Долг СССР в рублях, чеках, дубленках. Тайные войны империи - Максим Кустов

Пошли и прямые провокации, впрочем, устраиваемые в лучшем восточном стиле — смесь откровенной грубости, последующих натянутых оправданий и откровенно неискренних извинений.

В феврале 1972 года произошел очень показательный инцидент с самолетом министра обороны СССР маршалом Гречко.

«Из Сомали летел в Союз министр обороны СССР маршал Гречко с посадкой в Каире. Естественно, была запланирована встреча с советническим аппаратом и руководством ВС АРЕ, которое было поставлено в известность об этом. Все знали — и в Генеральном штабе, и на всех командных пунктах о времени прилета министра. Однако, видимо, сам же Генеральный штаб заблаговременно спланировал где-то в Сахаре высадку десанта на учениях и затем посадку 10 вертолетов на аэродром Каира, на другом конце ВВП, где базировались военные самолеты и вертолеты, — там же всегда стояли и наши самолеты, которые перевозили советских солдат, советников и специалистов в Москву. Самолет министра обороны СССР уже подлетел к Каиру, а на аэродроме идет посадка вертолетов с интервалом в 5–7 минут. Самолет министра пошел писать круги в сторону Суэцкого канала и сделал где-то 3–4 круга. Среди встречающих на аэродроме — все руководство аппарата Главного военного советника во главе с генерал-полковником Окуневым, руководство Министерства обороны АРЕ и Генштаба во главе с начальником генерал-полковником М. Садеком, присутствовали и представители посольства СССР в АРЕ во главе с послом В. М. Виноградовым. Всем нам было стыдно, и чувствовали мы себя неудобно. Писал круги самолет министра где-то около 40 минут. Конечно, и министр обороны был возмущен до предела.

Двигатели самолета остановлены. Все встречающие выстроились в шеренгу у трапа самолета, их было около 40 человек. Открылась дверь самолета, вышел кто-то из помощников министра и пригласил в салон самолета посла В. М. Виноградова и Главного военного советника генерала Окунева. Они быстро поднялись по трапу, и дверь самолета закрылась.

Маршал Гречко принял решение заслушать приглашенных в самолет Виноградова и Окунева. Их доклад продолжался точно такое же время (40 минут), которое самолет затратил на круги вокруг Каира. Все встречающие жарились на солнце, где температура достигала +38 градусов. Среди наших встречавших уже пошел разговор, что министр заслушает наших руководителей и улетит дальше на Москву. Но нет, он так не сделал. Вышла из самолета вся делегация, министр обошел всю шеренгу встречавших, с каждым поздоровался. Взгляд у него был суровый, на лице никакой улыбки. Автокавалькада направилась в Каир. Предстояла встреча министра с советниками и специалистами в клубе аппарата Главного военного советника.

Зал был заполнен до отказа. Выступал маршал Гречко около полутора часов. Отдельные генералы и офицеры задавали ему вопросы. После окончания он вышел из клуба — и прямо к своей машине. Настроение как у него, так и у посла Виноградова с Окуневым было самое отвратительное. Генерал-полковник В. В. Окунев в расстроенных чувствах даже забыл, что надо же пригласить министра на чай. Министру уже открыли дверь машины, тут и Окунев обращается к нему с просьбой перекусить. Министр долго не задержался за столом, немного перекусил, от армянского коньяка отказался, попил чаю и убыл на аэродром».[68]

После этого все, в общем-то, уже было ясно. Но раскрученную военно-политическую машину не так-то просто остановить. Да и Советский Союз продолжал делать вид, что ничего не произошло, — уж очень не хотелось признавать неприятную истину — бывший союзник, в которого вложили столько сил и средств, получив все, что хотел, откровенно указывает на дверь. В такую неблагодарность не верилось, хотя положение вещей очень четко охарактеризовал один египетский солдат, с которым беседовал прапорщик Нечесов: «Немного прояснил простой аскарик. В Ливане евреи начали гонять палестинцев, аскарик спрашивает меня: «Ведь там бьют наших братьев, а мы почему не вмешиваемся?» Говорю: «Задай вопрос Садату». А он ответил: «Садат — шармута (проститутка)». Мне показалось, что не только один Садат».[69] Да и не мог Советский Союз позволить, чтобы им попользовались, а потом выкинули, как ненужную вещь, — подобный дипломатический просчет осознать очень непросто. Такая непонятливость раздражала Садата, которому хотелось поскорее избавиться от насеровского наследия. И провокации против советских военных продолжились, становясь все более издевательскими и наглыми. Сыграла здесь свою роль и популярность дешевого египетского золота, охотно покупавшегося нашими людьми.

В. Б. Иванов вспоминает: «Дальше провокации продолжались. Усилился досмотр каждого советского гражданина при убытии на Родину. Я работал в это время уже в отделе кадров, и в мои обязанности входила работа с переводчиками, встреча и проводы всех советских граждан, заведовал я учетом загранпаспортов, соответственно делал через генконсульство СССР и управление внешних сношений АРЕ выездные и въездные визы нашим гражданам, советникам, специалистам и их семьям.

На аэродроме работники таможни стали очень придирчивы. Вспомнили закон, изданный еще королем Фаруком, свергнутым 20 лет назад, запрещающий вывозить золото из Египта. Чемоданы, коробки стали вскрываться и излишки изыматься. Когда взаимоотношения были добрыми, на таможенные инструкции никто не обращал внимания.

9 мая 1972 года в День победы арабы устроили очередную провокацию, видимо, специально к празднику. С военной площадки Каирского международного аэропорта отправлялись самолетом Ил-18 63 советских солдата и 5 офицеров, вылет планировался на 10 часов местного времени. Но не тут-то было. Здесь уже в роли провокаторов выступали военные. Загнали всех наших солдат и офицеров в здание, окружили его вооруженными солдатами — египтянами и даже подогнали несколько БТРов, забрали все имущество у наших ребят, хотя у них не было ничего лишнего — где-то по колечку-два, по цепочке, по магнитофону — и держали их взаперти целый день, ни попить, ни поесть не дали и даже посещение туалета ограничили. Об этом инциденте я доложил срочно своему руководству, Главному военному советнику, послу СССР, а они доложили в Москву — министру обороны и начальнику Генштаба. Арабскому руководству тоже было доложено своевременно, однако мер с их стороны принято не было. Обстановка была очень напряженная, нервы у всех были взвинчены до предела.

Около девяти часов вечера поступила команда арабским офицерам и солдатам возвратить нашим ребятам все изъятое имущество, выпустить их из здания, где была такая духота, что кое-кому стало плохо. В итоге самолет вылетел в Москву только в 22 часа. Арабская сторона попросила извинения, назвав этот инцидент недоразумением, совершенным отдельными лицами.

Подобные случаи были и в порту Александрии, где наши советники и специалисты убывали на Родину теплоходом. Дело доходило до больших скандалов. Отдельных товарищей даже задерживали и возвращали обратно в Каир, а после выяснения спорных вопросов они убывали в Союз самолетами».[70]

О том же пишет и С. Г. Нечесов: «Пятого мая (1972 года — Авт.) вылетал очередной борт из Каира с заменой. Если до этого египтяне вообще не касались наших людей и самолетов, то тут потребовали проходить через таможенный зал. Только как все это выглядело, ведь документов у нас не было никаких! В общем, устроили шмон. А 7 мая уже в зале окружили автоматчиками и продержали на таможне до вечера. Не помогли переговоры наших генералов, консульских работников. Случаем не дошло до столкновения — ребята были после соответствующих проводов и уже хотели лезть в рукопашную. Самолет вместо 10 утра вылетел в 6 вечера.

Мы в Бени-Суэйфе были в курсе всех событий, наши земляки-связисты в Каире по телефону все транслировали нам. В Бени-Суэйфе обстановка тоже становилась непонятной, все и все были напряжены. Получить вразумительные ответы не от кого.

Девятого мая в Каир прилетел МО Гречко со всеми главкомами родов войск. Его самолет демонстративно продержали в воздухе, не разрешая посадку. На встрече с Садатом был затронут вопрос с таможнями, он объяснил «недоразумение» тупыми таможенниками. Они-де чего-то не поняли.

К нам в Бени-Суэйф приехал зам. главкома ВВС маршал Ефимов и зашел в наш сарайчик сверхсрочников роты связи. Посмотрел наш «Шератон», я у него спросил:

— Вот открывается дверь, и на нас наставляют автомат. Мне стрелять или лапы вверх?

Он — ничего членораздельного. Послали мы его дружно. У кого можно что-то узнать. В общем, «инша Алла». Никому мы были не нужны».[71]

Пока Советский Союз думал, как приспособиться к изменившейся ситуации, когда из лучшего друга Египет необратимо превращался если не в откровенного врага, то, по крайней мере, в очень ненадежную нейтральную сторону, напряжение нарастало. В апреле 1972 года произошло знаковое событие — визит советника по национальной безопасности президента США Генри Киссинджера в Каир с предложением щедрых ежегодных дотаций Египту в случае «изгнания советников» (Киссинджер впоследствии очень гордился популярностью этого выражения). К тому же назревала новая война с Израилем, где советский контингент мог помешать планам египетского президента.