Бог ненавидит нас всех - Хэнк Муди
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Через несколько секунд пейджер вновь оживает, заставляя, как мне кажется, ходить ходуном весь стол. Кей вздрагивает и вновь расплывается в улыбке.
— Подруга, — не то спрашивает, не то утверждает она.
— Опять мимо, — разочаровываю я ее.
На этот раз на дисплее рядом с номером Таны тревожно моргают три цифры: «911».
— Дела семейные, — как можно более небрежным тоном сообщаю я Кей. — Ты уж извини, я на минуту.
Я чуть не бегом удаляюсь в уборную, где висит телефон-автомат. Поскольку я сегодня не на работе, то и привычной горсти мелочи у меня с собой нет. Приходится запрашивать звонок за счет принимающего абонента.
— Надеюсь, кто-нибудь умер, — выдаю я Тане, когда та, согласившись оплатить звонок, берет трубку. — Иначе я тебе этого никогда не прощу. Более неподходящего момента и придумать невозможно, такой облом.
— Ну, умер не умер… — произносит Тана. — В общем, ваш дом сгорел практически дотла. Надеюсь, это достаточно уважительная причина?
— Что?!
— Ты, главное, не волнуйся. С родителями все в порядке.
— Ага, значит, все живы. Значит, ты у меня еще в ногах поваляешься. Ладно, давай выкладывай, что там случилось? Отец нажрался в хлам и отрубился с непотушенной сигаретой? Привел домой шлюху, которая по пьяной лавочке перевернула масляную лампу?
— Полиция думает, это поджог.
— Поджог? — переспрашиваю я не то сердито, не то недоверчиво. — Ты хочешь сказать, что мои предки взяли да и решили ни с того ни с сего спалить собственный дом?
— Нет, это не твои родители. Это Дафна, сучка твоя придурочная, пыталась спалить ваш дом.
Глава 8
— Это ты мою девчонку трахнуть хочешь?
Услышать такой вопрос в свой адрес — хорошего мало. Вдвойне хуже, если тебе его задает человек, официально признанный сумасшедшим, причем буйным. У меня было две возможности: ответить этому чуваку по-мужски, ввязаться в драку, и там будь что будет, или же прикинуться слепым, глухим, а еще лучше — мертвым. Говорят, это лучшая модель поведения при нападении медведя гризли.
Недолго посовещавшись сам с собой, я выбираю второй вариант. К сожалению, от этого медведя так просто не отделаешься.
— Ты, кто же еще, — продолжает нудить он. — Я тебя сразу вычислил.
Смотрит этот человек-медведь куда-то чуть в сторону, словно говорит не со мной, а с некой точкой на стене чуть левее и повыше моего плеча. Впрочем, обманываться нет смысла: я прекрасно понимаю, что обращается он ко мне. Я нервно ерзаю в кресле. Господи, ну где же Дафна?
— Винсент, отвали от него, — слышу я знакомый голос.
Обернувшись, вижу зашедшую в комнату Дафну. Мне вдруг становится смешно, и я едва сдерживаюсь, чтобы не расхохотаться в голос: полное ощущение, что Дафна вырядилась пациенткой психушки на Хеллоуин. У нее отросли волосы, и теперь обесцвеченные кончики отделены от черепа примерно дюймом тусклых некрашеных волос. Взгляд у нее стеклянный, почти неподвижный, и более того, она где-то раздобыла настоящую тошнотворно-зеленого цвета больничную пижаму и дурацкие тапочки без задников. Я ловлю себя на том, что жду: вот она подурачится еще немного и сбросит с себя эту дурацкую маску, улыбнется, как раньше, мы с нею забьем косячок и найдем где-нибудь по соседству место, где можно потрахаться.
Секунда проходит за секундой — ничто не меняется. Это не маскарад.
— Ну что уставился-то? — говорит Дафна. — Сама знаю, дерьмовый видок.
— Позвольте не согласиться, — возражаю. — Вид самый что ни на есть панковский. — Видя, что Дафна готова разреветься, пытаюсь зайти с другой стороны: — Слушай, по крайней мере костюмчик у тебя выглядит на редкость удобным. Не знаешь, где такой раздобыть можно?
Дафна старательно пытается улыбнуться, но удается ей это, прямо скажем, не слишком хорошо.
— Знаю я одного парня, который вполне мог бы уступить тебе свою пижамку… — говорит она и вдруг, обернувшись, почти кричит: — Эй, Винсент, дистанцию!.. Я что сказала? Держи дистанцию!
Медведь проводит пятерней по жирным волосам с гитлеровской челкой на лбу и широким зигзагом уходит в дальний конец комнаты для общих занятий.
Комната для общих занятий. Одна из наших Самых Страшных Ссор (Номер Три, если говорить точнее) состоялась как раз в такой комнате в общежитии. Дело было так: я свалил от Дафны на целый вечер, потому что меня подрядили на обслуживание какого-то очередного банкета. То есть это я так ей сказал. Правда же заключалась в том, что мне захотелось поужинать с одной из своих бывших подружек, которую занесло в родную Итаку — проездом по пути в Торонто. Для начала мы оба повосторгались тем, что больше не школьники, а взрослые люди, которым ничего ни от кого не нужно скрывать, ну а под конец вечера моя бывшая решила нагляднейшим способом продемонстрировать взрослость и зрелость, для чего затащила меня в свою машину из проката, чтобы сделать на переднем сиденье минет. У Дафны, естественно, имеются друзья и подружки во всех ресторанах. В общем, все, что нужно, ей сообщили практически мгновенно, и ближе к ночи она ворвалась в общагу и стала штурмовать мою комнату. Живший на том же этаже комендант-куратор, естественно, не пришел в восторг оттого, что в три часа ночи его разбудила громкая, на весь коридор, ругань. Последовала угроза вызвать службу безопасности кампуса, и я, во избежание лишних неприятностей, утащил Дафну в ту самую комнату для общих занятий, где мы продолжили ругаться, никому не мешая, до самого рассвета.
Было это чуть больше года назад. Да, долгий выдался год. С тех пор многое изменилось. Сегодня Дафна явно не намерена с кем бы то ни было ругаться или спорить. Женщина, которая на прошлой неделе — по крайней мере, так сообщила полиция, — выкрикивая мое имя, облила бензином дом моих родителей, сейчас больше похожа на человека, вознамерившегося поставить мировой рекорд по продолжительности сна. Здесь, в клинике Кингз-Парк, она проходит психиатрическую экспертизу. Оказалась же она тут лишь благодаря титаническим усилиям Ларри Киршенбаума, связей и навыков которого хватило на то, чтобы вызволить ее из изолятора временного содержания тюрьмы «Рикерз-Айленд», где она без его помощи наверняка застряла бы, поскольку мой папаша отказался забирать заявление из полиции.
— Как родители? — спрашивает Дафна.
— Мама все переживает по поводу розовых кустов.
— Прости.
— Да ладно. На самом деле страховка покроет почти весь ущерб, а остальное — пусть отец хорошенько поскребет по сусекам: у него на шлюх, я думаю, немало припасено было. Но на всякий случай… В общем, когда в следующий раз тебе приспичит со мной повидаться, лучше позвони. У меня теперь, кстати, даже вот такая штука есть. — Я показываю ей свой пейджер.
— Охренеть! — говорит она. — Ты что, в наркодилеры подался?
— Очень смешно, — отвечаю я. — Вот уж не думал, что ты догадаешься…
Я в подробностях рассказываю ей про свою новую жизнь, опуская лишь некоторые детали, например долгое и мучительное одиночество, а также недавний обмен поцелуями с восходящей звездой модельного бизнеса. Когда речь заходит об отеле «Челси», на лице Дафны появляется искренняя, не вымученная улыбка. От моих слов ей на глазах становится лучше, и я вдруг начинаю понимать, почему мы смогли продержаться вместе достаточно долго для того, чтобы составить хит-парад наших Самых Страшных Ссор. Спору нет — порой она действительно вела себя не самым разумным образом, но ведь и я не всегда был с нею честен, и вообще, вряд ли меня можно было бы назвать идеальным бойфрендом. В общем, если у нее и в самом деле поехала крыша, то я к этому делу тоже руку приложил. Теперь я битый час пытаюсь, словно какой-нибудь начинающий недотепа-турист, добыть огонь при помощи кремня и трута. Время от времени мне удается высечь искру-другую, но заставить глаза Дафны гореть, как раньше, не получается. В конце концов она накрывает мою ладонь своей, и я понимаю, что она хочет мне сказать: продолжать это дело нет смысла. Я в какой-то степени даже успокаиваюсь и совершенно искренне обещаю Дафне снова заглянуть к ней в гости и настойчиво повторяю, что она может звонить мне, когда ей захочется и в особенности когда ей что-нибудь будет нужно. Пусть, например, даже просто поболтать.
— Вообще-то, есть одно дело, — говорит вдруг Дафна, — в котором ты бы мог мне очень помочь: я хочу разыскать своего отца.
Отец ушел от них, когда Дафне было пять. Несколько лет спустя он и вовсе пропал, и с тех пор о нем не было ни слуху ни духу. Одно время мы с Дафной всерьез спорили о том, кого жизнь круче обломала: парня, у которого папаша таскает деньги, чтобы сводить в ресторан любовницу, или девчонку, у которой отца словно бы и совсем не было.
— Ни фига себе! — говорю. — Думаешь сейчас самое время для этого?
— Его зовут Питер.