Алхимик с боевым дипломом - Ирина Владимировна Сыромятникова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Чарак пронаблюдал, как меняется выражение моего лица, и удовлетворенно кивнул:
– Главные профессиональные риски некроманта – безумие и вселение посторонней сущности, гарантировать себя от этого принципиально невозможно. Смерть в качестве угрозы стоит на последнем месте. То, что с тобой происходит, – побочный эффект восприятия чужого «я».
А как здорово все начиналось! Ясно было, что где-то скрыт подвох.
– Это не вредно?
– На данном уровне – нет. Эффект сохраняется два-три дня, не дольше. Серьезный риск возникает только при объединении плетений, отвечающих за разные аспекты сущности, а этим мы, как ты можешь заметить, не занимаемся.
Да, Чарак категорически пресекал мои попытки отправить зомби собирать дровишки для костра. Значит, руководствовался он при этом отнюдь не этикой.
– Страшно?
Глупый вопрос! Черные ничего не боятся, но вот сомнения в выбранном пути у меня появились.
Чарак улыбнулся блаженной и немного сумасшедшей улыбкой:
– Все беспокоятся о том, что они могут потерять, никто не думает о том, что можно приобрести! Лично я не верю, что можно растерять себя по кусочкам. Если целостность не утрачена, личность рано или поздно восстановит себя, и, возможно, в более совершенном и законченном виде. Но есть кое-что, что получить другим путем невозможно…
– Зомби? – рискнул предположить я.
– Это вторично, – отмахнулся некромант. – На тождестве построено любое понимание. Все люди пытаются понять других людей, отождествляя себя с ними, улавливая суть по жестам, по взглядам, по интонациям. Но при этом каждый человек, от рождения до смерти, пребывает в одиночестве внутри своего собственного мира, куда остальные проникают только в виде бледных теней. Некромант способен выйти за границы непроницаемой оболочки.
– Черный эмпат? – Я хорошо помнил уроки Шороха, и такая судьба не казалась мне завидной.
Но Чарак только покачал головой:
– Возможность прожить две, три, четыре жизни. Осознать то, до чего ты никогда не дошел бы самостоятельно: ощущения, образы, идеи. Приобрести таланты, которыми не был наделен от рождения. Ты знаешь… – Щеки некроманта смущенно порозовели. Или у меня уже глюки пошли? – Это опьяняет сильнее всякого вина. Но именно поэтому невозможно поднять зомби в полной памяти и сознании, действуя в одиночку. Вобрав в себя человека целиком, ты, скорее всего, перестанешь существовать сам.
Чарак замолчал, то ли выдохся, то ли давал мне возможность обдумать сказанное. Странности последнего времени приобретали пугающий смысл. Вот так сойдешь с ума, никто и не заметит. Нет, заметит – вон Шорох тянет руку, типа, «не бойся, я с тобой».
– Не беспокойся, – решил приободрить меня учитель, – есть какой-то предел сложности, которым можно управлять просто за счет внутренних резервов. Для всего, что больше, существует Магический Круг – двенадцать адептов, действующих вместе, способны воссоздать полную реплику покойного. Пожалуй, некромантия – единственная черная дисциплина, безусловно требующая коллективной работы.
Меня поразила внезапная догадка:
– Значит, им не хватает…
– Угу, – сокрушенно кивнул Чарак, – а я уже староват для таких экзерсисов.
Маг, проживший четыреста лет, имеет полное право ссылаться на возраст.
– А кого будут поднимать? – не удержался я.
– Без понятия, – пожал плечами некромант, – скоро сам узнаешь. Но прежде мы должны подробно пройтись по всем типам плетений и отдельно остановиться на их сопряжении. Я не знаю, кем именно тебе предстоит быть в Круге.
Таким образом, сомнительные практики все же имели место, а излишнее добродушие представляло собой сорт умопомешательства. Подумав, я решил не пускать дело на самотек и не дожидаться, когда у меня появится два-три свободных дня для избавления от последствий некромантии. Надо действовать резко! Например, вдвое увеличить время медитации, добавить физические нагрузки (это меня тренер по борьбе научил) и побольше общаться со знакомыми. Почему нет? До конца занятий в университете оставалось меньше месяца, практически все зачеты были сданы, а работа по алхимии так вообще уже отправлена на рецензию. Золотая студенческая пора уходила в небытие, и, хотя она была для меня неласковой, я уже начинал испытывать ностальгию. К тому же Четвертушку выписали из больницы (он так и не признался за что), на прощание ему тоже велели общаться, но Сэм, понятное дело, слинял, а старая тусовка шарахалась от Рона как от прокаженного: все опасались, что внимание Искусников переметнется на них.
– Том, ты не представляешь, как здорово иметь среди знакомых черного! – искренне умилялся Четвертушка. – Вы совершенно непрошибаемая публика. Хоть что-то есть незыблемое в жизни!
– Просто я трезво оцениваю возможности белых психопатов. – Отношение Рона мне льстило. – Единственный их ресурс – неожиданность. Именно поэтому я практически перестал пить.
Четвертушка мрачно кивнул:
– Испоганили весь кайф, собаки! Мать меня тоже запрягла от алкоголизма лечиться. Прикинь к кому?
Я насмешливым фырчанием прокомментировал возможные последствия такого «лечения».
– Как жить? Кому верить?! – Четвертушка с трагическим видом опрокинул в себя остатки пива. – Вот что значит «темное время»!
– Время как время, – не согласился я.
– Угу, – он заговорщицки подвинулся ближе, – это мы здесь тихо сидим, а в восточных областях, прямо скажем, хреновато. Дядька говорил, что в правительстве выявились злоупотребления: какой-то деятель умудрился сократить тамошнюю очистку на фиг. Теперь народ оттуда прет со страшной силой (кому охота гулей целовать!), а каштадарцы угрожают ввести «ограниченный контингент», если мы не наведем там порядок.
– Пусть с этим столичные дяди разбираются – им за это деньги платят. А воевать с каштадарцами стенка на стенку сейчас никто не будет – времена не те.
– Тебе легко говорить, – усмехнулся Рон, – ты сам себе надзор, алхимическая поддержка и Гвардия Арака. Хорошо!
– Как сказать. Я еще два года фонду Роланда должен.
И это обстоятельство здорово портило мне настроение. Обычно фонд шел навстречу стипендиатам и соглашался на возмещение положенной отработки деньгами, но мне на это рассчитывать не приходилось. Пара вечеров таких размышлений, и некромантическое благодушие вообще перестало на меня действовать. Результат не заставил себя ждать.
Полигон. Воскресенье. Птички поют (они еще не поняли, кто появился).
Только теперь я осознал всю глубинную мерзость происходящего: два взрослых, хорошо обученных боевых мага пинают бедного меня, как мячик, и называют это обучением. Где мой яд?!! Но аэрозоль опять остался дома (последний раз, точно говорю!), и отбиться от наставников мне было нечем. Зато острота ощущений возросла вдвое. Черные не испытывают страха, этого омерзительного ощущения, по слухам, парализующего способность сопротивляться и превращающего мышцы в кисель, но шкурку свою нежно любят.
