Уинстон Черчилль. Его эпоха, его преступления - Тарик Али
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но количество голландских поселенцев и распространение языка привели к тому, что появились территории, где этот язык стал преобладающим. Ян Смэтс – человек с голландскими корнями, но при этом крайний англофил (позднее ставший премьер-министром Южной Африки и близким другом Черчилля) – предложил компромисс, в рамках которого фактическим правителем и председателем правительства, состоявшего из европейцев разного этнического происхождения, становился Сесил Родс. Буры не проявили заинтересованности. Они желали сами управлять своими делами, продолжать владеть своими рудниками и сокровищами и не платить налоги Лондону.
Переселенцы, как показывает история, часто оказываются самыми свирепыми и твердолобыми представителями породивших их культур. Английские пуритане в Северной Америке, испанские католики в Южной Америке, французские колонисты в Алжире и Марокко, еще одни англичане в Центральной Африке[64], португальцы в Гоа и в Восточном Тиморе, бруклинские евреи в оккупированной Палестине и так далее. С бурами было то же самое. В декабре 1880 г., в самом начале первой Англо-бурской войны, они провозгласили независимость Трансвааля и принялись осаждать размещенные в регионе британские гарнизоны. В 1881 г. был объявлен мир, но напряженность с периодическими вспышками насилия сохранилась. К 1899 г. стороны вновь столкнулись на поле боя. Черчилль обеспечил себе место в первых рядах, чтобы наблюдать за поединком.
Золотые рудники на африканских (теперь уже бурских) землях стали casus belli. Британские офицеры – Китченер и на этот раз во главе, а вечно следовавший за ним по пятам Черчилль вновь в роли журналиста – прибыли в 1899 г. с полным комплектом сопровождавших их камердинеров, конюхов, а также корзинами, доверху забитыми деликатесами от Fortnum & Mason[65] (которые со времен Крымской войны гордо и совершенно нелепо заявляли, что поставляют провизию «как офицерам, так и простым солдатам»). Надменные и опьяненные собственными успехами, англичане думали, что их ожидает легкая победа. То, что им предстоит вовсе не «джентльменская война», стало для них большим сюрпризом.
Была и еще одна проблема, о которой предупреждал некто «Наблюдатель» в номере Blackwood's Magazine за ноябрь 1899 г.: «Трудно отрицать, что война между белыми в присутствии черных всегда вызывает порицание как своего рода предательство общих уз». Да, в определенной степени. Война между англичанами и американскими колонистами велась в основном белыми в присутствии рабов и племен аборигенов. Последние использовались обеими сторонами, когда того требовали обстоятельства, и, как мы увидим в следующей главе, в двух мировых войнах все участники задействовали колониальных солдат с черным и коричневым цветом кожи. Но в Южной Африке эти опасения имели под собой реальные основания. Два белых меньшинства сражались друг с другом за контроль над страной, черные обитатели которой численно превосходили их, вместе взятых. Что, если неугомонные туземцы сами поднимут восстание? Во избежание подобной перспективы британцы и буры заключили неформальное соглашение, в котором оговаривалось, что ни одна из сторон не будет использовать в конфликте войска, набранные из темнокожих. Лучшие умы империи опасались, что передача оружия в черные руки станет предпосылкой для появления опасных идей в черных головах.
Война свела на поле боя регулярную британскую армию в красных мундирах и пробковых шлемах с партизанскими отрядами буров, каждый из которых состоял примерно из двадцати пяти бойцов, передвигавшихся на запряженных волами повозках и умело атаковавших британские колонны, избегая при этом попадания в плен. Буры хорошо знали территорию, а британская разведка, по всеобщему мнению, оставляла желать лучшего. Китченеру повезло пережить этот конфликт без фатального ущерба для своей репутации.
Его первая попытка наступления стоила британцам 1200 солдат – самые высокие потери за всю войну. Множество старших офицеров было отстранено от командования. Слишком многие из них, как казалось, сдавались в плен просто из трусости. Сомерсет Моэм сообщал, что «только после того, как часть из них погибла под пулями, а других выгнали со службы, оставшиеся решились действовать с большей храбростью»{22}. Всего было убито около 3700 британских офицеров. Имперские йоменские полки, в спешке набранные с обещанием платить добровольцам по пять шиллингов в день, потеряли в три раза больше. Потери порождали отчаяние, а отчаяние становилось причиной военных преступлений. Внутри страны лидер либералов Генри Кэмпбелл-Баннерман назвал действия британских войск «варварством». В его поддержку мощно выступила The Guardian, корреспондент которой, либерал по убеждениям, Дж. А. Гобсон опубликовал интервью с Оливией Шрейнер[66] и лидером Трансвааля Паулем Крюгером, чтобы представить читателям альтернативный взгляд на события. За продолжение войны выступал мерзавец Родс – после того, как предыдущая «неформальная» попытка решения вопроса провалилась. Именно Родс при поддержке южноафриканского капитала всячески подстрекал и раззадоривал Китченера. Гобсон упоминал «еврейских финансистов» (кодовое обозначение капиталистов, которым пользуются антисемиты), но его главной задачей было попытаться осмыслить и концептуализировать процесс перехода от национального капитализма к империализму. В результате он написал свой классический труд «Империализм».
То, что Черчилль лично присутствовал в регионе в то время, когда Гобсон размышлял над тем, что все это значит, было случайным, но весьма символическим совпадением. Конечно, Черчилль преследовал совершенно иные журналистские и политические цели. Начиналась еще одна веселая войнушка, так почему бы не поучаствовать в ней и не показать себя молодцом, сочинив пару репортажей? Его чрезмерно восторженные статьи в Morning Post пользовались популярностью у читателей, а рассказы о своих собственных небольших приключениях были в порядке вещей. Репортерская работа, несомненно, расширила его географический горизонт, и она же показала, что иногда белым приходится убивать других белых, чтобы обеспечить защиту интересов Британской империи.
Во время снятия осады Мафекинга, когда буры напали на проходивший поезд, он стал участником одного инцидента. Л. С. Эмери, корреспондент The Times, сообщал:
Мы разыскали двенадцать человек… которые спаслись в этой катастрофе, и нам удалось по крупицам восстановить ход событий. Мы узнали, что мистер Черчилль расхаживал туда-сюда у места крушения, в то время как пули ударялись о железную обшивку, и звал добровольцев, чтобы освободить паровоз, и что он при этом сказал: «Это станет хорошим материалом для моей статьи».
Как только на место прибыли буры, Черчилль немедленно сдался в плен. Как и в большинстве связанных с ним историй, достоверность этого описания (за исключением сдачи в плен) ставилась под вопрос. Как бы все ни происходило на самом деле, для карьерного роста это было то, что надо.
По интересному, хотя и случайному совпадению Черчилль теперь уже дважды на разных континентах наблюдал схожие методы ведения того, что позднее назовут «контрпартизанскими» мероприятиями. Практику испанских концентрационных лагерей на Кубе копировали в южноафриканском велде[67]. Помещение белых в лагеря происходило с одобрения многих офицеров, но информация об этом была совсем не по нутру либералам. Внутри страны начали расти антивоенные настроения. В редакционной статье The Guardian от 27 сентября 1901 г., озаглавленной «Смертность в концентрационных лагерях», анонимный автор передовицы проинформировал читателей:
Две тысячи триста сорок пять человек – мужчин, женщин и детей – погибло в Южной Африке в течение августа в местах, которые правительство с мрачным юмором окрестило «лагерями беженцев». Тысяча восемьсот семьдесят восемь были белыми, из них более пятнадцати сотен детей. Остальные 467 человек – туземцы, чья счастливая жизнь под обещанной британской опекой была резко прервана самым печальным образом. Это чудовищные цифры… Публика не преминула посыпать раны солью, обвинив бурских матерей в недостаточном уходе за детьми и в неумении… Политика помещения в концентрационные лагеря, возможно, и сыграла свою роль в успехах нашего оружия, но давайте, по крайней мере, будем откровенны и признаем, скольких человеческих страданий это стоило и по-прежнему стоит.
В своем описании Англо-бурской войны Черчилль не упоминает о концентрационных лагерях, сосредоточившись главным образом на своих собственных приключениях. Он прибыл в Южную Африку для того, чтобы освещать войну, и, будучи изначально «прикомандированным корреспондентом», смог
