Поцелуй змея (ЛП) - Харрисон Теа

Он съел все мясо, что она приготовила для него, и, милостивые боги, это было довольно ужасно. Каким-то образом ей удалось испортить простой процесс поджаривания курятины на сковороде. Снаружи куски обуглились и почернели, а изнутри сочился сок, который был все еще розовый. Будь он человеком, то беспокоился бы о возможности отравления сальмонеллой. Рун не был придирчивым едоком и в свое время ел что-то подобное. Вкусы Грифона изменились, когда он впервые научился перевоплощаться и общаться с другими видами, но на самом деле он не прочь был съесть сырого мяса при необходимости, и не раз сталкивался с возможностью ночевки под открытым небом.

Мужчина снова начал посмеиваться, размышляя о том, что Карлинг остудила для него мясо так же, как и для собаки. Затем вспомнил, как женщина вела себя, когда слушала о доброте, как отворачивала лицо и отводила взгляд, и его смех утих.

И Веры, и Вампиры довольно жестоки. Иногда конфликт решался только силой. Все Стражи являлись блюстителями закона Веров, но, как Первый Драгоса, Рун был главным среди них. Если Драгос не мог сделать этого сам, то обязанность настигнуть и уничтожить ложилась на плечи Руна, даже если речь шла о другом Страже, решившемся на предательство. Другие Стражи были его друзьями, партнерами и товарищами по оружию. Рун был рад, что до крайностей никогда не доходило, но не забывал об ответственности своего положения.

При всем этом, бомльшую часть времени Рун на самом деле был добродушным человеком, скорым на смех и привязанность. Он был редчайшим из созданий, настоящим мужчиной, который, тем не менее, без всяких проблем признавал, что наслаждается девчачьими фильмами и женской модой.

Они вызывали в женщинах то, что он обожал в них: и взрывы эмоциональности, и подъемы духа, и глубокие размышления, и чудесные женские радости, вроде тех, что они испытывали, примеряя новые наряды и осознавая при виде своего отражения в зеркале, что они действительно прекрасны.

Из того, что он видел, Карлинг не могла быстро развеселиться или привязаться к кому-то. Она не вызывает мысли об утешении и объятиях. Обладала ли она этими чертами характера всегда или это жизненный опыт сделал ее такой суровой и несгибаемой? Вер нахмурился. Шрамы, покрывающие ее тело, рассказывали собственную историю.

Он не мог представить ее хихикающей с подружкой. Розвен несомненно боготворила Карлинг, и, очевидно, Дункан испытывал к ней то же самое, но, насколько Страж мог судить, эти отношения не были равноправными. Он подозревал, что многие женщины чувствовали угрозу с ее стороны, что естественно. Жизнь превратила Карлинг в отточенное, смертельное лезвие, что отсечет руку любому, кто легкомысленно попытается дотронуться до него.

Чтобы обращаться с таким оружием, требуется твердая, жесткая рука, нужно знать, как и когда усилить хватку, а когда отпустить и позволить ему самому нанести удар. Никто не способен подчинить себе такое. Если повезет, можно только завоевать уважение, доверие, создать союз, заручиться согласием на совместную работу.

Карлинг была вся скрыта за броней и за чрезвычайно долгую жизнь она создала свой собственный арсенал. Рун сомневался, что что-нибудь сможет изменить ее в таком возрасте. Осознав это, Вер, в конце концов, сделал важный для себя вывод, который позволит преодолеть тягу к ней. У его влечения просто не было почвы для развития, ни одной зацепки для длительной привязанности. Карлинг блистательна, великолепна, беспощадна и даже причудлива, но никого не подпустит к себе слишком близко, даже собаку.

Ладно. Иногда возведенные башни настолько узки и высоки, что на вершине есть место только для одного. Если ей удалось прожить так долго в подобной изоляции, должно быть, ей нравится быть одной. Задумавшись над этим, Рун понял, что рад помочь ей всем, чем может и будет счастлив двигаться дальше, когда все закончится. А это когда-нибудь закончится. Они либо найдут способ спасти ее, либо нет. Как говорил Дункан, люди умирают все время. Иногда умирают и древние, долгоживущие создания.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Такие мысли заставили сжаться сердце, но мужчина проигнорировал это. Как бы то ни было, остановка на острове была лишь отметкой на его пути, и не помешало бы всегда помнить об этом. Реальная жизнь ждет его возвращения в Нью-Йорк, где у Руна хорошие друзья и множество любящих его людей.

Зачитавшись до позднего вечера, Грифон пошёл на поиски чего-нибудь выпить. В кухонном колодце было две цепи. Одна из них была прикреплена к пустому ведру. Из любопытства он потянул за вторую и вытянул припрятанную металлическую корзинку, полную бутылок «Короны». Пиво было хорошо охлажденным из-за нахождения на дне колодца. Очко в пользу жаждущего Вера.

Захватив пару бутылок, Рун опустил остальное на дно колодца и вернулся к своему чтению. Научные журналы были фишкой Драгоса, не его. Исследования Карлинг были определенно трудным чтением. Всякий раз, когда ему попадались химические или магические уравнения, Рун просто запоминал формулы, даже не пытаясь расшифровать или понять их на данный момент. Сначала он думал, что пробираться через записи Карлинг будет той еще мозгодробильной работой, но всё оказалось совсем не так. Расследование, которое она провела, помимо воли увлекло его.

Многие создания, люди и иные, по-разному подходили к вопросам магии. На протяжении всей истории магия была окутана мистикой, а иногда откровенно религией, и многие из этих религиозных или мистических практик использовались до сих пор. Были те, кто практиковали магию, как часть народной традиции, подобно тому, как лекари в древних общинах передавали знания из уст в уста на протяжении поколений.

Учитывая, что Карлинг родилась во времена древнего Египта, Рун догадался, что изначально та изучала магию с точки зрения религии. К XIX веку Вампиризм по большей части начали воспринимать не как мистическое проклятие, а как болезнь, и ее подход к решению вопроса, соответственно, стал научным.

Исследования были выверенными и точными. После изучения симптомов на последней стадии заболевания и проблемы, с которой она столкнулась, ее отношение оставалось непоколебимым. Как люди могли жить с осознанием собственной смертности, было выше понимания Руна. Он попытался представить, каково это, знать, что он смертен, что его время ограничено и должно подойти к неизбежному концу, и просто не смог. Если его когда-нибудь убьют, он примет смерть с удивлением и непониманием. Среди прочих вызываемых Карлинг чувств, Руну пришлось признать, что он восхищался ее храбростью.

Но каждое исследование заходило в тупик. Попытки выделить инфекцию, вызывающую заболевание, терпели поражение.

Что же не так? Какую логическую нить или эксперимент она не учла? Он ничего не видел за элегантным узором мыслей, так тщательно изложенных на страницах, и все же что-то было не так. Что его беспокоило? Он не собирался повторять какой-либо из ее способов. У Руна не было возможности повторить ни один из опытов, что она описывала. Вампиресса была ученым, совершенным специалистом в этой области. Вер решил довериться ей в этом, ведь она была столь же дотошна в своих экспериментах, как и в их изложении аккуратным почерком. Если что-то не удалось, значит, не удалось.

Значит, беспокойство вызывало что-то другое. Предпосылка или вывод?

В кухне начало темнеть, когда Вер, наконец, признал, что пора сделать перерыв. Отодвинувшись от стола, он пошевелил затекшими шеей и плечами. Осталось прочитать около ста страниц, но он достиг той точки, когда перестал воспринимать информацию. Немного свежего воздуха поможет очистить голову, к тому же нужно размять тело.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Выйдя наружу, Рун прошел через сад, обошел дом и направился к обрыву. Близился закат, и тени, отбрасываемые листьями, удлинялись. Пересекающиеся углы и изгибы теней от веток деревьев сплелись на газоне в широкие тёмные узоры.

Он прогуливался вдоль невысокой каменной стены, которая шла по краю обрыва, и смотрел на воду. Солнце было огромным пылающим оранжевым шаром. Казалось, оно увеличивалось по мере приближения к горизонту. Как и Карлинг, остров был погружен в свое собственное странное и одинокое существование. Эта часть Других земель создавала великолепную иллюзию того, что нет ничего, кроме кобальтового океана и безграничного неба. Он глубоко вдохнул соленый воздух и притворился, что парит там, высоко в воздухе, пролетая над водой, пока земля не исчезает из вида.