Одержимость романами - Кейтлин Бараш
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но с каких это пор в моей голове Розмари и я слились воедино?
Жужжание умолкает, дверь ванной открывается, и я прячу телефон. Калеб ложится в постель рядом, прижимая вибратор к моему бедру. Пока он экспериментирует с пятью вариантами скорости и ритма, я закрываю глаза и представляю, как Розмари обхватывает ногами Калеба, а он входит в нее медленно и глубоко, прижимаясь губами к ее ключице. Это моя новая фантазия, когда я ублажаю себя.
Теперь же, представляя это в деталях – звуки, запахи, – я быстро и неожиданно кончаю. Тяну Калеба за бедра, побуждая немедленно войти в меня. Теперь я обхватываю его спину ногами и подставляю ключицы для поцелуев.
– С днем рождения! – позже говорит Калеб, взъерошив мои кудри, затем переворачивается на живот и засыпает.
* * *
Во вторник утром просыпаюсь раньше, чем обычно, горя желанием узнать еще больше о ней. О них. Теперь у меня есть номер Розмари – раздобыт честным путем. Она не удивится, если я ей напишу.
Привет, Розмари, было здорово встретиться вчера на презентации. Идея выпить кофе все еще в силе, так что пиши, когда тебе удобно!
Один восклицательный знак добавляет тепла и энтузиазма, но при этом оставляет все в рамках дозволенного.
Розмари отвечает мне около полудня. Перерыв на обед. Представляю, как она подносит ко рту вилку с листом салата – ромэн, кейл или рукола, – покрытым бальзамическим уксусом, перебирая список дел и проверяя календарь.
Бросаю взгляд на покупателей, сидя за кассой, и открываю сообщение.
Наоми! Хорошо, что ты написала. Да, давай – как насчет воскресенья в районе трех?
Отлично, до встречи.
* * *
Когда я переступаю порог «Бруклин Роустинг» (ее выбор) в Дамбо в воскресенье ровно в три часа, там яблоку негде упасть. Склонившиеся над ноутбуками посетители заняли все диваны и практически каждый стул за каждым столом. У одной из стен этого помещения в стиле лофт нахожу два барных стула у стойки. Нам с Розмари придется сесть вполоборота друг к другу, как на свидании: наши колени и бедра будут периодически соприкасаться.
Заказываю холодный масала-кофе и жду. Розмари врывается в кафе – шарф сбился набок, щеки порозовели от мороза – и извиняется за опоздание.
– Можешь, пожалуйста, подержать оборону, пока я возьму себе кофе?
Отвечаю: «Да, конечно» – и наблюдаю за тем, как она общается с бариста. Он смеется над какой-то ее фразой – мне не слышно, – а когда Розмари возвращается, я спрашиваю, что она заказала.
– Масала-кофе. Люблю сладкое, но порция эспрессо позволяет пребывать в иллюзии, будто все дело в кофеине.
С притворным удивлением указываю на собственную чашку:
– И у меня!
Вспомнит ли Розмари наш первый разговор, поймет ли, что мы уже встречались?
– Великие умы мыслят одинаково, – говорит Розмари: значит, не помнит. Возможно, это и к лучшему. Не хочу, чтобы ее насторожили совпадения.
– Как твои выходные? – начинаю разговор с безобидной темы. – По субботам на работе сумасшедший дом. Не успеем мы открыться, как в дверь ломятся взъерошенные родители, скупая тонны игрушек и книжек с картинками, а потом просят все это красиво упаковать к марафону детских праздничных вечеринок.
– Звучит ужасно, – вздыхает она, а затем переводит разговор на себя. – Эти выходные выдались спокойными, но впереди напряженная неделя. Я недавно приобрела права на книгу, за которой давно охотилась – пришлось обойти десяток других редакторов в борьбе за нее, – но пару дней назад автор устроила мне сюрприз.
Розмари делает паузу, чтобы отпить масала-кофе, и я напряженно размышляю, в чем мог заключаться этот сюрприз. Вижу, как она сглатывает.
– Один из героев романа списан с реального человека, и теперь писательница хочет изменить некоторые детали, чтобы его не узнали. – Розмари смотрит мне прямо в глаза, и я не отвожу взгляда, стараясь не запаниковать. – Она хотела внести правки до публикации книги, но так получилось, что все хвалили ее именно за описание этого героя, так что она все тянула и тянула, роя себе яму, и вот теперь она в отчаянии…
Я выравниваю дыхание.
– …а я стараюсь натаскать ее на ответы, потому что каждую писательницу, с которой мне доводилось работать, всегда спрашивают, насколько автобиографична ее книга. Честно говоря, это просто кошмар, мужчин почти никогда такое не спрашивают.
– Ты совершенно права, это просто ужас. – В моем голосе слышатся истеричные нотки. – Что ты будешь делать?
Памятуя о том, как Розмари тихо и внимательно выслушивала друзей в том баре в Гованусе, ставлю на то, что она дает взвешенные советы: «Объясни еще раз, что случилось», «Ты уверена?», «Не беспокойся», «Мы все исправим». Она наверняка терпелива и добра, но в то же время непоколебима, с нужной долей профессиональной стойкости.
– Я попросила ее внести правки, но если книга от этого потеряет свою мощь, то ей придется связаться с этим человеком и найти мирное решение. Тогда она сможет опубликовать оригинал книги, – вздыхает Розмари. – По большей части я пытаюсь сделать так, чтобы не пришлось привлекать юристов.
– Звучит очень муторно, – говорю я, потому что это и правда так. – Даже представить себе не могу.
– Знаю. Надеюсь, до этого не дойдет. – Она непринужденным движением собирает волосы в идеальный хвост. – Все, прекращаю жаловаться на работу. Честно. А у тебя есть что-то интересное на горизонте?
Резкая смена темы, но я готова.
– Ничего особенного. В основном буду тешить мужское самолюбие. У моего парня на работе в разгаре важный проект, и он в отвратительном настроении. Так что стоит ему переступить порог, как я протягиваю ему пиво и понимающе киваю каждые несколько минут.
Розмари фыркает:
– Боже, как знакомо. Чем он занимается?
– Он инженер. – Технарь, но не слишком близко к правде. Здесь я подготовилась. – Но, честно говоря, я не особо понимаю, чем он занимается, мы не обсуждаем его работу. Только сложности или какие-то достижения.
– Отлично тебя понимаю. Мой бывший занимался моделированием катастроф. – Пауза. – Мне казалось, он и сам всегда настороже.
Теперь он с нами, в этой комнате. Мы обе представляем одно и то же лицо: Калеб. В горле бурлит странная смесь радости, вины и нежности – по отношению к нему, но почему-то и к ней. Я выбираю вину, позволяю себе ее прочувствовать – разве не это самая правильная реакция?
– Наверное, противоположности притягиваются, – добавляет Розмари.
Я иду напролом в
