Истинная с обременением (СИ) - Юг Юлия

Проснулась среди ночи. Сквозь пелену сна почувствовала, что лежу на чем — то твердом, начала соображать, приоткрыла глаза и поняла. Я лежу у него на руке, а моя нога лежит закинутая сверху него. При этом в бедренную часть моей второй ноги упирается нечто твёрдое… Подняла глаза на его лицо и сквозь полумрак увидела его ответный взгляд. Странно. В темноте его глаза светились как у кошки, отливая желтым цветом. У волков тоже глаза светятся?

— Не спишь, — осипшим после сна голосом спросила я, а сама попыталась снять свою ногу с его тела. Но моя нога была перехвачена его рукой. И он не позволил мне её убрать.

— Не могу спать с того момента как ты, во сне, попыталась лечь на меня.

— Не замечала за собой такого раньше. Давно я закинула на тебя ногу?

— Часа два назад.

Мне стало стыдно, что я его лишаю сна, и я вновь попыталась вырваться из его захвата. Он одним движением положил меня на спину, а сам в считанное мгновение оказался сверху на мне. Его внушительных размеров достоинство тут же уперлось мне в живот. «Интересно, насколько у него он большой?», — возникла непрошенная мысль у меня в голове, но я её тут же отогнала от себя.

А он провел своим носом и губами от линии моего плеча вверх к шее и по ней, вызывая в моем теле дрожь и предвкушение. После чего сказал:

— Ольга, забери у меня то обещание, которое я тебе дал. Отзови назад своё первое условие насчёт того, чтобы я к тебе не прикасался…

— Нет. Ты мне обещал. — Хриплым от возбуждения голосом категорично ответила я. И зачем только он спросил? Не уверена, что у меня хватило бы выдержки ему отказать. Но он оказался верен себе и данному мне слову.

Егор резко перекатился через меня. Поднялся с кровати и быстрыми шагами покинул комнату. А я осталась. И жуткое чувство одиночества, неудовлетворённости и разочарования вдруг накатило на меня.

«И кому ты что доказала?», — спросило моё втрое я. «Признайся уже, что ты хочешь его, не меньше, чем он тебя». «Сама мучаешься и его мучаешь, ломаешься, как девственница». «Признайся хотя бы самой себе: ещё ни одного мужчину в своей жизни ты не хотела так сильно как его…».

Мой мысленный диалог самой с собой прервал протяжный волчий вой, который раздавался на улице. Я точно знала, что он принадлежит Егору. Вой был наполнен муками, болью, чувством безысходности. И я почувствовала себя виноватой. Почти физически мне становилось больно, так же как и волку за окном.

Глава 15

Ольга

Проснувшись утром, первым делом подумала о том, как всё кардинально изменилось. Ночью жалела, что не отдалась своему похитителю. С другой стороны, именно он и его похищение помогли мне взглянуть по-другому на многие вещи. Например, увидеть сущность человека, с которым я столько лет прожила. И дальше бы жила с ним и терпела.

Интересно так всё повернулось. Рядом с мужем я чувствовала себя уставшей от навалившихся забот, обычной ничем не выдающийся женщиной. Иногда, бывало, что и вовсе казалась себе этакой «я и баба, и мужик» таща на себе коляску с ребенком и тяжелые пакеты с продуктами из магазина, в то время как мой муж сидел за очередной игрой в компьютере. На мне было все: дети, работа, домашние хлопоты. А муж, вместо того, чтобы часть обязанностей взять на себя, периодически пилил и отчитывал за разбросанные по полу детские игрушки, не вовремя вымытую посуду. При этом покупка посудомойки в его понимании была пустой тратой денег и не стоила того, чтобы тратить на нее семейный бюджет.

Ко всему прочему, супруг изрядно понижал мою самооценку. Указывал на появившийся после родов живот, который я всеми силами старалась убрать. Иногда делал замечания о том, что моя грудь уже не такая упругая и подтянутая как была до родов. Он ставил мне это в укор. Говорил, что сама виновата, другие женщины кормят детей смесью, чтобы сохранить грудь. А я обеих дочерей кормила грудью, потому что знала, что материнское молоко ни одна смесь не заменит.

Но вот какое дело. Вчера в кровати с Егором, я чувствовала себя чуть ли не богиней красоты. Он смотрел на меня с непередаваемым восхищением и вожделением. Это было чертовски приятно. Этому мужчине было всё равно на мои недостатки. Вдруг у меня мелькнула шальная мысль. А может ну его всё. Меня желает и добивается, пусть и столь специфичным способом, красавчик от которого у большинства женщин слюни текут. Он не только красив, но еще и умен, богат, влиятелен. За ним можно быть как за каменной стеной и ничего не бояться, ни в чём не нуждаться. Просто наслаждаться жизнью. И, как показывает практика, подход к нему тоже можно найти. Изменил же он свои планы насчёт аварии, согласился решить вопрос с кем останутся дети после развода…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Кого я обманываю? Остаться с ним — значит обречь себя на жизнь в золотой клетке. Далеко ли меня из этого посёлка он выпустит? Разве ему будут нужны мои девочки? Кажется, он что-то говорил о совместных детях с ним… Бежать. Остаётся лишь выход — бежать.

Сердце кровью обливается, как подумаю, что мне какое-то время придётся скрываться и не видеть своих девочек… Но что остаётся делать? Бежать всем вместе с мамой и детьми невозможно и слишком рискованно. Так нас быстро найдут. Нужно действовать хитрее. Обустроиться как — то самой, подготовить почву для них. В идеале сделать себе и им другие документы.

С этими мыслями я встала, умылась, надела джинсы и толстовку. Не знаю, почему выбор пал на эту одежду. Возможно, этот комплект давал ощущение какой-то свободы и защищённости. Одевшись я пошла в низ, завтракать.

В столовой оказалось людно. Егора видно не было. Зато Виолетта, её брат Матвей, Анна и Михаил находились здесь. Стол был накрыт и от него в воздухе витали вкусные ароматы.

Не успела я войти в столовую, как в мою сторону быстрыми шагами направилась Анна. Но на пол пути ее перехватил муж, не давая двигаться дальше.

— Пусти, я ей всё скажу! — Кричала и брыкалась женщина в руках Михаила.

— Ну что же Вы мешаете Анне высказаться? — Произнесла я, скрестив руки на груди. — Пусть говорит.

— Эгоистка! — крикнула Анна, еще больше выходя из себя. — Ты думаешь только о себе. — Жизнь Егора и наши судьбы для тебя пустое место! Сколько можно над ним издеваться? Весь посёлок вчера слышал его вой. Все волки чувствуют боль вожака. Тебе этого никто не простит!

— А при чём здесь ваши судьбы? Вроде бы речь идёт о моих взаимоотношениях с ним.

– Если бы только это. Враги Егора не дремлют. Они узнали о его нестабильном состоянии, о том, что он истощается и при этом не может соединиться со своей парой. Завтра его вызывают на совет. Вполне вероятно, что там ему кинут вызов. Он обязан будет его принять. А значит будет бой. Любой оборотень в таком как у него нестабильном состоянии бой проиграет. И вряд ли победитель сохранит жизнь своему конкуренту. Слишком уж Егор силен и опасен. Его точно убьют. У стаи будет новый вожак. Думаешь, тебя стая за это по головке погладит? Впрочем, решение о твоей судьбе будет принимать уже новый альфа. Ты, человек, ему будешь без надобности. Но думаешь, тебя просто так кто-то отпустит? Ты слишком много тайн теперь знаешь. А оборотни привыкли их беречь.

Я напряглась. Новость о возможном бое и убийстве Егора была как ушат холодной воды. Я настолько закрылась в себе и своих чувствах, что ничего не хотела замечать вокруг. И он мне ничего не говорил про это. Не хотел вмешивать в свои дела или давить на меня этим? Но при этом обвинения Анны было тоже не приятно слышать. И я решила защищаться:

— Только не нужно делать меня во всем виноватой. Я не просила меня похищать!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

В какой-то момент глазами нашла Виолетту и увидела выражение печали и скорби на её лице. Судя по всему, Анна говорит правду. Никакой поддержки и соучастия по отношению ко мне. Неужели действительно всё настолько серьёзно?

— Альфа идёт, — сказал Матвей и жестом показал на окно. Сквозь стекло я увидела, как со стороны леса к дому подходит Егор.

— Теперь все закрыли рты, и чтобы не единого звука об этом. Нечего мальчика расстраивать, ему, итак, сейчас непросто. — Произнёс Михаил, отпуская жену. Но у неё уже пропало желание ко мне подбегать, и она стояла спокойно.