Сокрушитель (СИ) - Поселягин Владимир Геннадьевич

- Садитесь за руль машины и следом за мной.

Дальше перекинув унтера, что сидел за рулём, на соседнее сиденье, на тело капитана, завёл машину и быстро развернувшись, покатил в сторону аэродрома, «фольц» за мной, но не доехал, раньше свернул на просёлочную и стал удалятся прочь от города. Хорошо переезд не охраняемый, кроме двух сельчан на арбе, свидетелей нет, но нужно валить. Скоро генералов будут с собаками искать. Я опознал пока одного, второй по авиации, незнаком.

***

Вполне ожидаемо сидя в камере, я кидал мелкий мячик о стену и ловил на отскоке, нарабатывал реакцию. Всё равно одиночка, куда меня привели час назад, свидетелей нет. Семь дней как я генералов взял. Это были генерал-майор Харпе, командир Двенадцатой танковой дивизии. Он ранен, рука на привязи, на излечении находился, и генерал Люфтваффе. Тот только из Берлина, где получил генеральское звание. А медаль Героя мне не дали, снова орден «Ленина», второй уже, и почему-то «Красную Звезду». Ею лично Берия награждал, за спасение своих сотрудников, но не уточнил каких. Звезду Героя Гаврилов получил, как старший командир в этой операции. Вот такой финт, и мой комдив, получивший звание генерал-майора и также Золотую Звезду, с орденом «Ленина», ничего поделать не смог. Думаю, это кто-то так отомстил за ту радиопередачу, могли всех трёх к этой награде представить, но вот зажлобились. Я запомнил, даже узнал кто подсуетился. Вообще, как мы прилетели вчетвером, что было очень тяжело, не рассчитан самолёт на четверых, вес запредельный для «Шторьха», так плохо говорить, но хорошо майор такой худой, после выгрузки я отогнал самолёт в сторону, убрав его в хранилище, вернулся к генералам, что охранял Гаврилов, тут и бойцы из села на шум прибыли на двух машинах, я предъявил старшему лейтенанту приказ комдива, и срочно нас из штаба дивизии на ближайший аэродром, и оттуда транспортником в Москву. Я уже был в своей форме красноармейца при наградах. Нас четыре дня опрашивали, рапорты писали, мои как приключенческие романы читали, я особо там не лгал. Сказали войдут в анналы разведки. Быстро всё сделали, и вскоре наградили. Шум в прессе от захвата двух генералов стоял просто огромный. Союзники завистью исходили, сам видел в Кремле. Гаврилов ухоженный, поработали над ним, в новой форме полковника, через звание перескочил, но худой, все знали, что он из плена, однако получил награду. По совокупности, и за оборону крепости и за генералов, а меня вот так прокатили. Разведка на меня вышла, предложила к ним перейти, там добровольцев берут, но я вежливо отказался, меня и в дивизии неплохо кормят, две высших награды получил. Как ни странно, настаивать не стали. Комдив в столице задержался, а меня на поезд и обратно служить. И сняли с поезда уже на следующей станции, и обратно отправили. Гаврилова из Кремля в госпиталь на долечивание, а меня вот в камеру. Лубянки понятно. Интересно, что мне будут шить? Работу на противника или мародёрство? С них станется.

Переночевав в камере, я утром после завтрака, был отконвоирован в кабинет следователя. К слову, ел своё, а что принесли выплеснул в парашу. Эту бурду есть я не смогу, только в крайнем случае, до которого очень далеко. Запасов много. В кабинете был старший майор НКВД, со смутно знакомым лицом, который вставая из-за стола, велел конвойному:

- Оставьте нас.

Подойдя, тот обнял меня, говоря:

- Ну здравствуй, пропажа.

- А я вас помню. Управление НКВД, блокированное диверсантами в Бресте.

- Точно. Кстати, я на тебя представление написал, пока ещё в госпитале лежал, только с фамилией ошибся на одну букву. Уже исправил, как опознал тебя по той радиопередаче, сразу нашёл. Товарищ Берия вчера тебя лично ею награждал. Хотя ты и сам не промах, вон, три награды, две из которых высшие. Слышал про генералов, молодец. Сам я не давно из госпиталя, повторно ранили при обстреле с самолета, через сутки как мы тогда расстались, вот две недели как на службу вернулся. Садись, пообщаемся.

Отвёл тот меня не к служебному столу, а к дивану, где было отдельное кресло и столик, зона отдыха такая. Судя по подушке, майор тут и спал. Нам принесли чай, и мы общались, я описывал что там было после того как мы расстались.

- Конечно эта радиопередача сильно ударила по тебе. Политуправление копытом бьёт, жаждет твоей крови. Думаю, это их работа с твоим арестом. Я как узнал, решил тебя первым на разговор вызвать, а так должен следователь работать, не мой отдел, тут я не решаю.

- Не страшно. Отобьюсь. Хотя просьба одна есть.

- Говори.

- Я трёх девчат вывез, а когда вернулся через сутки с генералами, то узнал, что их срочно куда-то забрали ваши коллеги. Без обид, если с белобрысой что случится, я выжгу ваше гнездо. У меня химический танк есть, а белобрысой я жизнь должен. Она меня спасла. Не постесняюсь применить эту огнемётную машину.

Что есть, то есть, выкладывая на островке большую часть бронезапасов, чтобы забрать два средних танка и один тяж, по сути в хранилище осталось всего три бронемашины. Это химический танк на базе «Т-26», потом «Т-40» с автоматической пушкой и «БА-10М». Вполне хватало. Хотя опустошать так от запасов хранилище очень не хотелось, вдруг погибну? А если всё же чуйка ошиблась, и новая жизнь последует, так что, терять запасы на островке? Самому жаль. Жаба душит.

- Своих не пожалеешь?

- Пока меня или белобрысую не тронут, ваши коллеги мне свои, посмеют тронуть, бить буду насмерть. Врагов не жалею.

- Хм, похоже не шутишь.

- Да я вообще не особый любитель пошутить.

- Как зовут твою подопечную? - вставая тот прошёл к столу, к телефону.

- Анна Беликова. Из плена я её вызволил, а из расположения Сорок Второй стрелковой дивизии Брянского фронта, её с двумя коллегами по несчастью, забрали. Восемь дней назад.

Пока тот наводил справки, вдруг раздался стук в дверь и не дожидаясь ответа зашёл старший лейтенант госбезопасности, что недовольно глянул на меня, сидевшего на диване, закинув ногу на ногу и пьющего ароматный чёрный чай. То ли недоволен ответствуем чинопочитания, то ли моим присутствием здесь. А может и тем и другим.

- Товарищ старший майор, - с независимым видом обратился тот к хозяину кабинета, хотя недовольные нотки в голосе я уловил. - Подследственный находится в моём введенье. Почему меня не поставили в известность, когда вы решили поговорить с ним?

- Кравцов, этот боец мне жизнь спас, и ещё шестнадцати сотрудникам Брестского управления. Закидал диверсантов гранатами, что нас блокировали. Я этого бойца лично к награде представил, вчера он её получил. Хотел поблагодарить его за спасение, раньше как-то не до этого было, да и ранен я.

Хозяин кабинета таким образом намекал, что он мне должен, и по сути я нахожусь под его защитой, что не понравилось уже мне. Буду работать, валя тех, кто будет вести жёсткий допрос, это может ударить по майору. А старлея я видел вчера, когда у меня описывали имущество. Наград-то на груди не было, я снял и убрал в хранилище, когда меня обратно в Москву везли, а им запротоколировать нужно. Никаких документов у меня тоже не было, всё убрал.

- Да-да, на связи… - вдруг воскликнул майор, и стал внимательно слушать, вставлял два слова, «да» или «нет». «Нет» меньше всего. Под конец, «твою мать, кто приказал?». Вот это мне сильно не понравилось.

Поставив чашечку на блюдце, я скинул ногу с ноги, и чуть наклонившись вперёд, сказал, глядя майору в глаза:

- Если с белобрысой что случится, найду и того, кто приказал и того кто исполнил.

- Не пугай, - с хмурым видимо отмахнулся тот. - В порядке твоя девчонка, проверку уже прошла, направлена обратно в медсанбат, где раньше служила. Две другие тоже по своим частям.

- А чего тогда разволновались? Мне это не понравилось.

- Беликова была посажена на эшелон два дня назад, с которого её сняли.

- И кто?

- Не знаю. Но в нашей форме. Выясняют.