Последний поцелуй (ЛП) - Клэр Джессика

В прошлом, когда я пила с того же места, что и Василий, его взгляд прошёлся по моему рту, потом по груди и вернулся ко рту. Моя грудь, и снова мой рот. Это отвлекает моего захватчика. Отвлекающие факторы – единственное оружие, которое на данный момент у меня есть. Потребность в оружии должна победить любую фобию.

Я смотрю на Василия, чтобы понять, что он думает о моём отвлечении.

Его внимание снова сосредоточено на моих губах. Он забирает стакан обратно и опустошает его.

– Ты знаешь, что водка уничтожает все бактерии во рту?

– Да?

Он наливает ещё больше водки в пустой стакан и передаёт мне обратно.

Василий подходит ко мне так близко, что я практически ощущаю его дыхание. Крупным планом его губы довольно привлекательны, изящны и прекрасны.

– Если я поцелую тебя сейчас, то без микробов, которые мог бы передать тебе.

– Это очень... интересно, – ошеломлённо говорю я. – Ты хочешь поцеловать меня?

– Да, хочу.

– Тогда мы должны попробовать, – говорю я ему. – Для науки.

Он прикасается пальцами к моему подбородку и поворачивают его, пока наши тела не оказываются друг напротив друга, а губы лишь в нескольких сантиметрах.

– Мальчики, которые целовали тебя раньше, Наоми, использовали язык?

– Язык?

Я изо всех сил пытаюсь думать. Трудно сконцентрироваться, когда он так пристально смотрит на мой рот, когда он так близко ко мне. Касается меня. Я должна протестовать.

Я должна.

Но не делаю этого. Думаю, я подхожу к осознанию, что готова к поцелую.

– Ты собираешься использовать язык на мне? – шепчу я, затаив дыхание.

Чувствую, как напряглись мои соски. Интересный побочный эффект.

– Пока нет, – мягко говорит он. – Возможно, тогда, когда ты попросишь об этом.

Когда я попрошу об этом? Я нахмуриваюсь, думая об этом, и открываю рот, чтобы возразить, но тут его губы накрывают мои.

И... ох.

Я сразу же думаю о микробах. Мой мозг обучен автоматически переходить в режим обороны при соприкосновении кожи с чем-либо. Но потом вспоминаю о водке. Он тоже пил водку. Я чувствую его запах и дыхание. Мы чистые. И я могу расслабиться.

Он с трудом удерживает рот рядом с моим, а его губы надавливают на мои. Мягкие нежные поцелуи. Нежные. Дразнящие. Не такого я ожидала от убийцы. Я расслабляюсь рядом с ним, наклоняюсь к каждому поцелую, следую за его губами, когда он надавливает на мои. Он щёлкает языком по моему приоткрытому рту, и я задыхаюсь от вспышки, которая проходит через моё тело при этом.

– Я... я думала, ты сказал без языка, – шепчу я, когда он отклоняется.

Его взгляд наполнен тяжестью, и он скользит большим пальцем по моей нижней губе.

– Это был не язык, – говорит он хриплым голосом с сильным акцентом. – Это было обещание.

И меня снова пронзает дрожь.

Глава 9

Василий

Я стараюсь не смотреть на её губы, такие плюшевые, но мой взгляд пойман, как паук в паутине. То, как она двигает губами, круги, которые она формирует, проговаривая буквы, щелчки её языка, когда впихивает.

Хочу эту мягкость, этот влажный быстрый язык на своём теле, чтобы он прошёл по моей шее вниз к груди и опустился ниже. Ещё ниже.

Чувствую, как пересыхает в горле, алкоголь будит каждую клеточку в моём теле. В ней есть что-то странное и необычное. На неё никак не влияют мои угрозы, как и то, что я убил Алексея перед ней. Но больше всего меня тревожит, что меня влечёт к ней. Я – Василий Петрович, у которого никогда не было эмоциональной привязанности к женщинам не из семьи.

Обычно, когда я занимаюсь сексом, это просто потребность. Как голод и жажда. Раньше я изо всех сил пытался найти женщин, которых бы устроили такие условия. Женщинам нравятся прикосновения, поцелуи и ласки, они стремятся гладить твоё тело, волосы, брать в руки твой член.

И под каждой лаской скрыт мотив. Они хотят денег или спасения своего брата, отца или даже любовника. Никто не трогал меня, не желая получить что-то взамен.

Неужели она другая? Взгляд, который никогда не встречается с моим, полные секретов ясные синие озёра станут моей погибелью. Никто не может довести меня до оргазма жёстче, чем моя рука. Но есть что-то непреодолимое в Наоми, в её пытливом уме и глазах, которые, кажется, всё понимают.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

И я хочу её. Это плохо. Хочу разорвать её одежду и прижаться к её телу. Мне хочется, чтобы это мягкое тело каждой своей клеточкой прижалось к моему. Хочу проникнуть в неё и почувствовать жёсткую хватку её киски вокруг моего жаждущего члена. Я так хочу её, что невозможно так хотеть.

Подавив желание, я пытаюсь направить разговор в другую сторону от нездоровой похоти, которую я испытываю к ней.

– Куда нам нужно отправиться в Риме?

Она прижимает пальцы к стеклу, когда делает большой глоток водки, и даёт мне не тот ответ.

– Мне нужна кепка.

Её страдание почти ощутимо.

– Мы купим новую в Риме, – обещаю я.

– Я хочу свою, а не новую.

– Почему бы не купить новую? Твоя была поношенная и старая. Возможно, тобой движет нежелание вернуть кепку, а желание вернуться в Рио.

Скорее всего, её старый головной убор просто уловка.

– Потому что новая кепка не будет такой же.

Она морщит лоб и хмурится. Я сжимаю пальцы в кулак, чтобы не утешать её.

Её желание вернуться в Бразилию, порождает много новых вопросов. За короткое время, проведённое с Наоми, я узнал, что прямые вопросы приводят к наилучшим ответам.

– Кроме твоей кепки есть ещё причина вернуться в Рио?

Я наблюдаю за её телом, выискивая признаки того, что она запуталась, но сейчас она выглядит только серьёзной.

– Да, я хотела бы стереть всё со своего компьютера. Я могу сделать это удалённо, но мне легче, когда я перед реальной вещью.

– Твой компьютер и кепка, скорее всего, уже в руках у Голубевых.

Она хмурится.

– Тогда нам нужно идти за ними. Они вернутся в Россию?

– Ты знаешь их маршрут?

– Откуда бы мне? Я не Голубев! Я хочу свою кепку.

Свечение на её лице становится сильнее, но затем выражение её лица темнеет, будто она прячет угрозу под маской. Её напряжённое и несчастливое выражение лица усиливает тоску у меня внутри и желание успокоить её, разгладить морщины на её лбу. Погладить её лоб, а затем вниз по шелковистым щекам и скулам, двинутся к челюсти и мягким губам.

Внезапно я снова меняю тему.

– Почему ты не сбежала от Хадсона? Ты работала на него в течение восемнадцати месяцев, управляя необычайно прибыльным незаконным предприятием. С твоим мастерством ты могла отправить закодированные сообщения кому угодно.

– Да, могла. Другому чокнутому компьютерщику? Чтобы он прилетел в другую страну и спас меня из плена от охранников с пулемётами? А если бы я попыталась и потерпела бы неудачу? Хадсон показал мне фотографии того, что он сделает с моей семьёй. Логично, что я прислушивалась к его требованиям. Кроме того, я урезала зарплату своих охранников. Думала, что один из них, в конце концов, убьёт его в гневе. Я сделала что-то неправильно?

Она послала мне быстрый виноватый взгляд. Она испытывает какое-то раскаяние в своих действиях. Возможно, в том, что не сделала достаточно, чтобы освободиться.

– Там было спокойно, Наоми? – мягко спрашиваю я.

Она долго смотрит на свой стакан, случайное покачивание жидкости – единственный признак того, что она ещё в сознании.

– Очень, – наконец, говорит она.

– Я могу дать тебе это... и даже больше.

– Как?

– Тебе понравится Россия, Наоми. Зимой на даче тихо падает снег, и всё вокруг покрыто белым одеялом.

Я собираю всё, что мне известно о её интересах.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Она очень аккуратная, хотя и небольшая. Всего семь или восемь комнат. Но я могу достроить, если захочешь. Там есть дровяной камин, который согревает каждую комнату. И только один путь внутрь или наружу. Без сюрпризов.

– Почему ты предлагаешь это? – спрашивает она тихим голосом, но удовольствие и любопытство пронизывают каждое её слово.