Любовь взаймы - Натали Фокс

— Ты думаешь, я вещь, которую ты некогда оставил в укромном месте, чтобы теперь взять? Ошибаешься. — Она уставилась на темнеющий небосклон. — Да еще такие признания… — Эта реплика вырвалась сама собой, в ней смешались отчаяние, боль, надежда, разочарование. Зоя еле сдерживала себя, чтобы не сказать что-либо резкое, обидное. — Хорошо придумано, Фрэнк Блейкмор. Значит, я бросаю вызов, который ты не можешь не принять? Иными словами, я развожу флирт…

Наступила тягостная пауза; время будто остановилось. Фрэнк молча смотрел на нее в надежде разглядеть хоть проблеск желания.

Конечно, у него одно на уме, но она найдет способ защитить себя. Может, ей показалось? В его взгляде читалось сожаление, он, вероятно, раскаивался в том, что притащил ее сюда. Наверное, надеялся, что она такая же податливая, уступчивая, как и раньше, а теперь осознал свой просчет. Выходит, он тоже ошибался, слепо доверяя ей?..

Легонько потерев подбородок, она примирительно произнесла:

— Полагаю, нам пора подкрепиться, не так ли?

Фрэнк ничего не сказал на это — повернулся и пошел прочь от виллы через апельсиновую рощу. Зоя следила за ним взглядом, чувствуя себя несколько подавленной и даже пристыженной. Чего теперь ей ждать от него?..

Глава 5

— Почему я не могу плавать, когда мне хочется? — недоумевала Зоя, потирая при этом лоб. Невыносимо болела голова — видимо, надвигался шторм. — Когда разразится шторм, мы не сможем поплавать: море будет кипеть, напоминая преисподнюю. Мне хочется охладиться.

— Прими прохладный душ. В море сейчас небезопасно, — убеждал Фрэнк, поглядывая на стопку бумаг на кухонном столе.

Как же ей надоело это: работа, работа, работа! А когда она настаивала на перерыве и хотела искупаться, он тоже следовал за ней. Неужели и это входило в наставления Тео? Теперь одной и поплавать нельзя? Правда, был еще бассейн, и ей разрешалось закрывать двери в спальню (до этого она просыпалась с широко распахнутой дверью). Сегодня ночью она подопрет дверь шкафчиком. Пусть попробует открыть!

— Где ты жил все эти годы? Фрэнк устало взглянул на нее — глаза темные и тоскливые. Эти дни на острове прямо-таки изнуряющие: он осознал ошибочность того, что привез ее сюда. Ничего хорошего от нее не дождешься. Зою ослепила ненависть, напряжение между ними росло.

— В Лондоне, — примирительно выдохнул он. — Если точнее — на Мейфэр-стрит. Почему ты спрашиваешь?

Она кокетливо улыбнулась.

— Мне просто захотелось узнать еще одну точку на карте. Средиземное и Эгейское моря я исплавала вдоль и поперек, они, конечно же, не сравнятся с Парк-Лейн. Наш опыт несопоставим.

Чем-то она задела его, потому что Фрэнк свирепо пнул стул, стоящий позади него.

— Да, милая, это действительно регион прелюбопытный!

— А что, нельзя было спросить? — (Они вышли из кухни на террасу и оказались в тени апельсиновых деревьев.) — Не имею права, да?

— На все у тебя есть право, кроме омовения. Заруби это себе на носу.

— Ах, извини! Вывела тебя из равновесия!.. — откликнулась она. — Я ведь здесь заложница, о которой мало кто вспоминает. Это в десять раз хуже, чем жизнь у Тео, но в миллион раз хуже, чем жизнь у Сатаны.

— Порой ты не даешь себе отчета в словах, Зоя.

— Значит, нужно говорить только то, что тебе приятно слышать? Извини, но это не по правилам.

— А-а… у тебя свой кодекс?

— Вроде этого. — Она стушевалась, хотя теплый белый песок направлял мысли совсем в другое русло.

Он простер руку к закипающему морю.

— Хочешь плавать — плавай, только не проси о помощи. — (Она надулась.) — Ты не имеешь права так рисковать! — Его голос походил на гром. — Свою жизнь ты можешь ценить как угодно, но я свою ценю достаточно высоко. Впредь ты будешь делать то, что я говорю, потому что я лучше знаю, как поступить. Ты поняла?

Его грубая тирада ранила очень больно. Все, что ей оставалось, — это только возвращать удары.

— О да, — прошептала Зоя, — я поняла. Ты командуешь — я выполняю приказы. Я говорю «да», ты — «нет». Все, что я скажу или сделаю, не правильно, не правильно, не правильно. Но знай: я все равно все сделаю по-своему, а не по-твоему!..

— Остановись, Зоя!

— Прекрати указывать мне! Я не ребенок, и ты — не моя няня. Я женщина и… и…

Да, она была женщиной, со своими желаниями. И сейчас она так нуждалась во Фрэнке… Чувства нахлынули как весенний ливень. Она устала от борьбы, устала от выискивания знаков внимания с его стороны. Зоя кусала в досаде губы. Он, вероятно, никогда больше не будет заботиться о ней. Он не хочет ее больше. Даже его поддразнивания ничего не изменили за несколько прошедших дней. Боже, она потеряла его.

— ..И — что, Зоя? — настаивал он. Его глаза стали грозными, будто свинцовая туча над их головами.

От бьющихся о берег волн в разные стороны разлетались брызги, и часть их попадала им на лица. Зоя боролась с желанием протянуть руки и оградить его лицо от этих брызг.

— Ничего. — Она безнадежно вздохнула, сжав кулаки, отвернулась и направилась к вилле.

Шторм усилился и, казалось, готов был бушевать всю ночь. У Зои жутко болела голова, когда она начала готовить ужин. На острове не было свежих продуктов, кроме апельсинов и лимонов, только консервы. Сегодня вечером Зоя решила приготовить рис с консервированной приправой из перца и томатного соуса. Пока варился рис, она просматривала бумаги, над которыми они с Фрэнком работали днем.

Зоя не могла поверить, что Фрэнк всерьез намерен закрыть свое агентство. Его работа виделась ей интересной и разнообразной, но, видимо, в ней поджидало много опасностей. Он рассказывал, что работал в некоторых странах Среднего Востока, намекал, что ему неоднократно угрожали расправой. И что, он испугался? Бежит? Видимо, что-то в его жизни сделало его осторожным и заставило скрываться. К сожалению, Зоя не знала истинной причины.

— Что ты собираешься делать, когда оставишь агентство? — спросила она у вошедшего на кухню Фрэнка.

Он переоделся. Теперь на нем были бутылочного цвета хлопчатобумажные брюки и черная рубашка, лицо гладко выбрито, волосы — еще влажные. Он выглядел секс-символом.

— Думаю, буду выращивать картофель, — сказал он, приподнимая крышку и разочарованно глядя в кастрюлю с рисом.

— Извини, я думала, ты любишь рис.

— Люблю, но не три же раза в день. Зоя пожала плечами, когда он подошел к холодильнику за водой.

— Я не успела приготовить прохладительные напитки.

— Ничего. Как твоя голова? Болит?

— Да.

— Ты приняла что-нибудь?

— У меня ведь не было времени толком собраться, — кисло заметила она, — и никаких лекарств я не взяла.

— Извини, сейчас я принесу тебе. Варившийся рис стал вытекать из кастрюли, шипя на газу, и они оба бросились к плите. Голову Зои внезапно пронзила острая боль, она покачнулась.