Возвращение - Сьюзен Виггс

За последние несколько недель она оказывалась здесь уже не в первый раз. Доктора привозили ее ко дворцу намеренно, так как хотели убедиться, что это место не вызовет у нее какой-либо отрицательной реакции. Но женщина не испытывала ничего, кроме привычного, до костей пронизывающего холода зимнего дня.

На мониторе ее персонального компьютера отображалось сообщение от Макса, которое он прислал ей раньше: «Сегодня папа повез нас кататься на лыжах на гору Сэддл. Как бы мне хотелось, чтобы ты была с нами. Целую». София бросила взгляд на часы, всегда настроенные на часовой пояс, в котором жили ее дети, и решила, что для звонка в Штаты еще слишком рано. Она позвонит детям после того, как состоится назначенная на сегодня встреча, для того чтобы поделиться планами.

Мгновение спустя к женщине присоединился Тарик. Полы его пальто от «Бербери» развевались по ветру, что придавало ему особый шарм. Как и София, Тарик постоянно находился под присмотром агентов службы безопасности, чье присутствие воспринималось как данность.

– Ты выглядишь на удивление спокойной, – заметил он.

Вместе они отправились на заседание палаты Верховного суда. Прищурившись, София воззрилась на Тарика:

– Почему ты сказал «на удивление спокойной»? Почему не просто «спокойной»?

– Никто не стал бы тебя винить, если бы ты заявила, что ноги твоей больше не будет в этом месте. После того, что тебе пришлось пережить…

– Клянусь тебе, что если еще хоть раз услышу эту фразу… А что насчет тебя? Ты тоже испытал весь этот кошмар.

Тарик лишь рукой махнул:

– В моей жизни случались вещи и пострашнее разбитого в кровь носа. Кроме того, я и в самом деле предпочитаю переживать критические моменты, будучи в бессознательном состоянии. – Они вошли в украшенный колоннами зал. Тарик притормозил и коснулся руки Софии. – Как бы мне хотелось, чтобы тебя пощадили так же, как меня.

Со времени инцидента минуло три недели. Да, именно под таким названием события, имевшие место на Богоявление, стали известны широкой общественности – инцидент. Ах, тот самый инцидент. Инцидент на Богоявление, как окрестили его иностранные издания. Газета «Лондон таймс» назвала случившееся резней на Богоявление. Но ни один термин не в состоянии был выразить весь тот ужас и беспомощность, которые овладели Софией вечером 6 января и ставшие впоследствии словом-заклинанием – инцидент.

В ту ночь ей удалось избежать смерти. Она вымокла до нитки, но ничего не почувствовала. Как позже сказали ей доктора, в притуплении чувствительности свою роль сыграла гипотермия. Тело онемело, чтобы защитить себя в неблагоприятных условиях. В некотором роде то же можно было сказать и о сознании Софии. Воспоминания ее о случившемся были фрагментарны. Иногда по ночам ей снились необычайно реалистичные кошмары, в которых она снова как наяву переживала падение фургона в воды канала. Когда он ударялся о поверхность воды, раздавался оглушительный грохот. София тогда прикусила язык, а голова ее от толчка откинулась назад. Раздавались почти животные крики и завывания. Вода поглотила сначала переднюю часть машины, потом заднюю, отчего женщина была вжата в сиденье – ее похитители не потрудились даже пристегнуть ее ремнем безопасности.

Как позднее выяснила следственная бригада, выбраться из фургона Софии удалось через разбитое окно, и царапины на ее руках и ногах служили тому подтверждением. Она выжила благодаря тому, что была искусной пловчихой и просто любимицей судьбы. Женщина отрывочно вспоминала свой путь на свободу – как она плыла в холодной как лед воде, направляясь к тусклым вспышкам света вверху, отчаянно работая руками и ногами, чтобы не попасть в воронку, созданную идущей на дно машиной. В рот и нос ей забивалась вода с примесью бензина, душившая ее, но все же ей удалось выплыть на поверхность и ухватиться за железное кольцо, вмонтированное в каменную стену канала.

Снова пробел в памяти. Каким-то образом София сумела выбраться на мостовую под завывание сирен и стрекотание лопастей вертолета, разрезающих воздух. Повсюду были кареты скорой помощи, но ее никто не замечал, будто она стала невидимой. Возможно, так на самом деле и случилось. София решила тогда, что умерла, раз никто не видит ее, бродящую среди машин службы безопасности и скорой помощи. Большим преимуществом работы в подобной организации является строжайший контроль за информацией. Очень мало людей знало, что Софию захватили в заложники, и еще меньше могли предположить, что ей удастся сбежать. И уж конечно никто и не подозревал, что именно по ее вине фургон упал с моста. Никто, кроме террористов, которых живыми извлекли из вод гавани. Они-то уж точно не станут распространяться на эту тему.

Во избежание репрессий имя Софии не упоминалось в прессе.

– Меня и пощадили, – отозвалась женщина, чувствуя в собственном голосе нотки гнева. – Я же все еще здесь, разве не так?

– Прости меня, – ответил Тарик. – В самом деле, Цветочек, я просто хочу убедиться, что с тобой все в порядке.

Решительные действия, предпринятые Софией в фургоне, привели к счастливой развязке инцидента. Трое террористов утонули, трое других выжили и теперь находились в клинике под неусыпной охраной.

Глядя на Софию, люди дивились тому, что ей удалось выбраться невредимой. Она не проявляла никаких внешних признаков выпавших на ее долю испытаний, об этом говорили лишь царапины на ее теле.

Медики из больницы «Броново» предупредили ее о возможном посттравматическом стрессе, хотя результаты тестов обнадеживали – психика Софии не претерпела изменений. Женщина не считала себя пострадавшей от произошедшего. Пострадавшими были Андрэ, ее водитель, агенты службы безопасности, которых застрелили, и даже террористы в фургоне. Фату потеряла ребенка и перенесла три операции, а Брукс Фордам все еще находился в состоянии комы. София же, промокшая до нитки, еще легко отделалась. Она всегда была борцом. Вскоре она обнаружила, что не знает саму себя. Она была готова заставить всех вокруг поверить, что в ней ничего не изменилось, но не готова была никому открыть свои чувства. Женщина как будто плыла по течению. Окружающие не понимали ее.

Сразу после случившегося она позвонила своим детям на Санта-Крус и родителям в Сиэтл, опасаясь, что новости уже каким-то образом просочились в канадскую и американскую прессу. Как оказалось, опасения ее были напрасны. Семье она сообщила, что во Дворце мира случилась «внештатная ситуация», но с ней все хорошо и она вне опасности. Из инцидента не делали секрета, но София не хотела заставлять близких волноваться. Разговаривая с ними по телефону, она держала себя в руках и не плакала. Она как будто покинула свое тело и наблюдала за собой со стороны.

Как она сказала двум работавшим с ней психиатрам, «если бы я придавала случившемуся слишком большое значение, в моей жизни не осталось бы места для того, что действительно важно». Во время долгих часов интенсивной терапии женщина глубоко прочувствовала смысл этой фразы.

О произошедшем с ней она не говорила ни с медиками, ни с психологами, которые работали с ней впоследствии. Доктор Маартен попытался убедить ее, что детальный рассказ о случившемся поможет ей преодолеть терзающих ее демонов.

– Как вы не понимаете, – возражала София, – нет никаких демонов. Они сбежали прочь, когда мне удалось выжить.

– Вы уверены? – Доктор явно считал, что она либо лжет, либо обманывает саму себя.

– Разумеется, уверена. Я досконально изучила список посттравматических симптомов, который вы мне дали. У меня нет ни одного из них. И в будущем они вряд ли появятся.

София искоса посмотрела на Тарика. Оба они отлично понимали, что должно произойти сегодня во Дворце мира. Софии сделали предложение, о котором многие юристы могут лишь мечтать, и сегодня она должна дать ответ.

Женщина уже привыкла к постоянному присутствию телохранителей как необходимой меры предосторожности. Но ситуация казалась ей сюрреалистичной. Хочет ли она всю оставшуюся жизнь провести вот так, в окружении вооруженных незнакомцев, призванных обеспечить ее безопасность?

– Вперед, – чуть слышно произнес Тарик.

– Вперед, навстречу волшебнику, – ответила она.

Двойные двери главного офиса Верховного суда раскрылись, пропуская их внутрь. На мгновение София поддалась панике, но не из-за инцидента, а чего-то находящегося на гораздо более глубинном уровне. Господин Виллем Де Грот восседал за резным готическим столом, стоящим у витражных окон. Свет падал на него сзади, предавая ему внушительный, таинственный и устрашающий вид. Самый настоящий волшебник.

В действительности Де Грот очень походил на отца Софии, но, в отличие от грозного Рэгнара Линдстрома, совладельца конторы в Сиэтле, судья Де Грот держал в своем офисе множество семейных фотографий, на которых он был изображен со своими детьми и внуками в разные периоды их жизни. Среди толстых фолиантов по юриспруденции эти фотографии смотрелись довольно нелепо. В данный момент Де Грот вел себя очень по-деловому. Он хотел видеть Софию борющейся и побеждающей, хотел стать свидетелем ее величия так, как он сам его понимал.