Осколки системы - Арсений Котов

меняет? Курт не понимал, что важного ему хотят донести и хотят ли? И решил просто вновь сменить декорации. Но, внезапно, не удалось. Ритма жемчужины не было, он достиг предела. Своего, по крайней мере. Не было ничего, лишь струна все еще ощущалась, вопреки логике, доступной. Курт коснулся ее и, словно вторя этому внутреннему ощущению, события вокруг замерли. Вновь не двигалось ничего. Ни старое, ни новое, пришедшее извне.

Курт не сразу осознал намек, на то, чего от него хотят теперь. А когда осознал дернул струну, и еще раз и еще, отчего-то все никак не проваливаясь в остановленное вокруг время, но наоборот, разгоняя великий механизм. Быстрее, быстрее! И вот уже вокруг все вновь сливается в серые волчки теней. Картинка укрупняется захлестывая все поле зрения. Еще быстрее!

Ритм начинает сливаться в монотонный гул, но препятствие, мешавшее ему ранее идти дальше в своих экспериментах так и не удается ощутить! Барьера нет! Миг, еще один миг вечности и волчки вокруг уже и не поймешь куда крутятся. Все зависит от восприятия. Словно и нет разницы, куда направлено это движение, вперед или назад. Словно и нет никакого движения ни в прошлое, ни в будущее, а это все иллюзорно.

И тут он просто понял, что можно шагнуть чуть дальше. Еще чуть надавил, уже на грани понимания того, что он делает и вдруг, словно спиной провалился в какую то жидкость, брызнувшую вокруг сияющими каплями!

Не удержавшись на месте сделал еще несколько шагов по инерции, встал. И, наконец, осмотрелся.

Вокруг снова был черный круглый зал со стрельчатыми сводами, уносящимися ввысь и черным же мрамором пола. Тот самый! Но не совсем. Желтых колонн больше не было. Вместо них было нечто вроде массивной и вычурной тумбы, с маленькими выемками-ракушками по периметру.

А там, откуда он только что выпал, в слепом ранее, декоративном оконном проеме стены, светила синими краями арка портала, открывающего вид на подавляющее масштабами сплетение шестерен, мир которых он только что покинул.

И еще одно отличие. Ритма струны здесь не было, именно ритма, не пения. Но не потому, что он замедлил его или ускорил, как внезапно озарило его понимание. Ритма не было потому, что он перешел в чистое звучание, доселе не слыханное. В единую ноту, простирающегося вокруг пространственного кармана. В ту самую песню. Его личную персонально сотворенную аномальную реальность, которую он не мог ни ускорить ни замедлить для себя. Свой собственный внутренний мир.

Курт, находясь под впечатлением от произошедшего, огляделся внимательнее. Необъяснимое чувство того, что все вокруг - твой личный безопасный угол, стало еще четче. Безумный Эль-Хатто был прав, Курт узнал о своем даре много нового.

Он двинулся по кругу, обходя тумбу и бесконечные ряды пустых оконных проемов, ведомый ощущением того, что он понимает, что может найти. И нашел. Синеватое сияние еще в одной из арок обрамляло собой застывшую композицию. Вид на салон богатого вагона, в котором замерли в безмолвном ожидании... Хотя нет, не замерли. Он уже видел это. Видел тогда, своими глазами, как медленно, почти неуловимо двигаются фигуры пассажиров поезда в тот момент, когда рассыпалась в блеклый прах перегретая его неосторожными манипуляциями белая жемчужина. Словно он наблюдал за этим из замедленного времени. Один шаг и он снова там, в поезде. Ведь если можно выйти, то можно и войти, верно?

Курт кивнул собственным мыслям и двинулся дальше. И почти сразу наткнулся на кота Василия.

Тот сидел, изображая египетскую статуэтку, ровно в таком же портале-окне и укоризненно смотрел на человека. Статуэтка из него, к слову, получалась неважнецкая. Пропорции подкачали! И так не маленький котик с момента их последней встречи еще ощутимо раздался во все стороны, явно переплюнув размерами среднестатистическую рысь так, что на изящность форм даже и не претендовал теперь.

Такая, очень любимая хозяевами статуэтка, скажем, откормленная. Черты его морды несколько заострились, став еще более хищными, а цвет шерсти сменился с черного на пепельно серый, почти неразличимый на общем, так же сером отчего-то фоне портала. Выделялись только по-прежнему зеленоватые, огромные глазищи с презрительным прищуром.

Курт, помня свое обещание экипажу поезда, приблизился и попытался протянуть к животному руку. И столкнулся с неким прозрачным стеклом, перекрывающим проход. Однако Василий его увидел. Вскочил, потянулся и приблизившись поскреб лапой незримый барьер изнутри. Пусти, мол!

Курт и сам был только за, но вот как? Попытка пробить стекло силой ни к чему не привела. Ни кулак, ни рукоять верного складного ножа не оставили на этом стекле, если конечно это было стекло, никакого следа. Ни царапины. Ожидаемо. Зато Курт обратил внимание на то, чего не заметил впопыхах ранее! Прямо напротив арки светящегося портала, на тумбе, в глубине декоративной ракушки-чаши, поблескивала белая жемчужина.

Он приблизился. Да! Никакой ошибки. Еще один шарик к тем двум, что до сих пор оставались в его пенале на запястье и еще одной, найденной позже, во владениях Харона. Или? Курт внезапно понял, что спрятанная отдельно, в карман, новая находка, добытая у подножия водопада, исчезла.

В какой момент? Он не ощутил. Но сильно подозревал, что именно тогда, когда он прошел сюда, в эту реальность. Не то, чтобы этому были какие-то внятные подтверждения, но тогда все слишком уж хорошо совпадало! Плата за проход. И только ли плата? Он обратил взор снова к раковине и ее содержимому.

Ключ или нет? Стоило ему коснутся перламутрового шарика и по окну, ведущему к узилищу Василия, пробежала рябь. Кот отпрянул от барьера вглубь и плюхнулся на задницу. Посмотрел на Курта фирменным взглядом доктора, перед хорошим, но безнадежно больным головушкою пациентом. Однажды Курт такой взгляд уже наблюдал, находясь почти у дверей в зрительский зал утонувшего в ирреальности театра, и до сих пор считал, что тот взгляд спас жизнь если не ему, то уж Ольге точно. В общем, руку Курт отдернул словно кипятком ошпаренный.

- Понял,