Заоблачная Академия, или Единственная для дракона - Оксана Гринберга
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
***
Столовая находилась в пристройке к центральному крылу, и на ужин мы все-таки опоздали. Впрочем, повара прониклись к нам куда большим сочувствием, чем магисса Корфилд, выдав каждой по тарелке с чем-то невероятно вкусным, похожим на нашу лазанью.
И компот, и имбирный пирог – как же без десерта!
Затем мы снова вернулись в общежитие, и я принялась раскладывать вещи, добавив в ящик с тем, от чего нужно избавиться, еще и дезодорант с зубной щеткой. Решила, что пластик, яркие цвета и надписи на чужом языке могут вызвать в этом мире ненужные вопросы.
Оставалось придумать, как это провернуть, чтобы меня случайно не приняли за шпиона с Суши. К тому же не помешало бы раздобыть местные аналоги взамен утраченному, потому что я слабо представляла свою жизнь без зубной щетки и множества других предметов домашнего обихода.
Но решила, что подумаю обо всем завтра – выкинуть ли мне дорогие сердцу вещи на местную свалку или же лучше закопать их под магнолией по соседству с лягушачьим прудом?.. Или найти доброго и воспитанного дракона, вступить с ним в контакт и попросить все сжечь?
Вздохнула – вопросов было миллион, ответы привычно отсутствовали, поэтому, скинув обувь и одежду и оставшись лишь с одной сорочке, я вытянулась на кровати. По другую сторону окна разместилась Брун, которой нечего было раскладывать – если только снять с себя перевязь и меч, которые она устроила под боком.
Хейди, к моему удивлению, выбрала ближнюю к двери кровать. Неумело стянув с себя платье – словно никогда до этого не возилась со шнуровкой и одеждой, – она тоже улеглась и закрыла глаза.
Так мы и лежали, погруженные в свои думы.
За окном стремительно темнело, и в нашей комнате тоже царил полумрак. Конечно, можно было зажечь свечи или небольшую керосиновую лампу, обнаружившуюся на полке возле подоконника, но я понятия не имела, как это сделать в отсутствие спичек.
Спрашивать не стала, а остальные не проявили к лампе ни малейшего интереса.
Поэтому я лежала и прислушивалась к ночным шорохам – пению птиц и стрекотанию сверчков, а также далекому шуму драконьих крыльев. Так долго, пока неожиданно для себя не заснула, и приснилось мне нечто в высшей степени странное.
…Признаюсь, до этой ночи я никогда не видела во снах свою маму. Быть может, если только в детстве, но ничего об этом не помнила. Что уж тут скрывать – я настолько привыкла, что ее не существовало в моей жизни, что никогда о ней и не думала.
К тому же о маме в нашей семье не говорили. Это было табу, запретная тема, о которой не стоило даже пробовать что-либо узнать. Меня вырастил отец – любил, заботится, учил за себя постоять и никогда не жаловаться.
Лет так до семи я все еще могла пожаловаться бабушке с дедом, но потом они умерли. Быстро – сперва дед, а за ним через пару месяцев и бабушка, так ничего мне и не рассказав.
После папиных похорон я перебрала все вещи в доме и тоже не нашла ни единого предмета или же подсказки, которая могла было пролить свет на обстоятельства моего рождения. Не было ни фотографий, ни писем, ни ее вещей – ни-че-го!
В свидетельстве о моем рождении стояло лишь имя – Завадская Анна Михайловна, но меня не оставляло ощущение, что и оно ненастоящее. Не было никакой Анны Михайловны Завадской – отец все это устроил, обратившись за помощью к бывшим сослуживцам, обладавшим нужными связями.
И вот теперь, в этом мире, мама явилась ко мне во сне – впервые за всю мою сознательную жизнь.
Это было она – я интуитивно это почувствовала.
Разглядывала женщину – высокую, стройную, длинноволосую. Невероятно красивую, со спадающим до бедер каскадом золотистых волос. Она стояла, окруженная кроваво-красными магическими сполохами, и тоже смотрела на меня.
Глядела не отрываясь, но ее лицо казалось напряженным и встревоженным, словно она кого-то боялась или же из-за чего-то переживала. Не выдержав, я тоже оглянулась.
Но в этом месте мы были одни.
Быть может, причиной ее тревоги как раз и стало место нашей встречи?
Признаюсь, оно выглядело довольно странным.
Во все стороны протянулись низкие каменистые холмы. Уже смеркалось, и горизонт казался близко-близко, словно до него было и рукой подать. Всего лишь через несколько сотен метров это место заканчивалось, и холмы утыкались в тяжелое свинцовое небо, казалось, непосильной ношей лежавшее на наших плечах.
Но было еще кое-что, что тревожило меня даже больше, чем странное замкнутое пространство – за спиной у женщины находился белоснежный каменный монумент. Круглый, в пару десятков метров в диаметре и в половину человеческого роста, он едва заметно светился в вечернем сумраке.
Неожиданно мне показалось, что это место слишком уж похоже на алтарь.
От этой мысли меня передернуло, и я отвела глаза, уставившись на стоящие вокруг алтаря шесть круглых колонн с непонятными письменами. Собиралась было их прочесть, но внутренний голос буквально завопил об опасности.
Я понятия не имела, что это такое, но мне ни в коем случае нельзя было узнавать, что на них написано! И еще – я должна как можно скорее отсюда убираться: это место плохое, опасное, пропитанное злом!..
Но здесь была та, которая дала мне жизнь.
Моя мама.
Поэтому я никуда не побежала. Стояла и смотрела, разглядывая тонкие, изящные черты ее лица, думая о том, что она выглядит не только встревоженной, но еще и невероятно уставшей.
– Девочка моя, наконец-таки мне удалось с тобой связаться! – начала было она.
Сделала два шага в мою сторону – ее ноги в темных сапогах едва касались вытоптанной земли, а я отстраненно подумала, что одета мама во что-то похожее на военную форму. Обтягивающие штаны, синий мундир с золотыми пуговицами, нашивки на плечах…
В этот самый момент я решилась – тоже пошла в ее сторону.
Правда, дойти до нее мне так и не удалось, потому что… кто-то потряс меня за плечо.
Но я не хотела просыпаться, замычала протестующе, но этот «кто-то» вовсе не собирался оставлять меня в покое. Тряс и тряс, пока, наконец, не вырывал из мира сновидений и не вернул в привычный. И не было никакой возможности задержаться, остаться с мамой еще на немного, чтобы задать ей один единственный вопрос.
Я хотела узнать у нее… Почему?!
Вместо этого открыла глаза и заморгала, увидев перед собой не менее встревоженную Брун. Подруга склонилась над моей кроватью; распущенные льняные волосы спадали ей на грудь и еще немного мне на лицо.
Она уже была полностью одета – даже в перетяжках своих ремней.
