Я знаю, что мне лучше тебя удастся, не первый раз». Племянник предостерегал, но не мог уговорить дяди. Вот поехали опять, приходят к дворцу, племянник подсобил дяде влезть на балхон, и дядя ушел. Через несколько времени дядя вышел на балхон и бросил племяннику мундир, но вдруг над балхоном под зонтом появилась кругом балхона редкая железная решетка, дядя полез в отверстие, но когда навалился телом на железную полосу, она опустилась ниже, и вмиг все перекладинки сузились, и дядю прижало поперек тела; племянник убежал, а дядя и остался висеть в решетке. Царь приказал тело вора положить в часовню и без своего приказания не хоронить, а кто придет да будет плакать, того ловить. Положили тело в часовню, а на третий день Барма одел царский мундир и шляпу, пришел в часовню и приказал караульным при себе зарыть в землю тело вора и ушел. Царь еще сильнее озлился на вора и приказал поймать во что бы то ни стало, а полагая, что вор уж непременно придет воровать золото, приказал по одной улице насыпать золота и, кто будет наклоняться над золотом, тех всех ловить.

Узнал Барма, что золото будет рассыпано, и порешил ехать на коне воровать золото. Взял на дровни смолы в бочонок, намазал сапоги смолой, едет по золоту, а ногами потаптывает, золото пристает к сапогам, спихнет с ног золото в мешок и опять едет. Много украл золота. Наутро царю донесли, что никто не наклонялся, а золота много украдено. Царь приказал казнить караульных, а вору, если он посмеет придти к нему, царь обещал, что дарует ему жизнь и не казнит, а если вор не придет, то будет разыскан и предан лютой казни. Когда это было объявлено, Барма порешил к царю идти. Приходит Барма и просит доложить царю. Царь приказал привести.

«Как тебя зовут?» — «Барма, ваше императорское величество». — «Ты вор?» — «Я». — «Ты шубу украл?» — «Я». — «Ты и золото воровал?» — «Я». — «Такого нужно наказать, пощажу тебе жизнь, не велю казнить, но заключу тебя в крепость!» И приказал Барму отвезти в крепость.

Отвезли Барму в крепость. А крепость — только и было, что один дом небольшой каменный, а кругом дома высокая каменная толстая стена, на дворе бегала коза, да кривой старинный богатырь служил сторожем. На дворе столб стоит. Впустили Барму на двор и ворота затворили крепко-накрепко. Проспал Барма ночь, а на утро все осмотрел и видит, что выйти ему из крепости невозможно. Подумал, подумал Барма и стал к сторожу ласкаться и его силу хвалить. А живут так: утром сторож затопит печку и уходит на двор с козой играть, как только побежит, а коза ему навстречу, подбежит, хочет бодать рогами, а сторож ее захватит за рога и повернет ее обратно; коза пробежит немного и опять ему навстречу. А Барма у печки работает, из свинца пули льет. Вот однажды затопили печку, а Барма и говорит: «Мне бы хотелось твою силу попробовать, можешь ли ты эту веревку перервать.?» — «А вот привяжи меня к столбу и увидишь».

Барма взял веревку и опутал богатыря веревками к столбу; рвал, рвал богатырь и вырвать не может, и говорит: «Нет, верно, прежней силы, устарел, развязывай веревки». — «Да где тут развязать, когда узлы в турий рог затянул, нужно рубить». Пошел Барма в дом, растопил полную поварешку свинцу, прибежал, да в здоровый глаз и плехнул свинец.

Заревел богатырь, рванулся изо всей силы, сорвал веревки и начинает по двору бегать; бегает и