Пленница любви - Барбара Картленд

— Жениться? — восклицание это больше напоминало пронзительный крик. — Но ты не можешь на это рассчитывать!

— Отчего же? — отозвался герцог. — Дорогая моя, ты конечно же понимаешь, сколь глубока должна быть его привязанность к Сорильде, если поздно вечером он скачет к моему дому, тайком пробирается в него — разумеется, с ее помощью — и вот теперь обнаружен у нее в спальне в тот момент, когда она лежит в постели в одной ночной рубашке.

Герцог говорил язвительным тоном, и Сорильда не выдержала.

— Дядя Эдмунд… прошу вас… выслушайте меня.

Все повернулись к ней.

Три пары глаз смотрели в ожидании: что же она скажет? Глаза одного горели подозрением, двух других — тревогой.

«Я скажу правду», — подумала Сорильда.

Но в этот момент она поняла внезапно, словно кто-то подсказал ей: вот оно, спасение, о котором она молилась.

Вместо долгих лет тюремного заточения, при котором она подвергалась оскорблениям и жестокому обращению со стороны тетушки, перед ней открывалась совершенно иная жизнь.

Стать женой человека, которому она не нужна и которого презирает, может быть, противно и унизительно.

Но она была готова на что угодно, лишь бы освободиться от Айрис, которая третирует ее и превращает в ничтожество.

В течение шести месяцев та навязывала Сорильде свою волю настолько неумолимо, что девушка поняла: никогда не суждено ей познать что-нибудь иное, кроме унылого круговорота унизительных обязанностей; ее все дальше и дальше отодвигают на задний план и не позволяют встретить никого, кроме постоянных обитателей замка.

И вот — подходящий случай.

Желание им воспользоваться может показаться странным и безрассудным. Быть может, как Сорильде уже приходило на ум, это окажется пострашнее, чем все, с чем ей приходилось сталкиваться ранее, но, по крайней мере, она будет свободна от герцогини. В этот момент ничто другое для нее не имело значения.

На нее смотрели три человека, ожидали, что она скажет. И вот, несколько запинаясь оттого, что теперь она решила сказать совсем иное, а раздумывать было некогда, Сорильда произнесла:

— Дядя Эдмунд… прошу вас… простите… меня. Я могу только просить у вас… прощения.

В глазах герцога мелькнуло изумление.

Однако он тут же взглянул на жену и увидел на ее лице выражение облегчения, которое она не сумела скрыть; складки еще глубже обозначились на его лице, придавая ему циничное выражение, когда он повернулся к графу.

— Я жду, Уинсфорд.

Граф расправил плечи, точно солдат, шагающий навстречу неминуемой гибели, и произнес:

— Я могу лишь просить у вашей светлости позволения сделать предложение вашей племяннице.

— Я не только позволяю вам сделать это, — ответствовал герцог, — но и прослежу, дабы вы вернули ее на стезю добродетели, а посему предлагаю вам обвенчаться, как только будет получена специальная лицензия12. Чуть помолчав, он добавил:

— На это уйдет примерно сорок восемь часов. Сегодня среда, так что предлагаю совершить венчание здесь, в замке, и назначить его на пятницу в полдень.

— Но это просто смешно! — воскликнула герцогиня. — К чему такая спешка? Не лучше ли как следует все обдумать, а не действовать с опрометчивой поспешностью?

— Разумеется, но я забочусь о Сорильде, — ответил герцог и пояснил с сарказмом:

— Эта тайная связь, во время которой наверняка было множество тайных свиданий, может иметь нежелательные последствия. Поэтому, дорогая, как ты сама понимаешь, чем быстрее она станет его законной женой, тем лучше!

Сорильде показалось, что граф собирается что-то сказать, но герцог уже подошел к двери и широко распахнул ее.

— Доброй ночи, милорд! — произнес он. — Я отдам распоряжение своему капеллану приготовиться к венчанию и жду вас здесь в пятницу, в полдень, разумеется, с лицензией.

Граф наклонил голову. Вслед за тем, словно не доверяя своему голосу, он молча вышел из комнаты. Слышно было, как по коридору он направился к лестнице.

Прошло несколько минут, прежде чем герцогиня обрела дар речи и заговорила тоном, по которому Сорильда поняла, до чего она рассержена;

— Ну знаешь, Эдмунд! По-моему, это просто глупо. Конечно, Сорильда поступила чрезвычайно неосмотрительно, но, быть может, она вовсе не желает выходить замуж за графа, так же как и он — жениться на ней.

— В таком случае, — промолвил герцог, — то, что они условились встретиться в ее спальне, тем более достойно порицания.

Герцогиня издала невнятное восклицание, а герцог продолжал:

— Едва ли я могу допустить, чтобы моя племянница вела себя как распутная девка или чтобы граф гулял туда-сюда по моему замку, словно это какой-нибудь бордель, а посему приму жесткие меры, дабы впредь подобное не повторялось!

При этом он так смотрел на жену, что Сорильде стало ясно: у той не могло быть ни малейших сомнений по поводу истинного значения его слов.

В какой-то момент ей показалось, будто тетушка собирается возразить, но герцог заговорил снова:

— Разумеется, можно поступить иначе. Я могу выставить Сорильду за дверь, пусть сама о себе позаботится. Некоторые сочли бы это справедливым наказанием за подобное поведение. Или лучше сказать — преступление? Но я чувствую: как раз тебе-то и хочется, чтобы я проявил милосердие.

Теперь уже герцогиня прекрасно поняла, что угроза направлена в ее адрес. Сорильда, наблюдавшая за происходящим, заметила, что она вся сжалась и словно бы стала меньше ростом.

— Я не хочу, чтобы ты был жестоким, Эдмунд, — произнесла она дрожащим голосом.

— Я так и думал, — ответил герцог, — ну, а теперь пора и на покой. Я утомился с дороги. До чего приятно сознавать, что ты, дорогая женушка, так рада моему возвращению!

Герцог говорил, не скрывая сарказма. Со звуком, похожим на рыдание, герцогиня повернулась и вышла из комнаты.

Герцог направился за ней следом, но у дверей задержался и, обернувшись, взглянул на племянницу. Только теперь он заметил, как при свете свечей блестят ее рыжие волосы, только теперь разглядел в огромных глазах страх.

Тогда тихо, словно не желая, чтобы услышала жена, он произнес:

— В мужья тебе мог достаться кто-нибудь и похуже графа Уинсфорда!

Дверь за ним затворилась, и Сорильда закрыла лицо руками. Что она наделала? Что произошло? Казалось невероятным, чтобы всего за десять или пятнадцать минут случилось столь многое, и тем не менее в результате переменилась вся ее жизнь.

Мысленно возвращаясь к происшедшему, девушка попыталась представить, что она могла бы сказать в оправдание, не погубив герцогиню безвозвратно. Конечно, тетушка ловко заметала следы, и долгие язвительные споры не привели бы к доказательству собственной невиновности.