Миры Джона Уиндема, том 2 - Джон Уиндем

Она встряхнула вожжами и выехала со двора.

Отец продолжал вещать:

— Еще и ересь! Попытка подменить младенца — куда ни шло, у женщин бывают странные идеи. Я бы не обратил на это внимания, сообщил бы о ребенке — и все. Но ересь — дело другое. Не просто бесстыжая — опасная личность! Вот уж не ожидал встретить такую порочность в твоей сестре! Как она могла подумать, что ты прикроешь ее грех, зная, что тебе самой дважды пришлось понести наказание? Ересь в моем доме! Нет, я этого так не оставлю!

— Может быть, она не сознавала, что говорит? — неуверенно предположила мать.

— Значит, надо заставить ее осознать свой грех. Мать начала было отвечать, но голос ее прервался, и она заплакала. Я никогда не видел ее плачущей. А отец продолжал объяснять, как необходима Чистота в мыслях, сердцах и делах наших, как важна она в женщинах. Он еще не кончил, когда я на цыпочках выбрался из комнаты. Я все думал, что же это за «мелочь», может, лишний пальчик на ноге, как у Софи, чем она «запятнана»? Но я так никогда и не узнал, в чем дело.

Наутро нам сообщили, что тетя Гарриет утопилась. О младенце ни слова…

ГЛАВА 8

Вечером отец помолился за тетю Гарриет, и с тех пор ее имя у нас не упоминалось. Как если бы ее стерли из памяти у всех, кроме меня. А мне все вспоминался ее голос, когда она сказала: «Я не стыжусь!» Мне не рассказывали, как она умерла, но я знал, что это не было несчастным случаем. Я еще многого не понимал, однако с тех пор во мне зародилось ощущение опасности, неуверенности. Почему-то оно было сильнее, чем все, что я передумал и перечувствовал, страдая за Софи. Я боялся — и не мог отделаться от страха.

Тот младенец отличался от других какой-то «мелочью», был «запятнан». На теле его было что-то лишнее, а может, чего-то не хватало. Девочка не во всем подходила к определению Нормы. «Мутант!» — кричал тогда отец. Мутант! Я вспоминал читанное в книгах, проповеди приезжего священника и отвращение в его голосе, когда он громовым голосом возвещало кафедры: «Проклятье мутантам!»

Проклятье мутантам… Мутант-враг не только рода человеческого, но и всего живого. Семя дьявола, стремящееся взрасти и дать плод, чтобы нарушить божественный порядок в нашем краю, в нашей земле, осуществлявшей волю Господню. Мутант превратит все сущее в непристойный хаос Окраин, не станет здесь закона Божьего, как в тех местах на юге, о которых рассказывал дядя Аксель. Мутант — Позорная фантазия дьявола, насмешка над Господом…, «Мелочь — это первый шаг…».

Ночами я стал молиться:

— О Боже, пожалуйста. Боже, сделай меня таким, как все! Не хочу быть другим! Пожалуйста, Господи, пусть я проснусь и буду таким, как все?

А утром я сразу слышал Розалинду или кого другого. Значит, на мою молитву никто, не отвечал. Я вставал таким же, каким лег накануне в постель, и вот я шел в кухню, завтракал, а перед глазами висела надпись, переставшая быть просто частью обстановки — казалось, слова так и таращатся на меня, они ожили: «Проклятье мутанту, оскверняющему взор Господень!»

Я боялся.

Так прошло ночей пять, а потом дядя Аксель попросил меня сразу после завтрака помочь ему починить плуг. Мы часа два поработали, затем он предложил отдохнуть, и мы выбрались на солнце. Он дал мне кусок овсяной лепешки, и мы оба молча жевали, как вдруг дядя Аксель сказал:

— Ну же, Дэви, давай!

— Что «давай»? — спросил я глупо.

— Выкладывай, что тебя грызет в последние дни, — ответил он. — Что стряслось — кто-то узнал?

— Нет, — ответил я, и он облегченно вздохнул.

— Так что же?

И я рассказал ему про тетю Гарриет и ее младенца. Еще не досказав, я расплакался. Какое облегчение — выговориться!

— Понимаете, все дело в ее лице, я никогда еще не видел такого лица, мне оно все мерещится — в воде, и младенец…

Кончив, я посмотрел на дядю Акселя. Таким мрачным я его еще не видывал, губы у него сжались, он кивнул:

— Так вот в чем дело…

— Понимаете, младенец был в чем-то неправильный… И потом, Софи… Раньше я не понимал, а сейчас — я боюсь, дядя Аксель! Что они сделают, если узнают обо мне?

Он опустил руку мне на плечо.

— Никто никогда не узнает, Дэви, никто, я-то не в счет. Но мне не полегчало, как прежде.

— И все же один из нас исчез, — напомнил я ему. — Может, о нем узнали?

Дядя Аксель покачал головой:

— Можешь спать спокойно, Дэви. Примерно тогда погиб мальчик, Уолтер Брент, девяти лет. Он крутился возле дровосеков, и на него упало срубленное дерево.

— Где?

— Миль десять отсюда, на ферме Чиппинг. Я призадумался. Чиппинг годился, да и несчастный случай объяснял причину внезапного исчезновения. Не желая ничего плохого неведомому Уолтеру, я все же надеялся, что это он и был.

Дядя Аксель снова заговорил:

— Дэви, никто не знает и не узнает, ведь ничего не видно. Разве, что ты сам себя выдашь. Учись быть осторожным, мальчик. И они никогда не узнают.

— А что они сделали с Софи? — спросил я, но он не ответил.

— Запомни мои слова, Дэви. Они считают себя Нормой, однако никто не может знать наверняка. Даже если Прежние были такими же, как они и я, что толку? Да, люди рассказывают об их чудесном мире, думая, что в один прекрасный день все возродится. В эти россказни вплелось много ерунды. Но пусть даже часть их правда, чего ради мы должны идти по их следам? Где теперь они сами, где их чудесный мир?

— Господь наслал на них Кару, — процитировал я.

— Конечно, конечно, ты отлично вызубрил проповеди, а? Легко сказать — но понять нелегко, особенно если повидал свет и знаешь, что такое Кара. Это ведь не бури, ураганы, потопы и пожары, как в Библии. Все вместе — и хуже! После Кары остались Плохие Края, черные берега, светящиеся в ночи, да руины. Может, нечто подобное и произошло в Содоме и Гоморре, только на сей раз погибло куда больше земель. Единственное, чего я совсем не понимаю, — это последствия.

— А Лабрадор?

— И Лабрадор, просто здесь всего этого меньше. Здесь да в Ньюфе. Что же за ужас тогда произошел? И почему? Я еще могу себе представить, что Господь в гневе мог уничтожить все живое и даже весь мир. Но при чем тут Отклонения? И такая неразбериха!..

Я не мог понять, в чем затруднение. Господь всемогущ и может наслать на нас все что угодно. Я попытался объяснить это дяде, но он покачал головой:

— Надо верить, что Господь не сошел с ума, Дэви, иначе будет совсем плохо; но что бы там ни случилось, — он помахал рукой вокруг, — это было безумием, Дэви. Произошло нечто всеобъемлющее, превосходящее мудрость Господа. Что же это было?

— Кара… — начал я.