Сердце бездны - Татьяна Суворова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Артур поморщился — и удивился, что еще может реагировать на такой пустяк, как утечка информации:
— Не только. Но я пользуюсь параграфом 368-З.[33]
Тишина. Показалось, что кондиционеры дали сбой. Капитан с трудом обернулся и увидел, что даже «железная Ольга» несколько отмякла… То есть обмякла. «В психушку затолкают… И раз ничего не смогут найти в корабле — то пожизненно. Все, все… Но продолжать рейс с людьми в таких условиях… Может, успею организовать правдоподобную аварию? Куликов же организовал, и ничего, летает. А если все равно учтут, что у меня сестра сошла с ума?!»
— Необходимо срочно рассчитать примерный обратный курс. Его погрешности исправим позже. Разворот планетарными, именно планетарными, двигателями, включаемыми на ми-ни-маль-но-е время. — Артур наконец ухитрился, выдавил из себя спокойную улыбку.
И тут, словно в ответ, дрогнул пол — раньше срока ожило Большое Зеркало. (Озр не теряла время — даже сейчас, когда была уверена, что помешать ей очень и очень сложно.) Все рванулись по креслам, к внезапно страшно ожившим пультам. Старпом так поспешно вдавила клавишу общей тревоги, что сломала ноготь.
Экипаж, уже было занявший рабочие места, разбежался по противоперегрузочным креслам, которые стояли повсюду — просто как дань героическим временам. Ведь локаторы Ли всегда засекали метеориты размером до 15 см на расстояниях до 50000 км, а более мелкий мусор сжигало резонансное поле Брауна. Конечно, планеты и планетоиды — места беспокойные, но в вакууме-то! Аврал там, где десантники уже полстолетия могли вольготно наполнять свои каюты разнообразным плохо закрепленным хламом, плюя на инструкции министерских крыс! Нет, это полное безобразие, рецидив каких-то доисторических времен!
Но ускорение наваливалось — быстрое, нервное. Оно росло вопреки всем мнениям экипажа. И плохо закрепленные предметы в каютах, естественно, воспользовались своим шансом — начали срываться с мест, при случае кроша все, не защищенное от подобных случаев — то есть другую контрабанду.
Пилоты катеров, впрессованные в пухопластик, перебирали все самые изысканные комплименты в адрес своих коллег, так бездарно управляющих планетолетом. Не суметь вовремя чуточку уклониться! Но не все могли выражать свои чувства в таком комфорте. Например, Анна Остапенко, жизо-1, была застигнута в самом начале проверки склада научного оборудования. Пока она пыталась всунуть на место какой-то прибор кометологов (его подозревали в чуть излишней радиоактивности), ее швырнуло на пол. Прибор раскололся на увесистые части, которые начали летать и скакать между дверцами намертво встроенных в отсек шкафов-контейнеров. Остапенко, как могла, добралась до противоперегрузочного кресла, сжалась в нем, уткнувшись расцарапанным лицом в резко пахнущий, покалывающий пластик. Куски прибора временами крушили секцию, магнитную защиту которой не успела восстановить жизо. И воздух вокруг становился все оживленнее.
В кают-компании не выдержало несколько деревьев — оторвавшись от пола, они начали кувыркаться и перекатываться, как безумные инопланетные акробаты. Пластиковая листва отрывалась, ветви ломались. Очень скоро стволы стали давить столики…
В медотсеке Инга при первом толчке удержалась на ногах — в отличие от медика-1. И крайне спокойно заявила:
— Кажется, я плохо заперла одну клетку.
Прежде чем Петр Сергеевич успел внятно приказать не валять дурака, она скрылась за дверью из матово-белого бронированного стекла. (Не все ли равно, откуда управлять кораблем?) Медик-1 лежал в кресле и слушал по интеркому, как звери вопят дурными голосами. И ждал, что вот сейчас сработает комингс и по стеклу двери потечет грязно-коричневая, герметизирующая смола, а там, за всем этим, будут пробоина и пустота. И еще — Петере с перепугу может натворить что угодно. Хотя, с другой стороны, при таких перегрузках трудновато предпринять даже что-либо нужное…
В рубке все шесть человек пытались сделать хоть что-нибудь. Оба кибернетика изо всех сил старались справиться с ходовым компьютером. Но эта работа была чисто символической — свинцово-тяжелые руки парней кое-как то ползали, то мотались (во время вибраций) по пультам. Львиная доля их сил явно уходила на то, чтобы не нажать не ту кнопку. Артур даже пару раз хотел в меру сиюминутных возможностей горла наорать на кибернетиков, потребовав, чтобы они убирали свои лапы к чертовой матери и от греха.
Сам капитан хотел остановить двигатели. Он посмотрел в очередной раз на экран их внутренних параметров — и пальцы стали холодными, а не только свинцовыми, кусками ваты. Голова опустела.
В реакторе начались непонятные, самопроизвольные эволюции плазмы. Еще мгновение — и датчики словно переключились на сумасшедший дом. Бессистемные, к счастью (???) пока бессистемные, скачки показаний, как и сами данные, не лезли ни в какие ворота. «Вот он, результат вчерашнего! Тянул! Ночью надо было будить всех, поворачивать!!! Трус! Покойник и трус!!! Ах, все выключено, ах, все под контролем… Идиот!..»
Компьютер — будь он проклят всем Космосом! — не пропускает ни одной команды. Кнопка аварийного отключения ходовых двигателей, разумеется, опять не срабатывает. Компьютер ее блокирует. По идее, он никак не может этого. Значит, его схема меньше всего походит на изготовленную на заводе и проверенную на «Титане». Только что проверенную. Бред! Перекроить за несколько дней полета то, что переделывают, перепрограммируют на заводах, — за полгода!!! Чушь. Космос это же не пещера из детских сказок. В нем мрут от проклятой техники, мерзкого магнетизма и чего там еще! Но не от чертей, черти все возьми! От объяснимого дохнут люди!!!
Кнопка аварийного полного отключения компьютера (опаснейший шаг в такой ситуации!). Тоже не работает. И мысли скачут все так же. По-прежнему упорно кажется — стоит объяснить происходящее — и оно тут же кончится, не выдержит, так сказать, света знания, сгинет. Классически полное бессилие. Компьютер не может блокировать свое собственное отключение — и преспокойно делает это. Молчит даже аварийная сигнализация — по мнению машин, на корабле все идет в лучших традициях штатных расписаний. В соответствии с программой. Кто-то, скорее всего Серж, грязно, матерно ругается. Нет времени оглянуться, наорать за такое. И самому хочется закричать, набрать слов еще более отвратительных…
На долю секунды все вроде бы пришло в норму.
И немедленно началось самое страшное.
Звезды полыхнули, красно-желто-черными языками и рухнули в глубины Мироздания — или туда провалился планетолет? Пространство вне и внутри «Дальнего» наполнилось серо-черными, бесплотными кусками теней, похожих на взмахи призрачных крыльев. Они сгущались, «уплотнялись», и скоро беспросветная эфемерность растворила планетолет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});