Якудза из другого мира. Том IV (СИ) - Калинин Алексей

— Прикольный протез, — кивнул я. — Почти не отличишь от настоящего.

— А это и есть настоящий, — улыбнулся сэнсэй.

Он чуть коснулся лезвием скальпеля верхушки пальца и на свободу вырвалась капелька крови.

Глава 8

Казалось, что я только закрыл глаза, а будильник на телефоне уже вовсю насвистывает свою противную утреннюю побудочную песнь. Эх, был бы на месте телефона петух, то мы бы завтракали куриной лапшой…

Ненавижу просыпаться от будильника телефона. Это наталкивает меня на мысль о кнуте надсмотрщика, который вместо спины херачит по ушам. Да ещё так противно тренькает, со вкусом. Похоже, что телефоны только для того и придумали, чтобы мешать людям нормально высыпаться.

Что? Не верите? Я тоже так раньше думал. Предполагал, что телефон только для связи. А вот хрен там. Даже если никто вам не будет звонить целую неделю, и вы уже решите, что всё — пропали для мира, то попробуйте покемарить днем хотя бы часок! Ага, хрен там — обязательно в этот момент позвонит какая-нибудь сволочь, которой срочно нужно вас предупредить, что с вашей карты сняли деньги. Или захочет убедиться — какой телевизионный канал вы смотрите? Или же предложат пройти бесплатную консультацию в стоматологической клинике.

Сука, аж бесит порой такая хрень. И ведь меняешь телефонный номер, меняешь оператора, даже думаешь страну проживания сменить… Но мне кажется, что даже в солнечной Якутии, когда решите покемарить на шкурах в теплой юрте, обязательно под полог просунется оленья голова и четко поставленным компьютерным голосом предложит пройти стоматологический осмотр на телевизионном канале, пока у вас на карте не сняли деньги.

Глаза медленно открылись, мозг включился в работу мгновением спустя. Я посмотрел на бесстыжий телефон, который с наслаждением распевал песни о приходе нового дня, и даже не предполагал, что от смерти его отделяют доли секунд, которых с головой хватит на полет с тумбочки до стены.

Но вставать всё-таки надо. Поэтому я выключил телефон и принял сидячее положение. Тяжелая голова начала клонить меня обратно, но кто она такая, чтобы приказывать мне? Всего лишь сосредоточение умных мыслей, а вот упасть и уснуть в то время, когда Исаи на свободе было не самой умной мыслью.

Поэтому я сделал то самое взбадривающее упражнение, какое использую всегда, когда нужно перебороть сонливость. Я изо всех сил напряг все мышцы в теле, даже уши слегка хрустнули, а спустя пять секунд такого напряженного состояния с выдохом расслабил.

Вот если вам трудно вставать по утрам, то попробуйте — встряски хватит, чтобы дойти до умывальника, а там… А там уже куда кривая выведет. Либо обратно на постель, потому что все кругом пидары и никто не оценит такого подвига, либо вперед, на улицу — нести добро со злобной рожей.

— Ты выглядишь отвратительно, — сказал сэнсэй, когда я протащился в ванную комнату.

Он сидел возле столика с мандалой и неторопливо заполнял цветным песком рисунок. Вот и чего ему не спится? Вечер был насыщенным, нервов потрепалось немало, так чего же старым костям не лечь и не расслабиться? Так нет же, сидит, песочком балуется. Ещё и меня подстебывает…

— А тебе, лысый, я телефон не скажу, — пробормотал я старую рекламную запись, ставшую в моём мире мемом.

— Если ты желаешь меня таким образом обидеть, то напрасно. Я в состоянии отрастить новые волосы на голове… Или подсыпать тебе в еду небольшую дозу порошка, от которой твои белокурые локоны покинут глупую башку, — флегматично заметил сэнсэй.

И ведь подсыпет. С него взятки гладки. Загадочная японская душа. Вот в загадочности схожа с русской — такая же тьмутаракань непроглядная, широкая и разливанная.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Всё понял, дурак и выгляжу отвратительно…

— Отлично. Теперь быстро приводи себя в порядок и готовься к тренировке. У нас мало времени, так что не заплетай косички…

Я даже на мгновение застыл. Потом посмотрел на сэнсэя и увидел на его лице довольную ухмылку.

— Сэнсэй, я всецело тебя уважаю, но…

— Но сейчас перестану нести хуйню и пойду умываться! Ты так хотел сказать, ученик? — улыбку сдуло с лица учителя также легко, как песок с мандалы залетевшим сквозняком. — А ну, быстро попиздовал в ванную!!!

— Так точно! — вырвалось у меня.

Вот до чего же в этот момент сэнсэй напомнил майора Славу Соколова. Тот тоже не любил напрасно тратить время. Я подорвался и едва ли не вышиб дверь ванной. Там по скоренькому умылся и выскочил уже посвежевший и готовый «упасть-отжаться».

Сэнсэй встретил меня с комплектом утяжелителей в руках. Жилет, утяжелители на руки и на ноги выглядели потрепанными, словно их часто использовали в прошлом.

— Это те самые утяжелители, с которыми я обучался ближнему бою. Надевай их, Тень.

— А они хотя бы чистые? Или пахнут потом?

— Ты хочешь поговорить об этом? — тоном заправского психолога спросил сэнсэй. — Хочешь напрасно потратить неделю отпущенной жизни на свободе?

Я покачал головой и залез в утяжелители. Жилет-утяжелитель, пояс для отягощений, нарукавники и утяжелители для ног. Чем-то они мне очень сильно напомнили Доспех Воли из «Оммёдо кудо», вот только вес…

Вес у них был около семидесяти килограммов! То есть на двадцать килограммов тяжелее Доспеха Воли!

Кряхтение невольно вырвалось из моих легких, когда я попытался сделать шаг. Меня тянуло к земле жестким магнитом. Вот прямо-таки хотелось лечь и не вставать. Не вставать до тех пор, пока не снимут все эти долбанные железяки.

Я в корне задушил эту слабость. Просто представил себе, как выдираю подлюку в виде кобры из груди да так душу её, что та через секунду обвисает раскрытым капюшоном.

Надо! А если надо, значит, надо!

— После пробежки возвращайся, — сказал сэнсэй. — На пробежку даю тебе двадцать минут. Время пошло.

Стиснув зубы и стараясь не хрустеть сухожилиями, я выбрался из дома. Пот сразу же выступил на коже лба, словно влага пошла приветствовать утро. Да по фиг. Пусть сейчас капает пот — зато потом будет легче.

Я выдохнул, пару раз присел, привыкая к новому весу, и потом неторопливой трусцой двинулся прочь от дома.

Бег с отягощениями не посоветую начинающему бегуну. Нет, ни в коем случае. Вот когда уже бегун промчится пару тысяч километров нормальным бегом, когда мышцы окрепнут и привыкнут к нагрузке, тогда и можно цеплять утяжеления. До той поры лучше не калечить организм.

Это только в фильмах могут сразу надеть по три-четыре утяжелителя и херачить в гору, улыбаясь голливудской улыбкой. На деле же это пот, боль в мышцах и страстное желание бросить всё на хер, лечь и умереть вот прямо тут, под камушком…

Однако, когда у человека появляется цель перестать скрываться, когда между бровями пролегает жесткая складка, когда губы сжимаются в полоску, а в такт тяжелым шагам звучат слова из песни Юрия Хоя: «Всё заебло, заебло, заебло!» — в такой момент приходит даже не второе, а пятое дыхание.

Я бежал, чувствуя, как руки и ноги наливаются свинцовой тяжестью, и думал — если дух комиссара начал убивать, то он вряд ли остановится. Ему хочется увидеть моё унижение, хочется увидеть мой крах. А я с таким трудом завоевывал уважение, что он явно не откажется растоптать его в пух и прах.

Что же, тогда стоило зайти с другой стороны. И он будет угрожать информацией о своей смерти. Мда, надо выбить из его рук этот козырь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

План понемногу начал сформировываться в моей голове. Мысли отвлекали от ноющих от напряжения мышц. Я бежал, огибая редких прохожих.

Так, стоп, а почему редких? В это время улицы уже наполовину наполнены трудягами, которые спешат на работу пораньше.

Нет, я не остановил свой бег, но взглянул на экран мобильника…

Ёж твою медь! На час раньше поднялся!

А ведь помнил, что ставил ровно на шесть. Впрочем, зная сэнсэя, ранней побудке не стоило удивляться. Похоже, что тренировка и в самом деле будет серьезная.