Сотник (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич

Землевладения церкви можно разделить на две части. Во-первых, это никому не нужные земли где-то в удаленных районах. Во-вторых, очень массивный пласт добрых-угожих земель в пригодных для земледелия регионах. Причем не только очень массивный, но и хорошо населенный, так как крестьян на этих землях хватало. Ведь монастыри могли себе позволить в силу масштаба владений и отсутствия службы уменьшить ежегодные сборы, облегчая участь крестьян.

И на эти благодатные в общем-то земли много кто облизывался.

Ключевой же промышленной деятельностью церкви в это время являлось солеварение. Практически все производство соли Московской Руси в середине XVI находилось в руках церкви, принося ей немалое обогащение. Кроме того, в ее руках оказалась сосредоточена львиная доля той посреднической торговли на севере, которая ранее контролировалась новгородским купечеством. Будь то пушнина или морской зверь. Так сложилось в ходе борьбы Москвы в Новгородом, когда Великие князья всецело потворствовали ослаблению своего противника, пытаясь поставить его под контроль. В том числе и через ослабление его экономической базы подобным образом.

Как несложно понять, купцы всех мастей, а не только новгородские, спали и видел, как бы получить эти соляные промыслы и торговлишку рухлядью. Понятно, что мех скупали не только в старых новгородских землях. Но для 1554 года именно то направление обеспечивало основной объем поступления этих товаров.

За Макария же стояли крупные, влиятельные игроки, боявшиеся изменения баланса сил. А также те, кто вел взаимовыгодные дела с церковью, будучи включенный в их бизнес-схемы.

И если в обществе перевес был решительно в пользу Сильвестра, то в Боярской дума наблюдалась обратная картина. Из-за чего дискуссия и приобретала в который раз удивительно скандальный формат. Конечно, Иоанн Васильевич хотел, чтобы это безумие уже закончилось. Но принимать решение в сложившейся ситуации выглядело безумием. Чни-то в духе ситуации из фильма «Ширли-Мырли»:

– Кому вернуть? Государству отдашь – Казюльский прикончит. Казюльскому вернешь – государство посадит.

Крупные аристократы хоть и находились в меньшинстве, но обладали очень серьезным весом. И могли легко «решить вопрос» ядом или еще каким иным неказистым способом. Апоплексический удар табакеркой был не в моде. Но выбросить из окна или просто зарезать во время спровоцированных беспорядков – вполне.

Мелкие аристократы и купцы представляли собой серьезную силу. Но слишком удаленную от престола. Их, конечно, можно и приближать начать. Но на это требовалось временя, которого у Царя как раз и не было…

В общем – дилемма. И пока что совершенно неразрешимая.

Царь грустно усмехнулся своим мыслям, вспомнив настрой Андрея. Тот ведь не желал приближаться к боярам на пушечный выстрел. И Государь его понимал. Глаза бы его их не видели. Особенно в такие моменты. Но деться никуда он не мог… увы…

* * *

В это же время в вотчине Андрея шла самая что ни на есть обычная тренировка. Поле прилегающего поместья прикатали бочкой с песком. И теперь на нем упражнялись. На плотном снегу.

Андрей сохранил в своей сотне три десятка. Только в каждом из них выделил по три отделения во главе с урядником. Поставив под него по пять, семь или девять бойцов. Таким образом в первом и втором десятке получилось по 31 воину, включая командиров, а в третьем 26.

Посему, как период активных работ закончился из-за погоды, молодой сотник занялся боевым слаживанием. Комплексно. С уклоном, конечно, в коллективный бой. Например, он учил десяток разворачиваться в линию и в этой линии атаковать. То есть, держать строй при движении верхом. Маневрировать, подчинятся командам, взаимодействию с другими десятками и так далее.

Поначалу Андрею казалось, что помещики не будут подчиняться. Ведь он требует от них не того, что принято. И занимается с ними какой-то фигней в их понимании. И в целом – да, в первые дни тренировок имели место серьезные сложности. До людей туго доходили приказы, их смысл и необходимость правильно на приказы реагировать. Однако совокупное ожидание улучшения своего благополучия через обретение хорошей брони действовали на в общем-то нищих помещиков очень недурно. У большинства ведь все их имущество было надето на них, плюс кони или конь. А за душой ни кола, ни двора. Тем более, что в нагрузку к доброй броне от Андрея шла еще и нормальная кормежка, отдых в теплом помещении да под рассказы о том, как минувшим летом отряд из десятка бойцов сумел разгромить практически сотню. Тем более, что молодой сотник сумел правильно позиционировать всю эту игру в команды и субординацию, подав как учебу «по старине», дескать «воины Владимира Святого так тренировались». Поэтому помещики в целом воспринимали такие вещи, как обучение воинской премудрости, которым ничуть не зазорно заниматься…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Нормального жилья, конечно, у Андрея под такую толпу не имелось. Поэтому он их же руками соорудил землянки по типу «длинного дома», использовав для них какое-то количество уже готовых «римских кирпичей» – для дымоходов и печей. Землянки эти он поставил в пространстве между новой стеной и старой. Заселив в них не только людей, но и лошадей.

Кстати, каждый десяток получил по отдельной землянке. Освобожденным полонянкам женского пола поставили свою, отдельную. Еще две – остальным. В общем – все разместились. Понятно, что не в пределе нормальных укреплений, однако, сюда вряд ли решился полезть бы кто-то из разбойников или диких животных. Даже медведь-шатун к такой толпе людей и то вряд ли сунулся бы. Других же опасностей не наблюдалось, пока во всяком случае…

И вот, когда Андрей вывел на тренировку всю сотню раздался звук сигнального рожка, который предупреждал о появлении гостей.

– Проклятье! – воскликнул Кондрат, явно раздосадованный этим делом. Он планировал вновь продемонстрировать лучшую выучку его десятка, имевшего ядро из прошедших кампанию 1554 года. – Кого там нелегка еще принесла?

– Поглядим, – хмурясь, ответил парень, а потом во всю мощь легких, крикнул. – Сотня! В колонну по четыре! Стройся!

И воины начались строиться.

Да, это было безмерно далеко до настоящих кавалеристов эпохи Наполеоновских войн. Однако и на бардак иррегулярного поместного войска это не походило.

Минут за пять построились. Но сами. Парень не вмешивался, наблюдая.

– За мной! Шагом! – рявкнул Андрей, когда они, наконец, закончили, и повел колонну эрзац кавалерии к реке.

Выглядело красиво. Ровно. Аккуратно. Совершенно не типично для местного исторического ландшафта. Тем более, что до реки дорогу тоже бочкой укатали и кони не утопали в снегу. А потому шли достаточно ровно и легко.

Когда Андрей приблизился к реке, открылся вид на конно-санную группу. Всадников около трех десятков. Степень их защищенности была непонятна, ибо в зимней одежде, накинутой поверх, по обычаям Руси тех лет. Но, судя по оружию, воины, наверное. В санях же располагались тоже люди. Но меньше.

Один из незнакомых всадников поднял руку. И вся процессия остановилась.

Андрей же прошел по мосту, чтобы не мучатся с речными берегами, и направился навстречу, продолжая сближаться. Шагом. И не разворачиваясь в строй.

– Андрей! – крикнул старший среди гостей.

И парень вздрогнул. Это был дядя Фома. И он привел людей, которых коломенские родичи обещали ему по весне.

– Горшочек… мать твою… хватит… – тихо-тихо произнес молодой сотник себе под нос, откровенно расстроенный этой новостью. Куда их всех совать-то теперь? По зиме?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Понять Фому было можно. Он почти наверняка собрал тех, у кого ни кола, ни двора и жрать нечего, не то, что воевать. Не факт, что это даже их кони. И до весны им не так-то и просто будет продержаться. Или в тати идти, или в служилые холопы продаваться, или сюда. Андрей ведь обещал принять и пристроить людей к делу. Да не в холопы, а по-людски…

Глава 8

1555 год, 28 февраля, вотчина Андрея на реке Шат