Рай, ад и мадемуазель - Гарольд Карлтон

— Пожалуйста, не надо снова плакать! Я хочу, чтобы ты была счастлива в моем доме.

Когда беседа закончилась, девушка, словно в тумане, спустилась по знаменитой зеркальной лестнице, не осмеливаясь взглянуть на отражения. Сколько тут сделано фотографий! Серебристые зеркала, прикрепленные под разными углами, будто по волшебству делали женщин красивее, чем они есть.

Но спуск по этой лестнице требовал мастерства: Моник завидовала моделям, которые сходили по ней плавно и изящно. Во время показа только очень важные особы допускались к зеркальной лестнице. С этого места сама мадемуазель наблюдала за действом, решая по реакции зрителей, появляться ли на поклон. Моник мельком взглянула на многогранное отражение, подчеркивающее, как далеко ей до модели: слишком круглое лицо, слишком большие наивные глаза, полноватая фигура — изяществом и не пахнет.

Пусть она и не шикарная дама, но обязана стать première main[40] лучшего мастера «Шанель». Интересно, каково это — работать на месье Гая? Моник слышала, он любит женщин. Понравится ли ему новенькая?

В «Деланж» Саманту зауважали, пусть и неохотно. После Рождества она, повоевав с директоратом, внедрила новую сексуальную рекламу. В конце концов они заразились энтузиазмом девушки. Сменили рекламное агентство — и продажи парфюмерной линии пошли в гору.

— Кажется, в меня поверили, — как-то во время перерыва сказала она Кристоферу за чашечкой кофе в кафе на первом этаже. — Я в корне изменила образ дома. Парижанки хотят видеть, как загорелые мускулистые парни улыбаются им с плакатов, зажав между ног духи «Деланж»!

Реклама со словами «А-а-ах, Деланж…», творение Саманты, красовалась не только на улицах, но и на страницах «Элле», на оборотной стороне французского «Вог» и во всех газетах.

Продажи росли, и девушку перевели в кабинет попросторнее. Карьера сдвинулась с мертвой точки, пришло время взяться за следующую проблему: за мужчин.

Софи пропустила несколько занятий по рисованию. Когда девушка вновь появилась в школе, Кристофер выследил ее и сел рядом.

— По-прежнему моделируешь? — спросил он.

Однокурсница подарила британцу ослепительную улыбку.

— Да, и еще шью. Теперь у меня есть жилье.

— И где?

— В центре, рядом с площадью Этуаль. — Софи посмотрела на юношу. — Хочешь взглянуть на мою одежду в субботу, около полудня? И пообедаем вместе.

Кристофер был вне себя от радости.

Когда в мастерскую забегала безупречно накрашенная манекенщица в белом халатике посплетничать с мадам Мишель, комната наполнялась волшебством.

Хотя между богатыми клиентками и бедными швеями раскинулась классовая пропасть, Моник не смущал роскошный салон. Глава ателье все чаще поручала ей относить вещи на примерку и забирать после.

Пройдя по служебной лестнице, девушка с трепетом открывала зеркальную с обратной стороны дверь на второй этаж — и переступала с потертых половиц на толстый серый ковер салона. Длинные серые бархатные шторы приглушали шум улицы, а в воздухе витал пьянящий аромат «Шанель № 5».

Она торопливо шла к примерочной и передавала пиджак vendeuse. И — назад через зеркальную дверь, в скромные мастерские. «Словно за кулисы, — подумала Моник, — с ярко освещенной театральной сцены».

Простым швеям платили жалкие гроши, но множество необразованных девушек с радостью брались за такую работу. В письмах к сестре и матери Моник представляла все как величайшую награду судьбы: престижное место, хорошая зарплата, возможность отточить мастерство, огромные перспективы.

Утром девушка первой приходила в ателье. Ежедневная изнурительная работа в тишине заставляла думать, что она непонятно на что растрачивает жизнь.

Излюбленным местом Моник стала manutention, кладовая, похожая на пещеру Аладдина, заполненная толстыми рулонами чарующего твида и шерсти. Роскошный шифон (в основном черный, для «маленьких черных платьев»), свертки лент, тесьмы и отделки, перья, вставки с вышивкой, бижутерия… все терпеливо ждало превращения в костюмы и платья «Шанель». Молодая швея с любопытством дотрагивалась до них, мечтая остаться здесь в одиночестве и пофантазировать с тканью. Но ответственная за склад строгая Эльвира с высокой прической в стиле сороковых годов ревностно охраняла сокровища, выдавая мастерским строго отмеренные куски.

Утром в субботу Кристофер задержался в душе необычайно долго. На всякий случай. Клаус наблюдал, как сосед уминал плотный завтрак.

— У кого-то знойное свидание? — засмеялся любопытный бородач.

Британец подмигнул другу и вышел из квартиры. На улице было солнечно, но свежо. Юноша решил пройтись пешком до Клебер-авеню — далековато, зато есть время немного успокоиться.

На Елисейских Полях он купил букетик. Завернутые в бумагу цветы походили на пестрый шар. «Как здорово все-таки идти по Парижу на свидание с красивой девушкой и, может быть, заняться с ней любовью!» — подумал Кристофер и, окрыленный мечтами, зашагал по широкому проспекту. Остановился у «Ле Драгстор» полистать американские журналы и с завистью поглазеть на модные темные очки. Молодые парижанки любили это место. Юноша встретился взглядом с парочкой симпатичных дамочек, но вовремя вспомнил о рандеву с настоящей красавицей.

Он подошел к дому Софи без пяти двенадцать. Явиться раньше времени — дурной тон, поэтому пришлось дважды обойти многоэтажку. В три минуты первого «британский ангел» позвонил в старый фарфоровый колокольчик. Тяжелая дверь отворилась. Он вошел в лифт и поехал на последний этаж.

Софи, в небрежно накинутом на розовое тело белом халате, «отворила врата рая». Откровенный домашний наряд с каждым ее движением обнажал восхитительное тело.

— Bonjour, — восхищенно произнес Кристофер.

Девушка сделала макияж ярче, чем для школы. Сегодня она показалась юноше утонченнее и увереннее. Британец смутился и уронил букет, пытаясь его подарить.

— Спасибо. Хочешь что-нибудь выпить? — предложила Софи.

— Нет, спасибо. Только что пил кофе.

В небольшой коридор вбежал песик, лая и подпрыгивая.

— Он ужасно ревнивый, — предупредила хозяйка. Вскоре Кристофер подружился с собакой.

— Хоть кому-то я понравился, — робко проговорил юноша.

— Не скромничай, — улыбнулась Софи. — Все девушки на курсах без ума от тебя.

— Правда? — засмеялся Кристофер. — Что-то я не заметил.

— Женщины не любят выдавать мужчинам свои истинные мысли… — со знанием дела проговорила девушка и указала на халат. — Я так оделась для нашего домашнего показа.