По обе стороны фронта. Неизвестные факты Великой Отечественной войны - Игорь Прокопенко

Говорит Дмитрий Гридасов: «Миноискатель, знаете, когда хорош – где нет посторонних предметов. А представьте, какие ожесточенные бои были. Земля настолько насыщена этими осколками, пулями, всем на свете. Вот миноискатель включаешь, он пищит без конца. А раз пищит – металл. Что найдешь – то ли мина, то ли осколок. Поэтому миноискатели, я вам скажу, в этих случаях не очень себя оправдывают».

По этой причине миноискателями часто не пользовались. На помощь приходила смекалка. Мальчишки – народ наблюдательный. Очень скоро многие из них на глаз довольно точно распознавали места установки мин.

Постепенно приходил опыт, знание «характера» тех или иных «сюрпризов». В простых случаях требовались три-четыре доведенных до автоматизма движения. Когда возникало сомнение, обнаруженные мины мальчишки сначала, как они выражались, «сдергивали». То есть использовали специальное приспособление – «кошку». Ее привязывали к длинной веревке, для себя рыли окоп и тащили «кошкой» мину из земли.

Рассказывает Николай Калугин: «Идешь и знаешь, что на этом месте. А трава уже поникла на этом месте – копали, видно. Окопчик, «кошка» метров 50. Они эту сдернут «кошкой», а потом уже, если нет донного, нет бокового, тогда уже выворачивают центральный взрыватель и складируют».

За день одна только команда, в которой работал Коля Калугин, таким приемом снимала около десятка немецких противотанковых мин. Самыми опасными были немецкие противопехотные прыгающие мины. Ребята называли их «усатыми», а солдаты окрестили минами-лягушками.

Вспоминает Дмитрий Гридасов: «Это очень серьезные мины, их очень трудно найти. Их ни миноискателем, ни щупом нельзя обнаружить. Там выходят три усика, усики до сопа достают чекой, от усика отходит проволока в сторону. Проволоку задел, взрыватель сработал, пороховой заряд. Вышибает этот заряд кверху, а там шариками все наполнено, шарик на высоту два метра поднимается и все вокруг себя поражает».

Такие мины либо сдергивали «кошкой», либо подрывали на месте толовой шашкой. Тут уж приходилось полагаться не только на свои руки, но и ноги.

Вот как описывает привычную процедуру разминирования Николай Калугин: «Ставим толовую шашку на нее. Шнура положено на нее 50 сантиметров, так как нам 100 метров шнура не хватало на неделю. Делали трубку, через 20 секунд взрыв. Поджег и бегу, пока не произошел взрыв».

Всего же на счету бывшего юного сапера около 3500 обезвреженных мин и снарядов. Строгий учет успехам вел офицер-сапер, который командовал группой.

Вспоминает Николай Калугин: «Наш командир сидит километра за полтора. Он сидит, а у него тетрадка. Он слышит мой взрыв, палочку отмечает. Командир знал, сколько каждый из нас за день подорвал мин».

В Курском областном архиве хранятся сотни рукописных карт разминированных районов. Они дают представление о том, какие огромные территории приходилось очищать от мин. Серым цветом обозначены места, где разминирование завершено. Красным – опасные участки…

Самыми коварными считались участки, на которых раньше работали армейские саперы. Фронт так быстро уходил на запад, что они не успевали тщательно проверять поля. Юным саперам приходилось очищать их заново. И работать на таких плохо очищенных участках, где мины притаились в самых неожиданных местах, было особенно трудно.

После завершения работ старшие команд сдавали очищенные поля проверяющим.

Рассказывает Николай Калугин: «В последний день разминирования мы уже домой собрались. А он сдавал поля офицеру, который приехал принимать. И в этот момент слышим… Мы не видели сам взрыв, они на поле ушли, а мы уже домой. И вдруг слышим взрыв».

Офицер погиб. Список команды, как и другие записи, которые он вел в тетрадке, был безвозвратно утерян.

В работе с минами невозможно исключить риск. Гибли опытные саперы. А основные потери, конечно, несли те, у кого опыта, да и осторожности было поменьше.

Вспоминает Дмитрий Гридасов: «Меркулов Александр – ему оторвало руку. Сычев Николай – взрывной волной выбило глаза, повредило лицо, грудную клетку. Мураков Сережа – разорвало на куски, хоронить по кускам собирали. Афонов – тоже ранен был в спину».

Однажды ребята из команды, где работал Дмитрий Гридасов, нашли странный шар и уже пытались его разобрать. Скорее интуитивно Дмитрий приказал мальчишкам немедленно разбежаться и толкнул шар в окоп. «Как рванет! Я в пыли, в грязи. Не слышу ничего, глянул на рукав – вата, брюки исчирканы, ботинки полны крови, с рук течет кровь, и сам не пойму, меня оглушило. Если бы я пошатнулся немножко вправо, на два-три сантиметра, то меня бы разрубило всего», – рассказывает Дмитрий Гридасов.

Необычная мина, которая едва не убила Дмитрия, была изготовлена из бетона, в нем металлическая шрапнель, а в середине – тротиловые шашки. На крутых склонах немецкая пехота сталкивала ее навстречу наступающему противнику. Выдергивалась чека, и через 10–12 секунд следовал взрыв.

Дмитрий Гридасов в истории с бетонной миной отделался ранением. Но в той обстановке случалось, что и легкое ранение приводило к смерти. Осенью 1944-го, когда уничтожали снаряды, осколок попал одному юноше в ногу. Парня доставили в прифронтовой военный госпиталь. Начальник госпиталя, опытный хирург, сделал мальчишке операцию.

Вспоминает Михаил Горяйнов: «Мы в окно пластмассовое смотрим, как его кромсают. Ну, недолго кромсал, выходит оттуда. А мы подошли, слушаем, что он говорит. «Этот малый еще повоюет, он здоровый». На нашего Кольку, значит».

В декабре 1944-го госпиталь двинулся вслед за наступающими войсками. А десяток раненых мальчишек, в том числе и двоюродного брата Михаила Горяйнова, отправили в районную больницу – по сути, на верную смерть. Ведь там остались лишь две медсестры. Ни медикаментов, ни перевязочных материалов, ни продуктов питания. Раненых мальчишек положили на солому. Узнав, в каких условиях содержится брат, Михаил Горяйнов решил забрать его домой: «Я часа в четыре побег к нему бегом. Прибегаю. Сестры увидели, ну, женщины, и заплакали. Я говорю – что вы? «Не успел ты тридцать минут. Ждал он тебя. Не дождался».

После нацистской оккупации в области находили множество немецких складов с боеприпасами. Один из них обнаружили на окраине Курска. Любая неосторожность, и этот арсенал мог взлететь на воздух. Виктор Себелев был одним из четырех 15-летних подростков, которые помогали офицеру-саперу и двум солдатам-водителям вывозить и уничтожать эти боеприпасы.

Снаряды доставляли за несколько километров от Курска и взрывали на дне глубокого оврага. Тоже, к слову, дело опасное.

Виктор Себелев вспоминает: «На «ЗИСах» штук по 15 этих снарядов возили, сидела на этих снарядах команда погрузочная. Спускали на веревке. Принимал снаряды сам офицер и два солдата. Спустили, уложили их, бикфордов шнур к ним, пеньковый фитиль. «Мальчики, разбегайтесь!» Они в укрытие. Пеньковый фитиль, чтобы убежать, горит три минуты».

В общей сложности эта небольшая группа уничтожила несколько тысяч снарядов.

Из отчета Курского областного управления ОСОАВИАХИМа о проделанной работе по разминированию в 1944–1945 годах: «Всего обнаружено и уничтожено мин и различных взрывоопасных единиц в количестве 2 465 378 штук».

Несмотря на все утраты, трудности и опасности, мальчишки-минеры оставались мальчишками. Время от времени играли… в войну. Вот только вместо деревянных пистолетов или винтовок пользовались самым настоящим оружием и боеприпасами. Так было гораздо интереснее.

Рассказывает Алексей Мазуров: «Я их 19 штук разминировал, да еще нашкодил с другом. Тол зажгли и по деревне 19 штук поставили, дым сделали. Не видно было, кто где живет. Ну, родители, конечно, хорошенько звездуна дали, вот такие дела были».

Кто организовал дымовую завесу, в селе не сомневались. Знали, что на такие «шалости» способны лишь ребята, которые обезвреживают мины и снаряды.

В ту пору, наверное, не нашлось бы мальчишки, который не знал, что находится внутри снарядов, мин и бомб. Тротил для пацанов – вещь незаменимая. Хорошо горит, можно рыбу глушить в реке. Не было секретом и то, как извлечь его из металлической оболочки: «Можно отверткой прямо в отверстие его вытаскивать отсюда. Уже она наполовину безопасна. А потом приступаешь к головной части. Выкручивалась головка. Дальше капсюль основной, когда она летит, ударяется и сразу взрывается. Его выкручиваешь, и тогда она безопасна», – вспоминает Алексей Мазуров.

Смертоносными предметами были нашпигованы не только поля и леса. Не меньше их было и в городах. После многомесячных боев Курск был буквально напичкан снарядами, бомбами, минами. Оно и понятно – город бомбили несколько месяцев. А в начале июня 1943 года он подвергся одному из самых страшных за всю войну авианалетов. 22 часа подряд 900 немецких самолетов сбрасывали бомбы на Курск.