Дип-склероз - Олег Кулагин

– Если бы… – морщится гном, – Всё эти двое… То Змей Горыныч налетит, то Кощей пожалует. Намусорят, нагадят… Не успеваешь убирать.

Начало – весьма оптимистическое.

Тропинка приводит нас на поляну и дальше круто взбирается по склону высокого холма. Там, на вершине – массивные дубовые врата. Тропинка упирается в их створки и больше никуда не ведет. Понятное дело – переход на следующий уровень.

У подножия холма – компьютер, чтобы записаться на текущем уровне, а также… несколько грубо сколоченных парт и школьная доска. Торопливо отметившись в компьютере, Жирдяй карабкается по склону и напрасно ломится во врата, запертые на огромный висячий замок.

– Э-э, уважаемые, не так быстро! – качает головой ехидный старичок и показывает здоровенный золотой ключ, болтающийся у него на поясе, – Сначала докажите, что вы достойны сюда войти!

– Что, опять поэзию декламировать? – морщится Жирдяй, – Ладно, только быстрее, дедуля. Я как раз вспомнил подходящий стишок: мама мыла Раму, Рама мыл маму…

– Не торопитесь, молодой человек, – останавливает его гном, – Присаживайтесь, – он гостепреимно указывает нам на некрашеные, потемневшие от времени парты.

Делать нечего. Садимся.

Старичок задумчиво возводит глаза в безоблачно-васильковое небо:

– Ну, для начала, думаю… Небольшой диктант. На правописание „жи“ и „ши“ и деепричастные обороты.

Мы переглядываемся с Маньяком и я тихонько шепчу:

– В „Лабиринте Смерти“ было полегче…

Гном выделяет каждому вполне современную тетрадку, шариковую ручку и начинает диктовать:

– „Живо, сударь, живо! – сердито прошипела принцесса Орхидея на камер-флигель-рашпиль-адьютанта, отмахиваясь веером от жирных морлоков, – Выбрасывайте на помойку этого противного Гегеля и садитесь переписывать Тойнби! Унтер-генералиссимус фон Беспалофф ждать не любит!“

Толстяк скорбно вздыхает:

– И откуда такие тексты берутся…

– А откуда берутся невежественные молодые люди? – сурово парирует старичок, – Все тексты взяты из романа „Аксельбант адьютанта моего“. Между прочим, данная книга рекомендована в качестве пособия по орфографии для студентов философских факультетов!

Дос, сидящий с Черепом за одной партой, пытается списывать. Только это бесполезно. Я заглянул в Шуркину тетрадь и понимаю, что всем нам гном одновременно диктует разные куски текста. Как видно, чудеса виртуальности выходят боком школьникам и студентам.

Наконец, диктант окончен. Старичок подходит к Черепу, сидящему впереди, берет тетрадку. Хмыкает. Что-то правит.

– Ну, что ж… Твердая четверка.

Заглядывает в тетрадь Доса и хмурится:

– Молодой человек, не „мурлоки“, а „морлоки“! И не „хероография“, а „хореография“! Разве я так диктовал? Я лично, имел в виду „искусство танца.“ А что интересно вы имели в виду? Три с минусом!

Доходит очередь до Жирдяя. Гном смотрит в его тетрадь и замирает с приоткрытым ртом, на время утратив дар речи.

– Ну знаете ли… – наконец выдавливает он из себя, – Вы не то, что Мудрости не достойны… Вы не достойны даже „единицы“!

Толстяк мрачнеет, выбирается из-за парты. Сурово нависает над опасливо отступающим гномом:

– Ну ты, Макаренко! Сам отдашь ключ?… Или как?

– Жирдяйчик! Не горячись! – напрасно пытается успокоить его Падла, – Интеллигентные люди всегда могут договориться.

Толстяк отмахивается:

– Вы что не видите? Он же смеётся над нами!

– Это утвержденная учебная программа, – напрасно оправдывается гном, – Только она расчитана на людей, освоивших русский язык хотя бы в объеме „Букваря“…

– Да, что вы знаете о моей жизни! – трагически восклицает Жирдяй, – Да может я грамматику учил по винвордовским „хелпам“! И когда вы, в своих университетах, наслаждались чтением романов – у меня не хватало денег даже на новый порнографический диск!

Дос сочувственно вздыхает. Падла скорбно возводит очи к небу. Старичок, не зная, что и сказать, разводит руками. А толстяк смахивает скупую мужскую слезу и, улучив момент, ловко сдергивает золотой ключ с прикрепленного к гномьему поясу кольца.

Старичок, потрясенный такой наглостью, аж подпрыгивает на месте:

– Только достойные пройдут через Врата!

– Да ну, – усмехается Жирдяй, поигрывая ключом, – А как насчет недостойных?

– А недостойных ждет переэкзаменовка, – вдруг как-то нехорошо усмехается гном, – Только проводить её уже буду не я!

Толстяк пренебрежительно хмыкает. Очевидно собирается сказать очередную гадость про умственные способности создателей „Лабиринта“.

Да так и замирает с приоткрытым ртом…

Черная тень затмевает солнце. Мы подымаем головы. Какая-то большая птица, редко взмахивая широченными крыльями, стремительно снижается над нашей поляной. Я всматриваюсь и брови мои недоуменно ползут вверх. Странная какая-то птица – с длинным змеиным хвостом… И тремя головами!

Маньяк соображает быстрее остальных:

– Бегом к воротам! Я попробую его задержать! – Шурка хватается за толстенное бревно, исполнявшее до этого функции скамейки, с некоторым усилием, но все же поднимает. Вот когда пригодились терминаторские бицепсы!

– Мама дорогая, – растерянно бормочет Жирдяй, все еще запрокинув голову в небо, – Я и не думал, что он такой огромный…

Падла хорошим пинком выводит толстяка из ступора. Карабкаемся вверх по склону со стремительностью, какой, наверное, позавидовали бы и горные козлы.

– Остановитесь, несчастные! – раскатисто грохочет над нами в три луженые глотки, будто в три тепловозных гудка, – Остановитесь и познайте великое таинство орфографии!

– Да пошел ты… – не слишком уверенно бормочет Жирдяй на ходу. До заветных Врат уже совсем близко…

Наше счастье, что трехглавое страшилище – слишком громадное, чтобы приземлиться на крутом склоне, прямиком на наши головы.

Вот они, врата! Толстяк торопливо сует ключ в замок, пыхтит, стонет:

– Не подходит! Не тот ключ!

От огромных крыльев поднимается ураган и нас едва не сдувает вниз. Вздрагивает земля. Я оглядываюсь. Чудище таки село, тормозя всеми четырьмя лапами. Сзади на земле остались глубокие борозды. И вот уже оно тянется от подножия холма длинными змеиными шеями в нашу сторону.

– Остановитесь, убогие! – будто горячим ветром обдает мне лицо, – Иначе так и останетесь невеждами! Мёртвыми невеждами!

Хохот, будто отголосок недалекой артиллерийской канонады. А ведь он, пожалуй, сейчас нас испепелит! Как и положено образцовому Змею Горынычу.

– Э-эй! – горланит снизу Маньяк, – Кто тут принимает зачет по русскому языку?

Все три головы недоуменно захлопывают пасти и смотрят себе под ноги – откуда раздается этот комариный писк?