Танцы в песках - Ди Уайет

— Хорошо-хорошо, — поспешно сказал Джеймс. — Извини. Давай забудем об этом, ладно?

— Именно это я и пытаюсь сделать.

Она замолчала и взялась за кофе, почти остывший; затем откинулась на стуле и оглядела Джеймса, который молча изучал ее через стол. Он чуть-чуть усмехнулся и сказал:

— Я не хотел задевать твое самолюбие.

— Я знаю, что не хотел. Тони был последним, о ком я вспомнила бы здесь; и вдруг… не знаю отчего, но ты, не желая, вернул меня ко всему этому.

Джеймс кивнул.

— Да, понимаю. — Его вновь посетила грусть, и глаза его потемнели. — Итак, постараемся быстро сменить тему: чем ты займешься, когда окончится твой отпуск?

Лизл пожала плечами:

— Думаю, вернусь к работе.

— К работе? С Тони и всей этой толпой?.. О, прости меня, опять! Я не нарочно…

Большие карие глаза Лизл ничего не выразили. Она вытянула на столе свои длинные тонкие руки и посмотрела на пальцы. Покачала медленно головой, будто пытаясь прогнать неприятную мысль.

— Есть мысль продолжить сериал "Сестры Иудеи": высокий рейтинг и все прочее. Естественно, от меня ждут, что я и дальше буду играть сестру Розанну.

— А ты?.. Это именно то, чего ты хочешь?

— Почему бы нет? — тихо проговорила Лизл, не глядя на него. — Роль хорошая. — Она элегантно пожала плечами. — Но вряд ли съемки можно будет запустить. Я слышала, у компании опять нет денег. — Она печально улыбнулась. — Это не ново: мы вечно превышали бюджет. В любом случае, если фильм запустят, снимать мы будем во Франции: там превосходный климат для съемок.

— Во Франции? Где именно?

— В Провансе, кажется. По крайней мере, так предполагалось перед моим отъездом.

Они оба замолчали, и Лизл было хорошо видно, как он нетерпеливо постукивает пальцами по столу. Она подняла голову и увидела в его глазах ожидание: однако, встретив ее взгляд, он поспешно отвернулся и сделал вид, что изучает карту.

Через час с небольшим показался остров: столоподобные горы, гигантские массивы скал в тумане среди широкого простора океана, и тени, отбрасываемые ими, пересекали узкие лощины. Лизл стояла возле Джеймса у руля и наблюдала, как гранитные Танцоры выходят из тумана: огромные и величественные, подавляющие все вокруг себя.

— Разве это не фантастика, Лизл?

Они стояли на мостике яхты в тени нависших скал и тихий голос Джеймса звучал восторженно. Она кивнула:

— Да — но страшновато.

Он рассмеялся:

— Брось. Пойдем я покажу тебе остров.

Джеймс причалил к небольшой плоской площадке, и они вышли на крошечный кусочек пляжа, к которому спускалась крутая тропа.

Остров был маленький: три мили в длину и немного меньше в ширину. Они ступили на его суровую необитаемую землю. Джеймс рассказал Лизл, как когда-то на острове жила процветающая колония монахов. Но уже несколько столетий здесь никого не видели. Чума поразила последних из монахов более трехсот лет тому назад. Теперь единственными обитателями были реющие над головой и пронзительно кричащие чайки.

Джеймс взял ее за руку.

— Здесь есть местечко — мы зовем его охотничий домик. Пойдем, я покажу тебе. Это за скалой.

С запада дул легкий ветер, Лизл следовала за Джеймсом, постоянно открывая его с новой стороны и все время удивляясь. Они шли бок о бок, смеясь и разговаривая; Джеймс по пути показывал ей различных птиц, которые снимались с места и улетали, когда они подходили близко.

Наконец они достигли крошечного каменного строения, которое приютилось почти "на коленях" у одного из Танцующих.

Джеймс открыл тяжелую деревянную дверь, и они вошли, ступая на мозаичный пол; и их шаги отдались в пустоте эхом.

— Так это сюда ты убегаешь от жизни, когда тебе хочется побыть одному? — Лизл смотрела на него широко открытыми глазами, полными удивления. — Как здесь прекрасно, Джеймс.

Он улыбнулся:

— Пошли, покажу остальное.

Джеймс стал одну за одной открывать комнаты. Поначалу казалось, что дом — одноэтажный, и главное в нем — жилая комната, которая была меблирована тяжелой дубовой мебелью и двумя огромными диванами, поставленными в виде буквы "L" перед камином. Джеймс зажег камин, и он весело затрещал поленьями и торфом. Была в доме и кухня, и две хорошо меблированные спальни, окна которых выходили на живописные скалы неподалеку.

Но лишь затем Лизл заметила узкую лестницу, ведущую, казалось бы, в никуда. Иначе как на крышу домика выходить этот лаз не мог.

— А что там наверху? — спросила она.

Джеймс улыбнулся. Он наслаждался ее восхищением, которое было видно по ее глазам.

— Эта лестница ведет в мою студию. Вот куда я убегаю от толпы.

— А можно мне посмотреть?

— Конечно.

Она последовала за ним по узкой лестнице в помещение, которое было таким светлым и просторным, что ей показалось: она на вершине мира.

Студия была построена на крыше, широкой и плоской, и была столь удобна и просторна, что Лизл показалось, будто она смогла бы жить здесь вечно. Здесь был камин — и повсюду, насколько хватало пространства, были полотна, кисти, мольберты и палитры.

— Какое чудесное место, — сказала она, присаживаясь на широкую кожаную кушетку у камина. — Я понимаю, за что ты любишь этот остров. — Она улыбнулась ему. — Я смогла бы жить здесь всегда.

— Возможно, и будешь! — Он пристально смотрел на нее, и его глаза следили за ее реакцией. Голос его понизился до шепота. — Этот дом ждал тебя…

Он сказал это неожиданно, но не встретил отпора. Вместо этого она улыбнулась и протянула руку. Они сидели рядом, и он нежно взял ее руку, затем обнял и медленно прижал к себе. Все произошло спонтанно, и никто не проронил ни слова, чтобы не нарушить той хрупкой гармонии, что возникла между ними.

Они сидели, обнявшись, долгое время, а затем он посмотрел ей в лицо и вдохнул ее имя: Лизл.

Она знала: сейчас он поцелует ее, и поэтому задержала дыхание. Его губы медленно приблизились, и внезапно он начал целовать ее с такой нежностью и страстью одновременно, что внутри нее вспыхнуло пламя, давно разгоравшееся.

— Лизл… я… — шептал он и не мог досказать.

— Не нужно. — Она еле шептала. — Пожалуйста, Джеймс, не извиняйся. Я не хочу, чтобы ты о чем-то сожалел. — Она подняла на него глаза, и он увидел в них такую же силу страсти, что сжигала и его. — Я не… я тоже желаю этого.

— Но Лизл, есть обязательства…

Она закрыла ему рот рукой:

— Т-с-с…

Он вновь поцеловал ее, наклонившись к ней, а затем нежно поглядев в ее удивленное, с широко распахнутыми глазами лицо. Медленно, не касаясь ее ничем, кроме губ, он так нежно, так осторожно целовал ее рот, будто вновь создавал его. Поцелуй его был исполнен нежности и любви, и какого-то удивления. Она едва сдерживалась, чтобы не закричать — так она желала его. Она прижалась к нему, а он целовал ее шею, губы, волосы. Она чувствовала, как в ней пробуждаются чувства, которых она не знала прежде.