Адмирал южных морей - Артем Каменистый

Утром невыспавшиеся, усталые как собаки, мы потащились в лагерь матийцев, подгоняя пленников, нагруженных скудной добычей. Мрачный Саед, догнав меня, поведал о печальном:

– Корыто свиноедов больше никогда и никуда не поплывет. Конструкция там простая, и отремонтировать несложно, но только не в том случае, когда прямо посредине ломается балка киля. Еще один шторм или два, если сильно повезет, – и от их лоханки одни щепки останутся. А ведь я, признаться, очень надеялся на лучшее. Вы же понимаете, в какой мы оказались ситуации: нам очень нужен корабль. Любой. Пусть даже такой. Лишь бы мог выйти в море. Кстати, вы уже решили, каким способом покараете этих животных? Если нет, то у меня есть парочка весьма занятных идей.

– Да. Придумал.

– Вот и чудесно. Когда думаете совершить казнь? Народу будет радостно узнать.

– Пленников двенадцать, перед началом боя мы договаривались добычу делить пополам. Так вот, если их поделим тоже, то своих шестерых я убивать не стану. Пока не стану.

– Вот как? Интригуете… Не хотите утолить мое любопытство?

– Они будут умирать медленно, и их смерть приблизит смерть всего их рода.

– Я что-то еще больше запутался…

– Саед… Я так понимаю, срочных дел у вас сейчас нет?

– Ну… раз нет корабля… Какие у меня могут быть срочные дела?!

– Давайте я вас приглашу в гости вместе со всей командой. А по пути в мой замок мы кое-куда заглянем.

– Я так понимаю, что именно там появится возможность утолить мое любопытство?

– Да. Иногда лучше один раз увидеть, чем часами выслушивать объяснения. Это не первые демы, пойманные на моей земле, – у нас умеют с ними обращаться. Поверьте, вам понравится то, что с ними произойдет.

Если откровенно, я тоже очень старался поверить в свои слова. Саед внешне казался человеком приличным и по местным меркам практически добрым, но все, что мне доводилось слышать про матийцев, подсказывало – внешность может быть обманчивой. Ведь не зря демы ненавидели их настолько, что один взгляд на характерно изогнутый меч приводил свиноедов в неописуемую ярость. Не так давно лично в этом убедился, причем на собственной шкуре.

Вот взять хотя бы их милый обычай «Лепестки на воде». Под столь невинно поэтическим названием скрывается лютое живодерство. Схваченных демов сажают на колья, после чего умирающих расставляют на плотах и отпускают странствовать по морским волнам. Нетрудно представить реакцию друзей, соратников, родственников, столкнувшихся во время плавания с таким зрелищем.

В общем, у меня имелись опасения, что Саед посчитает мой способ обращения с пленниками чересчур гуманным. Надо будет постараться вбить в его голову хоть часть своих грандиозных идей – мне до зарезу нужны адекватные союзники. Пусть даже во всей их стране один боевой корабль остался. Корабли ведь дело наживное, а друзей много не бывает.

Я тоже не люблю демов, но, как человек прагматичный, чураюсь бессмысленной жестокости. Пусть подыхают с пользой для дела.

Еще не так давно я мог сесть за руль автомобиля и без проблем промчаться за час семьдесят – сто километров. Увы, здесь это считалось серьезнейшим расстоянием, и отряд, обремененный поклажей и ранеными, преодолевал его за два – четыре дня, в зависимости от рельефа местности и состояния дороги. Лошади, конечно, могли поправить положение, но у нас их было слишком мало для такого похода – ведь я не рассчитывал на толпу гостей, когда выступал в рейд. Оставлять большую часть матийцев на побережье счел плохой идеей – там не самое безопасное место. Правда, сразу послал гонца в Мальрок, чтобы пригнали коней. Дорога от замка до цели нашего пути имелась, причем отличная – ведь в начале весны на ней поработали сотни рук. Три новых моста возвели и один восстановили, не говоря о мелочах.

Два дня наш объединенный отряд шел по безлюдной земле, почти строго придерживаясь северо-западного направления. Холмы становились все выше и выше, все чаще и чаще почву пронзали выпирающие из земли зубья каменных выходов, начали появляться серьезные скалы на вершинах и по склонам долин. Встреченные речушки и ручьи заваливали русла труднопроходимыми нагромождениями валунов, меж которых шумно пенилась вода, пугая лошадей. Нахальная форель безбоязненно наведывалась на шум переправ, так же беспечно вели себя птицы и мелкое зверье, благодаря чему наш котел регулярно пополнялся свежей дичью. Почти везде с двух сторон над тропой нависали зеленые стены горных лесов. Народ здесь и раньше не очень-то селиться любил, а после проделок солдат Кенгуда и вовсе повымирал. Деревеньки встречались редко, выглядели бедно, а иногда и откровенно страшно. Очень уж любит местный фольклор населять заброшенные места различными неприятными созданиями.

Возможно, не все в них выдумано… В таких местах самое время начинать верить в разную чертовщину.

Наутро третьего дня выбравшись на очередной водораздел, на удивление лысый, лишенный даже чахлых кустиков, впереди увидели настоящие горы. Точнее, даже не горы, а как бы это сказать… Я когда впервые сюда попал, почему-то вспомнил кадры, сделанные на крупнейших гидроэлектростанциях Земли. Эдакие бетонные стены немыслимой высоты, причудливо изогнутые, громадные, монструозные и, несмотря на это, выглядевшие элегантно.

Здесь тоже было нечто подобное, но куда более грандиозное. Скальная стена, в самых низких местах полукилометровой высоты, чуть ли не вертикальная, практически ровная. Складки и выщерблины издали незаметны, цвет однородный, светло-серый – легко можно за бетон принять. При близком рассмотрении, конечно, понимаешь, что это природа поработала, но все равно поражаешься ее размаху и затейливости. Ведь, как правило, она чурается ровных линий, тем более в таких масштабах.

Не один я был под впечатлением – матийцы, попавшие сюда впервые, возбужденно загомонили, уставившись на скальную стену. Пришлось взять на себя роль гида:

– То, что вы видите, похоже на стену замка для богов, но на самом деле это обычная гора, и называется она Щит Бахтарсаха.

– Бахтарсах? – удивился Саед. – Ведь это, если не ошибаюсь, языческий демон, покровитель кузнецов, незаконнорожденный сын божества огня.

– Да. Это старое название. От язычников осталось. Церковники, правда, пытались изменить его на «Расколотый щит», но ничего у них из этого не вышло.

– А почему расколотый?

– Думаю, к полудню вы сами найдете ответ на этот вопрос.

В своем прогнозе я не ошибся – еще до полудня мы добрались до тропы, тянувшейся вдоль подножия исполинской скалы, и за незначительным изгибом Щита обнаружилось единственное ущелье, его рассекающее.

– Саед, если на это место взглянуть издали, желательно со стороны дороги, что ведет к Мальроку, то ущелье покажется следом от топора, рассекшего этот щит.