Абсолют. Время перемен - Александр Гончаров

— Ну это пусть попробуют нас в погреб засунуть, — набычился Линни. – Мы тоже знаем, с какой стороны за топор браться.

— Лекс прав, – вступился за следопыта Баэль. – Давайте уже вечером попробуем ваши молнии пометать. Найдём место подходящее и попробуем.

Лекс довольно кивнул и пришпорил своего коня. Геда с Марком переглянулись, пожали плечами и тоже пришпорили коней. Баэль и Линни ещё о чём–то поговорили, и ускорили своих скакунов, догоняя остальных. Так они продвигались в сторону Серебряного леса целый день: Лекс уезжал вперёд на разведку, просматривал на предмет опасности или какой–либо необычности. Но ничего такого им по пути следования в первый день не попалось. Под вечер, найдя удобное для привала место, которое удовлетворяло и потребность Геды для метания молний, и для отдыха в целом, путники разбили лагерь.

Лекс принялся кашеварить, с интересом поглядывая на занятия молодых магов. Линни вытянул руки вперед и начал формировать какое–то белое облако. Геда начала с пальцев пускать небольшие молнии в меловую гору, в тени которой они все расположились, выбивая в ней неглубокие пещерки. Когда очередная молния выплавила в горе нору меньших размеров, девушка схватила гнома за руку, не понимая, как же ей почерпнуть дополнительную силу. Руки гнома вдруг засветились красным, он закрыл глаза и потянулся к Огненной реке. Зрачки у Геды расширились, она глубже задышала, резко подняла руку и выпустила молнию в гору. Та ударилась с оглушительным треском. В горе появился огромный грот с оплавленными краями. От треска, изданного молнией и оплавленной породой, лошади испугались и едва не сорвались с привязи. Отлетевший от горы острый камень попал по крупу пони. Они жалобно заржал и упал на задние ноги. Из рассечённой раны побежала кровь. Баэль и Лекс бросились к раненому животному. Пони брыкался и не подпускал их к себе. Дело заладилось, когда подбежал Линни и благодаря своей силище придавил пони к земле, чем позволил Баэлю заняться раной. Альв, что–то нашёптывая с закрытыми глазами, свёл край раны, почистил её от грязной крови, а потом начал заживлять её. Прикоснувшись к руке гнома и выразительно посмотрев тому в глаза, вызвал изумрудное облако. Рана начала затягиваться, боль у пони начала стихать, из глаз ушла паника и нотки безумства. Баэль ещё что–пошептал и пони уснул.

— Он проснётся и ничего не вспомнит, — сказал альв, — Вам надо тренироваться уединённо, пока ты не сможешь нормально контролировать свою силу. И пока твой резерв не увеличится. Но тренироваться нужно обязательно. Благодаря моим сеансам с Линни мои возможности значительно выросли. Ранее на такое лечение мне потребовалось бы полклепсидры, а то и больше. Теперь вы видели — всё прошло быстро, и я ещё полон сил.

— Ну вы даёте! — с восторгом сказал Лекс. — С такой поддержкой мы бы у шукшей быстро отбили охоту к нам лезть. Не пойму, почему вас подальше от границы отправили? За пару седмиц мы бы с вами быстро порядок навели.

— Если отправили, значит, в том есть смысл, — отрезал Баэль, — Как ты думаешь, шукши сами вершат свои чёрные дела? За ними никто не стоит? Имя Властелин степей, Владыка Акхорн, ничего тебе не говорят? Вот прикинь все наши возможности, его возможности, если, конечно, ты что–то знаешь. Я присутствовал при беседе Владык Иггона и Аг’Во. Они сами в недоумении от происходящего. А наш друг Линни — тёмный пони, который может ещё сделать определенный перевес в расстановке сил, если, конечно, дойдёт до каких–то широких военных действий.

— Но–но, сам ты пони, — обиделся Линни. — Я — кузнец с магическими возможностями. Вы вон тоже кой–что умеете. Так я ж вас лошадьми не обзываю. Ещё раз обзовёшься, уши оборву.

Гном слез со спящего пони и пошёл в сторону протекающего рядом ручья, что–то бормоча себе в бороду. Геда с выражением легкого удивления присела возле костра. Марк, скрестив руки, отошёл в сторону и тоже задумался. Лекс, посмотрев на спящего пони, вернулся к котелку с кашей. Помешивая ароматное варево, он поглядывал поочередно то на альва, то на близнецов. Сколько раз следопыт задавался себе вопросом о неравномерности разделения возможностей, обязанностей и полномочий. Ещё когда Создатели руководили всеми жизненными процессами в мире, сколько раз свершались события, которые могли бы заканчиваться не столь печально или драматично, если бы кто–то из них, или хотя бы Стоящий–с–Богами, вмешались бы в происходящее. На его вопрос об этом вожди отвечали: «Создателям виднее. Значит, так надо».

С другой стороны, гном не воин – он ремесленник. Ему нравится работать с металлами, смотреть, как видоизменяется структура изделия, а не махать топором или мечами, или смотреть как вываливаются кишки, а маги их запихивают обратно, а потом латают раненого. Каждому своё. Вот и приходится им ехать Бог знает куда, в надежде Бог знает на что.

Прошло немного времени и Лекс снял готовую кашу с мясом и овощами с костра.

— Ну что, поедим. Распределим дежурства и спать? — сказал следопыт.

— Давайте, — сказал Марк, — пойду позову гнома. Что–то он расстроился сильно. Даже дивный запах похлёбки его не манит к столу.

Парень лёгкой рысцой побежал к ручью. Через четверть клепсидры Геда вскинула голову, в её глазах полыхнула ярость.

— На Марка напали! Бегом к реке!

Лекс выхватил свой меч и кинжал, Баэль — свои кривые сабли, и все ринулись к реке. На берегу кипел нешуточный бой. Гном в одних подштанниках и со своей неразлучным топором в руках, истекая кровью от многочисленных порезов, отбивался от наседающих шукшей. Пять или шесть серокожих бандитов уже отвоевались, но ещё семеро наседал на Линни. Спиной к нему отбивался Марк. На парне не было ни царапины, он что–то яростно кричал, но подбегающие друзья ничего не слышали. И только когда все ворвались в гущу боя, их слух резанули скрежет металла, крики сражающихся и хрипы умирающих.

— Где тебя носит, старшая! Так ведь и окочуриться недолго! И кричу, и картину тебе в голову бросаю! А вас всё нет!

— Не слышали мы ничего! – крикнула Геда, молнией сметая трёх противников.

Оставшиеся в живых увидели, что им ничего не светит в этом бою, начали пятиться к кустам, где их ждали их верховые ящеры. Они ревели, но их тоже никто не слышал.

— Надо одного взять живьём! –