Песня на двоих - Оксана Панкеева

Хотела еще добавить издевательский вопрос, не хочет ли он попросить у нее денег на раскрутку, но все же сдержалась. Денежный вопрос у маэстро Артуро — крайне больной, и такая насмешка могла быть воспринята как смертельное оскорбление.

Если поначалу у Ха Танг и были некоторые сомнения, не влетит ли ей от братца за развлечения на задании, то после первого же поцелуя они застенчиво увяли и осыпались. Во-первых, в контракте ничего не было сказано про обет целомудрия, во-вторых, никаких последствий от маленького приключения не предвидится, а главное — ну интересно же! Столько всего об этом ненормальном мистралийце рассказывали, ну как не проверить, коли уж случай подвернулся! И ведь красивый мужик, и целуется так, что неопытная девица от одного поцелуя может в обморок брякнуться, и руки у него такие нежные и сильные… ах, как такому отказать?

Соблазнительные рассказы не врали — дон Диего действительно был хорош. Не из тех, кто пытается поразить девушку количеством, а внимательный и чувствительный любовник, которому не надо объяснять, что и когда, — он сам все понимает. Не любитель изощренности, граничащей с извращениями, но веселый чудаковатый сумасброд, способный самое обычное действо превратить в сказочное приключение. Дура Ольга, что еще сказать! Такого мужика отшила!

Счастливая, распаленная страстью Ха Танг оттянулась за все полгода вынужденного воздержания и, напрочь позабыв на радостях о работе, позорно прошляпила один тонкий и важный момент. Даже два, хотя второй уже не играл особой роли в дальнейшем развитии событий. Даже если бы она вовремя заметила резкую перемену в настроении мистралийца, это уже ничем бы не помогло.

Маэстро Диего отчего-то приуныл, утратил боевой задор, грустно притих и задумался, словно вдруг вспомнил о чем-то ужасно неприятном. По-птичьи нахохлившийся, с торчащими растрепанными прядями, выбившимися из хвоста, он напоминал заклеванного бойцового петуха после разгромного поражения.

— Ты чего? — Ха Танг даже растерялась.

Так все было здорово и весело, был мужик в прекрасном настроении, ни на что не жаловался, и вдруг на тебе! Или это у него теперь после каждой новой женщины начинаются угрызения совести и тоска по Ольге?

— Я? — Мистралиец встрепенулся, тревожно стрельнул глазами по сторонам и тут же улыбнулся, неискренне и до отвращения фальшиво. — Нет, ничего… Задумался…

Видимо сам догадавшись, как выглядит его улыбка, мгновенно погасил ее и медленно выпрямился. Что-то явно шло не так, и нюх говорил, что это «не так» может иметь серьезные и опасные последствия, но того, что произошло далее, Ха Танг никак не ожидала.

Все с той же печальной и даже немного виноватой миной Диего произнес:

— Извини, что испортил тебе настроение, но…

В следующий миг ее подбросило, перевернуло, крутануло, распластало по кровати под тяжестью чужого тела, словно железной цепью обхватило горло…

— На кого ты работаешь?

— Ты что, с ума… — пискнула Ха Танг, и пальцы на ее шее сжались сильнее.

— Я не хочу тебя убивать, — серьезно и даже сочувственно произнес где-то над головой хрипловатый голос мистралийца. — Если скажешь сразу, я тебя отпущу и больше не трону. Только быстро. Кто ты и на кого работаешь?

— Пусти… — еле выдохнула бедная девушка, заранее предвидя реакцию Флавиуса на позорный провал агента.

Хватка на горле чуть ослабла, но заломленную руку прижало сильнее.

— Говори.

— С чего ты взял?

— Милая, ты слишком много врешь. Ты старше, чем утверждаешь, и мужчин у тебя было предостаточно, и Тень твоя до сих пор не пылилась без использования, и даже имя у тебя ненастоящее. Не думай меня обмануть.

— Если ты меня убьешь… — судорожно принялась соображать Ха Танг, — потом не отмажешься…

— Мне не придется отмазываться, — уверенно ответил мистралиец, и не думая поддаваться на такую дешевую угрозу. — Мне еще и медаль дадут. Не полощи мне мозги, быстро говори: на кого работаешь и зачем крутишься возле Ольги?

Это был не просто провал, а глупейший и позорнейший провал в истории департамента. Натрахалась, блин! Ощущений — на всю оставшуюся жизнь!

— В последний раз спрашиваю: на кого работаешь?

Верность короне, конечно, штука хорошая, но быть удушенной своими же по подозрению демоны знают в чем — это уж нездоровый героизм.

— На… корону… — жалобно прошептала Ха Танг, с ужасом представляя себе, что будет, если он не поверит.

— Где значок?

Хороший вопрос! Замечательный вопрос, особенно когда его задают абсолютно голому человеку! Но хвала светлым небожителям, он хотя бы знает о существовании этих значков, и можно даже надеяться, знает, как они выглядят… Должен знать, он же служил в личной охране короля и наверняка носил такой же…

— Во внутреннем кармане курточки… потайной кармашек…

Ага. Заминка. Курточка висит на стульчике, а до стульчика с кровати не дотянуться, да и руки заняты.

— Сейчас я тебя отпущу и проверю твою курточку. Лежи тихо и головы не поднимай. Тебе же хуже будет.

Нашел дуру, голову поднимать. Ага. Когда его пояс с оружием прямо на той же курточке висит… Ну откуда ты взялся на многострадальную задницу бедной девушки, со своими стихийными способностями и офигенной наблюдательностью! Ведь теперь отзовут, взгреют, да хоть бы не уволили, а то ведь… восемнадцать лет каторги!..

— …! Настоящий! — с невыразимым огорчением выругался мистралиец, который, видимо, как раз добрался до вожделенного доказательства.

— А ты надеялся, что все-таки фальшивый? — всхлипнула Ха Танг, так и не поднимая головы от подушки. — Так тебе хотелось самолично врага короны разоблачить и еще разок прославиться? Гад, подлец, зараза, сволочь такая! Убери от меня руки!

— Тише. — Гад и не подумал убирать руки, а, напротив, настойчиво, чуть ли не насильно перевернул несостоявшуюся жертву лицом вверх и опять обхватил за шею, только на этот раз мягко, осторожно. — Я только посмотрю… Нет, следов не осталось, хвала небу. Ну не плачь, пожалуйста, мне самому неприятно… Выставил себя идиотом, еще и тебя напугал. Успокойся, все нормально, я никому не скажу. Тебя король приставил за Ольгой присматривать?

— Тебе «все нормально», а со мной теперь Флавиус знаешь что сделает!

— Ничего он тебе не сделает. Откуда он узнает?

— А ты королю не скажешь?

— Не скажу, — покаянно пообещал мистралиец, прижимая к груди рыдающую девушку. — Честное слово, ни королю, ни Флавиусу, никому, только… Есть кто-нибудь, кроме них, кто знает о тебе?

— Жак. А зачем?

— Для контроля. Вот завтра я схожу к Жаку и попрошу, чтобы он точно подтвердил все, что ты сказала. А больше никто не узнает.