Трефовый валет - Барбара Мецгер

Может, подождать до завтра и рассказать Рашели, что их отношения кончены? Расхрабрившись, Джек решил, что скажет ей об этом в парке, где она не сможет затеять скандал. Рашель уже дулась, и это делало ее менее привлекательной и вполовину не такой очаровательной, какой ему хотелось ее видеть.

Вот, к примеру, мисс Силвер хорошела, когда злилась. Эта ханжа-училка становилась живой, манящей, ее серые глаза метали искорки синего огня. Рашель же, несмотря на все свои яркие краски, кажется просто бесцветной по сравнению с ней.

С Рашелью он с удовольствием простится. И с мисс Силвер тоже, разумеется.

Капитан перестал думать о том, что его ждет сегодня наверху, или о том, что ждет его в парке завтра. Сегодня он – король в своем королевстве. И удача непременно улыбнется ему!

Джек поправил свой замысловато повязанный белоснежный галстук, потрогал бриллиантовую булавку на счастье, улыбнулся и отправился обходить свои владения.

Он хлопал по спинам, наливал в стаканы вино, утешал проигравших и поздравлял выигравших. Он велел приносить новые доски и полные бутылки, находил места для вновь прибывших и знакомил набобов с аристократами, офицеров со штатскими. Он флиртовал с дамами – без каких-либо серьезных намерений, однако так, чтобы вызвать ревность у их спутников. Человек, мысли которого заняты любовницей, глупеет, потому он уже не может сосредоточиться на картах. Джек не хитрил только с зелеными юнцами, пьяницами или с теми, кому больше нечего было поставить на кон. Остальные были его законной добычей.

Его казино всегда должно оставаться в выигрыше. А сегодня выигрыш будет значительный.

Обходя столы и внимательно следя за тем, что творится в зале, Джек в то же время успевал болтать со старыми друзьями и новыми членами клуба.

– Вы что-нибудь узнали о вашей сестре? – спросил у Джека лысый господин в красновато-коричневом жилете, указывая на портрет, висевший на противоположной стене над объявлением о вознаграждении.

– Пока еще нет. Зато я выслушал сотню грустных историй.

Господин покачал головой, и его лысина сверкнула в свете свечей.

– Когда на кону целое состояние, это обязательно привлечет к вам миллионы сирот с нарушениями памяти. Держу пари, каждая голубоглазая блондинка в Англии окажется рано или поздно у вас на пороге, готовая назвать вас братом.

– Все женщины жадные и бесчестные, – вставил лорд Харкнесс. – Не доверяю ни одной. А вы? – спросил он обнимая стройную рыжую особу. Его же законная жена, как хорошо было известно Джеку, в это время сидела дома и ухаживала за его же больной матерью.

Джек не стал защищать женщин, хотя и мог бы привести в пример свою невестку. Харкнесс пришел в игорный дом не для того, чтобы выслушивать проповеди. Он пришел, чтобы удовлетворить свою жадность и щегольнуть бесчестностью.

Джек улыбнулся и пошел дальше, размышляя о мисс Силвер. Она взяла у него деньги, однако вряд ли это говорило о ее алчности, скорее о том, что она находилась в бедственном положении. Он сильно сомневался, что можно купить какое-либо из ее достоинств – верность, например, или честь.

Впрочем все это его не касалось; для него главное, чтобы она заботилась о Харриет.

Ему вообще следует сейчас думать не о мисс Жеманнице, а об игроках, собравшихся в его клубе. Нужно наблюдать за гостиной и проверять, все ли идет хорошо и не прекращается ли денежный поток.

Джек шепнул одной из девушек, сдающей карты, что нужно оставить в покое молодого баронета, чьи карманы, как известно, почти пусты: Он, Джек, не банк, дающий кредиты, и ему не хочется, чтобы у него на совести оказалось банкротство или самоубийство. С колен полковника он снял одну из прислуживающих девиц. Его заведение не бордель – он не занимается сводничеством. Хорошенькие девушки в платьях с глубокими вырезами помогали ему, отвлекая внимание гостей во время игры. Он хотел, чтобы клиенты выкладывали деньги на его столы, а не совали их в декольте девиц.

И опять он подумал о мисс Силвер! Который раз за вечер! Черт, эта женщина застряла у него в голове как заноза – вместе с ее глухим воротом, застегнутым до самого подбородка. Кожа у нее, наверное, багровая, поскольку она постоянно краснеет, а грудь плоская, как у него. Впрочем, ему нет никакого дела до ее груди. Просто знаток, живущий в нем, терпеть не мог такого отъявленно дурного отношения женщины к самой себе. Ведь она могла бы быть хорошенькой, размышлял он, если ее одеть надлежащим образом. Ей пошел бы сапфировый или серебряный цвет, он бы отлично оттенил ее великолепные глаза. А ткани при этом должны быть легкие, ажурные, подчеркивающие ее тонкую фигуру. Волосы следовало бы подрезать так, чтобы более короткие локоны обрамляли лицо, смягчая строгие черты, пока она не прибавит немного в весе. И ей непременно нужно улыбаться. От теплой, ласковой улыбки любой мужчина может растаять. Ничто не делает женщину такой привлекательной для молодого человека, как мысль о том, что он вызвал улыбку на этих губах, и понимание того, что ей приятно находиться в его обществе.

Но Джек вряд ли когда увидит улыбку этой училки. Если только выплатит добавочное вознаграждение, тогда возможно.

Впрочем, она ему безразлична.

У него нет времени воображать этот образчик добродетели в элегантных платьях… или без них. У него есть дела поважнее. Ему нужно заниматься клубом.

С твердостью поместив эту педантичную особу на зады своего сознания – кажется, десятый раз за сегодняшний вечер, – Джек продолжил обход. Добравшись до конца зала, он прошел через дверь для служащих и проверил запасы вина в кладовой и на кухне. В малой гостиной будет подан поздний ужин, а прочие деликатесы разнесут по залам на подносе.

Все в порядке. Так и должно быть, за это он и платит своему повару. Джек попробовал запеченного омара, а потом вернулся в зал и продолжил инспектирование.

За столом, что стоял ближе всех к кухне, он заметил на полу обрывок белой ткани. Салфетка скорее всего, решил он, оброненная кем-то из игроков, либо полотенце, которым официантки вытирают винные брызги. Как бы то ни было, это оскорбило Джека. Его казино – отражение его самого, и здесь все должно сверкать чистотой и порядком.

Он нагнулся, чтобы поднять салфетку, протянул руку и коснулся чьей-то ноги – крошечной ножки, голой ножки. Ножки, которую можно было назвать неуместной, недолжной, неположенной. Ножки, которую можно назвать «где-черт-побери-находится-мисс-Силвер-когда-она-нужна-ему»! Ножка же находилась под белой фланелевой ночной сорочкой.

К счастью, игроки за столами были заняты ставками, так что никто из них не услышал, как пискнула особа, которой эта ножка принадлежала. Не услышали они, и как выругался тот, кому принадлежит клуб.