Похитители завтрашнего дня (авторский сборник) - Сакё Комацу

Минуточку… А вы как поступаете в подобных случаях? Напиваетесь? Заходите подряд во все кабачки и пельменные? Или оскверняете дверь полицейского участка?..

А я… — даже признаться стыдно, очень уж бедная у меня фантазия! — Я… взбираюсь на какое-нибудь высокое место и любуюсь пейзажем. Есть пословица: «Высоту любят дурак и дым»… Когда человек мечтает превратиться в Годзиру, очевидно, это признак глупости или, во всяком случае, стремительное приближение к этому состоянию. Впрочем, не такой уж я дурак. С высоты, как говорится, виднее. Смотришь с высоты на огромную столицу и понимаешь, до чего же самодовольны, ограниченны, смешны и безмозглы люди, особенно японцы… Действительно, разве бестолковая планировка и страшная перенаселенность больших японских городов — не плод больного мозга? Достаточно взглянуть на запутанный лабиринт токийских улиц, и сразу становится ясно: тут трудились душевнобольные рабочие под руководством маньяков-инженеров. Гори она ясно, наша дорогая столица! Мне ее совсем не жалко… Сладкое все же чувство, а? Полная раскрепощенность души… Смотришь вот так с высоты и думаешь: поцапался с Кисако — так зовут мою возлюбленную, — ну и что? Велика важность! Тут судьбы столицы решаются, а может, и всей Японии, так уж до ссоры ли мне…

Но вернемся к делу.

Итак, я решил залезть куда-нибудь повыше, чтобы успокоиться после ссоры с Кисако. Но я не собирался подниматься на Токийскую башню или на крышу отеля Отани, ни в коем случае! Чего я там не видел? Сколько раз околачивался — всегда полно народу… Нет, прочь из Токио! И, хоть это было чувствительно для моего кармана, я нанял такси и рванул в Йокогаму. Поднимусь, думаю, на какой-нибудь прибрежный холм или на плато Санъо, поброжу в одиночестве, полюбуюсь видом города и порта.

И вот в Йокогаме, на холме, откуда открывался изумительный вид на порт, я и встретил его.

— Здрас-с-сте! — вдруг сказал кто-то за моей спиной. — Какая есть… иметься… существовать… погода?.. Ты японец, хозяин?

Даже передать не могу, как я удивился. Вечерело. На холме не было никого, ни одной парочки, и вдруг откуда-то из-за дерева прозвучал голос. А уж до чего чудной японский язык! Пожалуй, только ненормальный мог всадить в одно предложение три синонимических глагола подряд, да еще там, где ни один из них не был нужен. Разумеется, я тут же невольно обернулся, и у меня отвалилась челюсть.

Ну и чучело!

Под деревом, скрестив ноги, величественно восседал какой-то коротышка, крепенький, кругленький, как репка. Лицо широкое, лоснящееся — ни дать ни взять лепешка, густо намазанная маслом! — рот от уха до уха, под носом реденькие усики, очки в серебряной оправе, а глаза… Сроду не видывал таких глаз! Правый смотрит вверх, левый — вниз. Редчайший случай двойного косоглазия… Да и одежда…

Выцветшая визитка, на голове — давным-давно вышедший из моды котелок… Это еще куда ни шло, но в сочетании с японскими шароварами и гэта весь наряд как нельзя лучше подошел бы для огородного пугала. Дополняли картину болтавшийся сзади зонтик, прикрепленный скрещивающимся на груди поясом — такие пояса обычно служат для ношения младенцев на спине, — и авоська, из которой торчала какая-то черная квадратная шкатулка. Я так и остался с разинутым ртом, пораженный его необычным лицом и более чем оригинальным нарядом.

— Вы бы… того… этого… подышали хоть чуточку, а? — сказал он скрипучим голосом. — Ты разумеешь или не разумеешь? Ты японец, хозяин?

Ну, думаю, нищий, сейчас клянчить начнет, или бродяжка, или — того хуже — слабоумный… Кто его знает, что он надумал?.. Надо мне поскорее убраться отсюда, пока не влип в какую-нибудь гнусную историю. Но я почему-то оцепенел, ноги не слушались.

— Почему стоишь, слова не вымолвишь? — продолжал он на своем странном японском языке. — Судя по всему, ты, видать, глухонемой? Или умом слабый?.. Ты японец, хозяин?

— Д-да… — пробормотал я хрипло, — японец.

Правда, я не изучал свою родословную, но вроде бы японец.

— И-их, какой я быть, находиться, существовать счастливый! — Он пришел в совершеннейший восторг, глаза его запрыгали вверх-вниз, вверх-вниз. — Успокоил ты мое сердце! Айда за мной!

— Простите, это куда же — за вами?

— Куда, куда… — он торжествующе улыбнулся. — К тебе, в твой дом.

— Ко мне?! — У меня чуть не отнялись ноги. — Но… простите… вы… это… Может, вы мне дядей приходитесь или еще кем-нибудь?

— Не болтай глупостей! Не был и не бывать твоим дядей. Миленький мой, мы с тобой совсем, совсем чужие…

— Зачем же тогда идти ко мне домой? — Я заговорил быстро-быстро: — У меня, знаете, квартирка крохотная — комната да кухня, теснота, беспорядок, постель не убрана, пол не подметен…

— Ибо, — торжественно сказал он, не обращая ни малейшего внимания на мои слова, — ибо мы есть турист! Иностранный турист! А в путеводителе для туристов прописано, черным по белому начертано, что все японцы сверхдобрые, особо к гостям иностранным. Сказано, попав в Японию, просись на ночлег к первому встречному японцу. У нас это именуется, называется народная гостиница. Каждый японец рад делать народную гостиницу для чужеземного гостя.

— Постойте, подождите! — Я совсем растерялся. — Да, конечно, гостеприимство… Есть у нас, у японцев, такая слабость, но… Ничего я не могу понять, вы ерунду какую-то болтаете…

— Да ладно, ладно, не стесняйся! — Он ободряюще улыбнулся. — Эй, хозяин, живо, пожалуйте за мной!

Огородное пугало повернулось и зашагало вперед. Я поплелся за ним, словно привязанный невидимой нитью.

Да, за границей издают такие путеводители… Гнусные книжонки! Самая настоящая развесистая клюква! И куда только смотрит наше Министерство иностранных дел?! В последнее время, правда, спохватились: как это можно, в заграничных школьных учебниках пишут о Японии всякую чушь! Даже апробированные учебники, выпускаемые в Европе и Америке, дают совершенно превратное представление о нашей стране. Там написано, например, что в Японии до сих пор существуют рикши и самураи, которые носят прическу тенмагэ и делают себе харакири. А уж про какой-то паршивый путеводитель и говорить нечего! Одному богу известно, что там понаписали… Но почему я должен это расхлебывать?! Теперь этот оборотень, это чучело поселится в моей комнате.

Ну уж нет, к чертям собачьим!

Что скажут склочные домохозяйки из комитета самоуправления нашим микрорайоном, если этот псих станет жить в моей комнате?.. А главное — Кисако… Узнает она и…

— Эй, постойте! — Я едва догнал его, он катился вниз по склону, как мячик. — Вы… э-э-э… на самом деле иностранец?