Черная метка оппозиции - Станислав Белковский

Воланд (дьявол настоящий) и Остап Бендер (дьявол lights).

Когда же Лебедь привез в Красноярск нар. арт. СССР Алена Делона, с которым познакомился еще в 1996 году на каком-то телеэфире в Париже, избиратель понял: генерал не просто Чужой с большой буквы, он конкретный Марсианин. Все. Победа Лебедя стала делом решенным.

Или вот еще вспомню пример из жизни.

В 2000 году другой генерал, пожиже Лебедя, Александр Руцкой, баллотировался на второй губернаторский срок в Курской области. Некие региональные предприниматели приехали тогда ко мне в Москву и говорят:

— Вообще-то Александр Владимирович — м. к, но мы за него.

— Почему, — спрашиваю, — за него, если он м. к?

— А потому, что при Руцком нашу область все время по вашему столичному телевизору показывают. А вот уйдет он — и показывать перестанут.

Премудрый Александр Владимирович имел 100 %-ные шансы переизбраться, но его сняли с пробега через суд. И сбылось пророчество моих собеседников: курскую жизнь показывать по ящику перестали. Вы, читатель, помните, кто там сейчас вообще губернатор? Можно, конечно, найти в Интернете, да просто лень.

Так что не надо бояться варягов в государстве, которое варягами и основано (862 год, призвание Рюрика, юбилей — в этом году). К тому же федеральный оппозиционный десант в провинцию может быть поддержан региональными элитами, глубоко уставшими от временщиков-губернаторов, у которых всех целей — навороваться и отползти.

На общенациональном же уровне оппозиция и впредь — в том числе с помощью массовых протестных акций, которые не умерли, а лишь временно затаились, — должна добиваться от власти совершенно реальных, прогнозируемых уступок. Прежде всего логического завершения политических реформ (включая восстановление избирательных блоков и снятие любых фильтров при выдвижении кандидатов в губернаторы). Почему Кремль может пойти на эти уступки? Потому что логика истории сильнее логики человека, даже такого могущественного, как Путин. А логика русской истории нынче истошным голосом требует европейских реформ.

Недавно я был на одном семинаре в Вашингтоне (сами понимаете, надо периодически припадать к Госдепу и вашингтонскому обкому, чтобы освежать знания об «оранжевых» технологиях). Семинар, понятное дело, касался будущего России (а что еще у них, в Вашингтоне, собственно, обсуждать?). Так вот. Большинство ораторов выступали как завзятые пессимисты. В роли оптимиста оказался один я. Отчасти это, конечно, было обусловлено тем, что семинар начинался в 10 утра, а хорошее виски у них там наливают с 11. Посему Остапа в легкой форме несло. Но, так или иначе, на финише семинара его ведущий, благообразный джентльмен, чуть похожий на Виктора Януковича, посмотрел на меня пристально и произнес:

— Ну теперь я вижу, у России таки есть будущее!

Именно это я и хочу сказать. Как говорил мой старинный друг Терминатор-1, будущее начинается сегодня.

Кидайте в меня камни, но Собчак права

В настоящей публичной политике всегда были и останутся важны две вещи:

— слышать главный, доминирующий запрос общества (избирателя);

— уметь правильно ставить вопросы — ибо, не поставив правильных вопросов, невозможно найти верные ответы, пусть даже между вопросом и ответом — дистанция в целое поколение или того больше.

Мне представляется, что нынче в российском обществе отчетливо начинает доминировать запрос на искренность. Всем смертельно надоел политический постмодерн конца XX — начала XXI века, который означает, что политик (общественный деятель):

а) в 90 % случаев не верит в то, что говорит;

б) как правило, заведомо не собирается выполнять свои предвыборные обязательства.

И это считается совершенно нормальным, даже по-своему добродетельным, по крайней мере в политическом классе.

Практически все политики старшего поколения у нас — дети этого самого постмодерна.

Когда видишь Жириновского, который во время «отчета» (без кавычек здесь сложновато) Путина в Государственной думе начинает с высокой трибуны шутить о двух дополнительных местах в Мавзолее — для себя и Зюганова, хочется сделать очень серьезное лицо и сказать ему:

— Владимир Вольфович, ей-ей, не смешно. Больше не смешно. И неинтересно. Нам отныне не важны ваши обычные приколы про Мавзолей или про что-то другое. Кстати, это же вы еще 20 лет назад придумали, что можно назвать партию либерально-демократической, чтобы официально выступать против либерализма и демократии? Это вы первый — талант, понимаешь! — в России догадались, что можно собрать с избирателей голоса под одно, а потом отдать их под совершенно другое? Что можно порвать на предвыборной груди шелковую рубашку, а потом по высокой цене продать ее Кремлю? И вы занимаетесь этим всю жизнь. Может, довольно? Вам 65 лет, скоро будет 66. Вы хотите уйти в историю со всеми этими циничными приколами — и только? Может, вам все-таки пора на пенсию, пока не поздно? А партию передать молодым?

А когда во время того же «отчета» слышишь стенания лидера КПРФ по поводу базы (транзитного центра?) НАТО где-то под Ульяновском, подступает к горлу желание выплеваться и подсказать Зюганову:

— Геннадий Андреич, ну чего вам далась эта база, которая для нынешней России не имеет почти никакого значения? Хотите привлечь дополнительные 3 % электората? А зачем они вам, если за власть вы не боретесь и никогда не боролись? Если вы еще в 1996 м слили президентские выборы, на которых могли победить? Может, вам тоже лучше на выход?

Когда же «национальный лидер» на полном серьезе утверждает, что к 2018 году всякий россиянин будет жить 75 лет, а на отмену псевдовыборов мэра Астрахани он, Владимир Путин, никак повлиять не может (хотя может все решить одним звонком), — это уже просто классика постмодерна.

На всем этом фоне относительно прилично смотрится, как ни странно, «Справедливая Россия». Которая вышла из думского зала после ответа Путина про Астрахань и помчалась туда поддерживать голодающего кандидата в мэры Олега Шейна. Партия, созданная как вторая кремлевская нога, похоже, неожиданно поняла, что на одном постмодерне теперь можно доехать лишь до политической смерти. Интересно, насколько хватит «эсеров», сохранятся они в целости или расколются — на «умеренных» и «буйных».

Но, так или иначе, россияне, кажется, уже созрели до политического модерна — когда политик верит в то, что говорит, и борется за власть, чтобы реализовать свою подлинную, широко объявленную программу. Среди молодого поколения, не представленного в официальных государственных институтах постсоветской России, такие люди уже типа появляются. И, как ни удивительно это прозвучит для многих, одним из таких политиков рискует стать Ксения Собчак. Которая в последние месяцы быстро эволюционирует из звезды гламурного авторитаризма в серьезного оппозиционера.

Ибо Ксения Анатольевна, похоже, владеет важным для политики модерна искусством — умением ставить правильные вопросы (см. выше). За минувшую неделю она как минимум дважды поставила их ребром.

Первый вопрос прозвучал в ее ток-шоу «Госдеп-2»: должен ли Патриарх Московский и всея Руси Кирилл Гундяев уйти в отставку?

Радикальненько? Да, но вполне справедливо. Если помните, мы с вами еще пару месяцев назад обсуждали на страницах «МК», что в скором будущем лозунг «Церковь без Гундяева» станет одним из опорных для осмысленного протестного движения, может, даже поважнее, чем «Россия без Путина». Так оно постепенно и происходит.

Дмитрия Медведева часто упрекают в том, что за 4 года президентства он не сделал практически ничего. Кирилла Гундяева в этом не обвинишь. За три года патриаршества он совершил почти невозможное: в хлам дискредитировал вверенную ему Русскую православную церковь Московского патриархата (РПЦ МП), превратив ее в посмешище, причем какое-то злобно-грустное. Если в начале 2009 года, когда Кирилл стал предстоятелем, РПЦ МП как общественный институт могла считаться потенциальным духовным проводником русского народа через пустыню имперского распада, то сегодня она прочно ассоциируется с чем-то совсем иным.

Например, с часами «Брегет» то ли за 30, то ли за 80 тысяч долларов. Которые исчезают с официальных фотографий с помощью «Фотошопа». С элитной квартирой в столичном Доме на набережной, ради ремонта которой с патриаршего соседа, смертельно больного священника, бывшего министра здравоохранения о. Георгия Шевченко представительница Гундяева умудрилась через суд взыскать почти 20 млн. руб. ($666 тыс., как подметили зоркие наблюдатели) на удаление какой-то «нанопыли». С бандой городских сумасшедших, объявивших себя «православными экспертами» и терроризирующих мирное население прожектами «храмов одноразового использования». С бесконечными скандальными высказываниями церковных спикеров типа протоиерея Всеволода Чаплина, намедни вновь отличившегося таким пассажем: «Нет ничего плохого, что патриарху или священникам дарят дорогие предметы быта. Это не просто мирской престиж, но и убежденность, что епископ — это образ торжествующего, царствующего