Тигр в лабиринте - Б. Кайго

Внутри находился изумительный корень женьшеня, и немудрено, что прародительница выставила его наряду с другими сокровищами, как и думал мастер Ли.

От растения шел такой аромат, что у меня закружилась голова. Однако Ли Као волновало другое.

— Десятый Бык, корень, конечно, хорош, но нисколько не похож на тот Великий

Корень Силы, который описывал Хо. Конечно, Хо не уверен, был ли корень, виденный им, женьшенем вообще, и потому остается лишь надеяться, что мы нашли лекарство.

Я же был невероятно счастлив. Мы нашли корень силы! Следовало торопиться.

Дождь прекратился, тучи разошлись, и мы осторожно вышли из убежища. На кладбище по-прежнему стелился туман. Хо ждал нас у входа, и его глаза так же радостно сияли, как в тот миг, когда Яркая Звезда прошла через заветную дверь. Вскоре мы уже шли вдоль могил и вдруг недалеко от гробницы прародительницы услышали, как кто-то роет землю.

— Хо, похоже, кто-то из головорезов Вана выкапывает твою дочь, — задумчиво произнес мастер Ли, — По-моему, ее погребение собираются разграбить.

— А пускай, — ответил Размазня Хо. — Моя дражайшая жена и ее семь сестер положили в гроб уйму драгоценностей, которых моя дорогая дочь совсем не заслужила.

Хо оказался вовсе не таким мягким и беспомощным, каким выглядел на первый взгляд. Кто-то же по-прежнему копал могилу, и мы услышали, как отодвигают крышку.

— Ну, что скажешь? Это ценно? — спросил очень знакомый голос.

Наступило молчание, и потом другой, до боли знакомый голос ответил:

— Очень. Высший класс.

Туман достаточно рассеялся, и я увидел, как в темноте блеснуло лезвие.

— Давай ты, Я боюсь мертвецов, — сказал первый голос.

— Хо, мы не можем позволить им осквернить тело твоей дочери! — прошептал я.

— Волосы и ногти, — прошептал он в ответ. — Что?

— Им нужны волосы и ногти, — спокойно пояснил мастер Ли. — Это обычное дело.

Мародеры вырывают тела знатных женщин ради их шелковых волос и безупречных ногтей. Затем продают их по большой цене дорогим куртизанкам. Те в свою очередь дарят их как свои собственные какому-нибудь богатому любовнику. А он, польщенный таким даром (а это действительно ценный дар, поскольку любая ведьма может сделать что угодно с человеком, отдавшим свои волосы и ногти), готов отдать что угодно; и так прелести мертвой красавицы служат еще долго после ее смерти. Довольно интересная форма бессмертия, не правда ли?

Грабители уже закапывали могилу; я из любопытства высунул голову из кустов и чуть не проглотил от удивления язык.

— И кто, скажите мне, так копает? — недовольно проворчал оценщик Фан.

— Чтобы получить ответ, уважаемый коллега, я бы посоветовал вам помочиться на землю и внимательно посмотреть на брызги, — прошипел Хапуга Ма.

Ли Као хитро прищурил правый глаз.

— Странно, — задумчиво сказал он, — наверное, это судьба, так как оценщик Фан, по-моему, не тот человек, на которого можно вот так просто взять и наткнуться. Как я выгляжу?

— Что? — не понимая, переспросил я.

— Лак. Как мой лак?

Я осмотрел его с чувством легкого отвращения. Лак потрескался, и сейчас мастер Ли напоминал полугодовалый труп.

— Вы выглядите отвратительно.

— Спасибо, — ответил мастер Ли. Хапуга Ма выругался и отпрыгнул назад.

— Осторожней с лопатой, болван! Ты чуть не закопал в

могилу мою тень!

— Тогда почему бы тебе не привязать ее шнурком, как все благоразумные люди? — проворчал оценщик Фан.

— Ага. Суеверия! Это то, что надо, — довольно прошептал Ли Као и выпрыгнул из кустов.

— У-у-у-у-у-у-у-у! — завыла мумия.

Хапуга Ма тут же упал без чувств, оценщик Фан рухнул на колени и зажмурился, а зловещий призрак остановился и громогласно проговорил с легким тибетским акцентом:

— Я Цо Чжед Чон — покровитель женьшеня. Кто посмел украсть мой корень?

— Сжальтесь, милостивый призрак, — захныкал оценщик Фан. — Я знаю, что он находится у прародительницы, но, клянусь, не знаю, где она его прячет.

— Не просто корень, Великий Корень! — проревел покровитель женьшеня.

— О, Повелитель, во всем мире существует только один Великий Корень, и ни один оценщик не осмелился бы коснуться его, — пролепетал Фан.

— Где он? Говори!

— Я не смею! — заплакал Фан.

Цо Чжед Чон поднял к небу свое страшное лицо и вытянул вперед руку, дабы поразить презренного молнией.

— Хорошо, хорошо, я скажу, — закричал оценщик Фан. — Правитель Цинь… Великий Корень спрятан в его лабиринте!

Мумия постояла в задумчивости, а затем щелкнула пальцами.

— Ладно, сгиньте!

Обморок Ма оказался не очень глубоким. Увидев это, Хапуга тут же вскочил на ноги и пустился наутек, оставив Фана далеко позади. Ли Као же внимательно посмотрел на разрытую могилу, затем нагнулся и что-то поднял. Он повертел предмет в руках, потом вернулся к нам и протянул его Хо. Тот чуть не лишился дара речи. Это был осколок глиняной таблички, идентичный тем, над которыми Хо работал в течение шестнадцати лет, только этот был настолько большим, что содержал не отдельные предложения, а целые абзацы.

Налетел ветер, и мы услышали, как вдалеке кто-кто кричал. Это были жена Хо и ее семеро сестер. Похоже, они решили брать пример с прародительницы и сейчас во всю глотку вопили: «Голову с плеч! « Радость Хо мгновенно прошла, и, посмотрев на нас с надеждой, он спросил:

— Ли Као, тебе случайно не попадался поблизости еще какой-нибудь старый колодец?

— А по-моему, тебе нужен топор, — ответил старик.

— Топор? Топор… А ведь ты прав.

Мы покинули кладбище и теперь направлялись к стене возле старого колодца. Ли Као прокричал, как сова, и где-то собака три раза пролаяла в ответ. Пора было уходить.

Мы попрощались с Хо, и Ли Као, как обычно, залез мне на спину. Брешь в стене теперь хитроумно закрывал кусок холста, выкрашенного под камни; и отодвинув занавес, я быстро пересек коридор и начал по веревочной лестнице взбираться на противоположную стену.

Уже поднявшись, я еще раз оглянулся. Размазня Хо стоял на траве, в одной руке держа табличку, а другой сжимая воображаемый топор.

— Вот вам! — радостно кричал Хо, размахивая рукой. —

Вот вам всем! Получайте!

Вскоре его фигура растаяла в тумане, и я сбросил конец веревки головорезам Вана. На этих похоронах они награбили больше, чем за последние двадцать лет, и сейчас предложили Ли Као стать их главарем. Но у нас были другие дела. Не прошло и минуты, как я уже мчался по направлению к родной деревне, пока мастер Ли сидел у меня на закорках, сжимая в руках драгоценный корень силы.

Глава 11, в которой решается судьба экспедиции за Великим Корнем Силы, кости дракона дают неопределенный ответ, а мастер Ли рассказывает историю своего рождения

Был полдень и пылинки играли в лучах солнца, освещающего наш монастырь. Тишину нарушали лишь звуки птиц в саду да приготовления Ли Као, делающего заветный эликсир.

С тех пор как мы покинули деревню, дети не шелохнулись, и монахам оставалось лишь время от времени обтирать и переворачивать их. Дети не подавали никаких признаков жизни, и с трудом верилось, что они вообще живы. Они лежали без движения, а родители так же безмолвно сидели возле них.

Ли Као положил корень силы в пузырек с подслащенной водой и поставил на слабый огонь. Вскоре вода окрасилась в оранжевый цвет и корень приобрел медный оттенок, став при этом полупрозрачным, как янтарь. Прошло еще немного времени. Вода и корень покраснели, затем почернели. И когда почти вся жидкость испарилась, Ли Као довольно потянулся. Удивительно свежий и острый запах наполнил комнату, будто в горном лесу после дождя.

— Вот и все. Посмотрим, что выйдет, — спокойно сказал мастер Ли.

Теперь он вместе с настоятелем подходил к каждой койке, и пока настоятель открывал детям рот, Ли Као окунал почерневший корень в эликсир и осторожно выдавливал по три капельки на язык. Они повторили процедуру три раза, после чего в пузырьке не осталось ни капли раствора. Теперь оставалось только ждать.

За окном мычали коровы и кудахтали куры; ивы тихо царапали каменные стены, дятел стучал в саду. И вдруг щечки детей порозовели. Дыхание стало глубоким и ровным, в окоченевшие руки вернулось тепло. Олененок вздохнула, а на лице Соломенной Шляпки появилась широкая улыбка. Все дети довольно заулыбались, и я понял, что являюсь свидетелем чуда. Родители заплакали от счастья, дедушки и бабушки принялись танцевать, а монахи побежали на крышу и стали звонить в колокола. Настоятель вскочил и пустился в пляс, бормоча себе под нос: «Бодхисаттва Махасаттва». Не радовался только Ли Као.

Он ходил от койки к койке, бесстрастно осматривая каждого ребенка, и в конце концов подозвал меня. Попросив Большого Хуна на секунду отпустить сына, он наклонился над мальчиком и стал измерять его пульс: сперва на левом запястье, проверяя сердце, печень, почки, тонкую кишку, желчный и мочевой пузырь, потом на правом, отвечающем за легкие, желудок, толстую кишку, селезенку и три обогревателя* [20]. Затем подозвал настоятеля, и они вместе еще раз проверили пульс. На лице настоятеля появилось сперва удивление, затем тревога и в конце концов отчаяние и страх. Он схватил свои иглы и принялся проводить акупунктуру и проверку болевых точек. Но реакции не последовало никакой. Маленький Хун выглядел прекрасно, пульс был в норме, и на лице сияла счастливая улыбка, но когда мастер Ли поднял его руку и отпустил, она осталась в том же положении. Дети напоминали глиняные статуэтки — с ними можно было делать что угодно без какой-либо реакции с их стороны.