Магистраль - Евгений Прошкин

Похоже, двойник из будущего подсуропил ему какую-то малоприятную акцию, спланированную не без фантазии. Против того, чтобы пошевелить мозгами, Шорохов не возражал, но все же надеялся, что на боевое крещение ему достанется что-нибудь попроще. Одно дело — распутывать логические петли, сидя в школьной аудитории, и совсем другое — заниматься этим на месте преступления.

В принципе нарушитель мог явиться всего на несколько секунд, — если он точно знал, что от него требуется. Но в этом случае возникал вопрос, от которого Олегу делалось муторно: кто нейтрализовал охранника?

Когда пошла последняя минута до вторжения, на лестнице послышались торопливые шаги. Кто-то спускался с четвертого этажа, судя по топоту — двое.

Дверца с грохотом распахнулась, и в коридор выскочил худощавый мужик с разукрашенным черепом — либо татуированным, либо затейливо выбритым, в сумраке было не разобрать. Лоб без челки казался непомерно высоким. В нынешнее время незнакомца приняли бы за богемного музыканта — в меру пьющего, в меру начитанного, с необъятными амбициями и персональным венерологом.

За Музыкантом возник второй нарушитель: светлый ежик, челюсть и кулаки. Боксер был шире и тяжелее, и если его за что-нибудь любили, то уж точно не за грацию.

На портных эта парочка поскупилась и прибыла в исторически преждевременных нарядах, которые можно было условно назвать пиджаками, можно — шерстяными кофтами, а можно и вообще никак.

На полу мелькнуло красное пятнышко наведения. Добежав до правого ботинка Олега, оно стремительно взобралось по ноге и замерло на ширинке. Музыкант, не таясь, держал длинный ствол, квадратный в сечении. По габаритам оружие смахивало на крупный пистолет-пулемет, но было достаточно легким.

“Электромагнитный “Стерлинг-Сайбершутер”, выпуск две тысячи тридцать седьмого года, — отметил Шорохов без воодушевления. — Стреляться, значит, не будем…”

Музыкант остался у лестницы, Боксер же недвусмысленно двинулся к Олегу. Шорохов сделал вид, что его интересует все, кроме пришельцев, и, заглянув в первую попавшуюся палату, громко зашептал:

— Ася!… Ася!…

В комнате находились только три пустые кровати, это он понял, едва глаза привыкли к темноте, но переигрывать было поздно.

— Ася!… Не здесь? А где она?… На втором этаже? Спасибо…

Олег почувствовал, как у него за спиной прошел кто-то еще. Плотно прикрыв дверь, он обернулся и увидел третьего нарушителя: короткая, неровно обрезанная юбка, приспущенные чулки с разноцветными порхающими бабочками, ядовито-желтые кеды и уже непозволительное декольте.

Так и есть. Перед глазами пронеслась строка из ориентировки:

“СУБЪЕКТ:Ж., 41, Россия, 2045…”.

Сороковник, на столько она и тянула, несмотря на бэйби-стиль, смелую прическу и бритые лодыжки.

Женщина определенно знала, куда идет: миновав четыре палаты, она уверенно зашла в пятую и тут же показалась обратно.

— Все! — объявила она.

Музыкант, ожидавший в торце коридора, и Боксер, навязчиво следивший за Олегом, одновременно достали синхронизаторы, — Шорохов отметил, что хоть в этом его снаряжение не уступает, — и одновременно с женщиной исчезли.

Вторжение было подготовлено на совесть. Это оказался единственный удобный момент: спустя пару секунд раздалось шарканье тапочек, и в коридоре появилась санитарка, уже без пододеяльников. Дежурная медсестра вернулась и села за стол, а с лестничной КАШГки вышел врач с тонкими черными усиками.

— Вы что тут делаете? — бросил он Олегу и, не рассчитывая на ответ, обратился к сестре: — Лена, что за люди у нас без халатов гуляют? Да в такое время…

— Сам не уйдет, — проворчала нянечка.

— Ребят снизу позвать, если он слов не понимает.

— Да мне… нехорошо как-то стало, — вполголоса проговорила Лена и, чтобы реабилитироваться, крикнула: — Эй, посетитель! Мне, правда, охрану вызвать?

Шорохов молча мотнул головой и направился к лестнице. Спустившись на промежуточную площадку, он задумался и машинально достал сигареты. Затем убрал пачку в карман и туда же положил станнер. Поздно.

“ОБЪЕКТЫ: Ж., Павлова, 1 день; Ж., Цыбипа, 1 день…

ВТОРЖЕНИЕ; полная замена…”.

Молодцы… Гады… Все у них получилось, все как по маслу: Павлову на Цыбину, и порядок… И хрен какая мамаша отличит своего от чужого, когда им один день от роду.

И ведь не испугалась, мымра… Всю жизнь себе поменяла, с самых пеленок. Отчаянная… Теперь у нее все другое: биография, память, круг общения. Вероятно, куча денег, иначе зачем этот обмен?… Не обмен — полная замена. Две песчинки в бесконечном столбе взяли и махнулись местами. Причем мнение второй вряд ли кто учитывал. Да ей и во сне не приснится, что ее судьба была перекроена за нескольких секунд. У нее, Цыбиной по паспорту, по крови — Павловой, тоже все свое, родное. Возможно даже, что ее эта жизнь устраивает, и меняться назад она не захочет… Да только кто же их спрашивает?

Олег раскрыл синхронизатор и отнял от даты перемещения один час. Свет коротко моргнул; где-то на этаже прозвучал оторванный конец фразы: “…иге завтра!”; на верхнем пролете лестницы показались разношенные мокасины.

— Вы почему без халата? — строго спросил тот же усатый врач.

— Больше не повторится… — пообещал Шорохов. Олег прикинул время: с двойником в бункере он уже поговорил и сейчас едет в метро. Здесь он будет через сорок минут. Потом будет долго ждать нарушителей, потом будет разводить руками. Нет, не будет…

Шорохов поднялся обратно на этаж и двинулся к дежурной сестре. Пока он шел по коридору, та успела три раза объяснить, что “в одежде и без сменной обуви у нас нельзя”. Олег не спорил, но продолжал идти, пока не приблизился к столу метров на семь. Сестра раздраженно швырнула книгу и вскочила. И напрасно: после выстрела из станнера Олегу пришлось ее ловить.

Подхватив девушку под мышки, он заволок ее в соседнюю комнату — то ли в ординаторскую, то ли куда-то еще, — и пристроил на голый топчан. Едва он затворил дверь, как мимо, что-то бубня себе под нос, проковыляла санитарка.

Палата с новорожденными находилась рядом — Олег хорошо помнил, куда забегала мымра из будущего.

Младенцев в помещении оказалось немного. Почти все дремали, лишь некоторые вяло пошевеливались. Никто почему-то не орал.

Шорохов, проверяя картонные бирки на запястьях, разыскал Павлову. Вскоре нашлась и Цыбина. Первая крепко спала, вторая что-то тихонько угукала и, завидев Олега, как будто встрепенулась.

— Что, крыса, бессонница мучает?… — поинтересовался он, бережно вынимая малышку из казенной кроватки. — Вся в предвкушении, да?… Вся в мечтах о сладкой жизни? Разбежалась, кривоногая…