Дьяволы судного дня - Грэхэм Мастертон

— Что это? — спросила она, и голос ее дрожал от страха. — Дан, что это?

Отец Антуан снял очки и сложил их с тихим щелчком.

Он посмотрел на нас, его глаза покраснели от усталости и холода, но лицо жило, оно дышало религиозностью. Он был священником уже семьдесят лет, много больше, чем некоторым из нас суждено прожить, и за эти семьдесят лет он повидал достаточно чудес, чтобы чувствовать себя спокойным.

— Это то, что я и ожидал увидеть, — сказал он.

Я вскинул брови:

— Вы что— то ожидали? Вы имеете в виду, ЧТО вы догадывались?

Он кивнул:

— После нашего разговора о тринадцати танках я обратился к книге «Псевдомонархия демонизма», где прочел абзац, касающийся Руана. Там оказалось очень мало информации. Она была взята из повествований Джина Уиера о том, как в 1045 году Руан подвергся нападению тринадцати дьяволов, которые несли огонь, эпидемии, горе и бедствия. Это были тринадцать подчиненных Адрамелеха, который значился восьмым демоном в иерархии зла Сапхирот и был к тому же Великим Канцлером Ада.

Я полез в карман за пачкой сигарет.

— Это необычно для дьяволов собираться в команды по тринадцать? — спросил я.

— Да, довольно необычно.

— Но что тринадцать дьяволов из одиннадцатого века делали в американских танках? Как это объяснить?

Отец Антуан пожал плечами:

— Я не знаю, мистер Мак Кук. Если бы мы знали ответ на этот вопрос, мы бы поняли и все остальное.

Мадлен спросила:

— Что произошло с дьяволами Руана? Об этом сказано в книге?

— Да, конечно. Они были обезврежены очень мощным заклинанием, произнесенным средневековым экзорцистом Корнелиусом Прелатом. Книга написана на средневековом французском, поэтому очень трудно разобраться, каким именно заклинанием. Но я обратил внимание на слово «coudre». Из— за него я сначала подумал, что дьяволы были заточены близко друг от друга. Но потом, когда я увидел этот мешок, то понял, что здесь есть какая— то связь. Французское слово «coudre», как вы, может быть, знаете; мсье, означает «зашить».

Мадлен прошептала:

— Дьяволы были зашиты в сумки— мешки. Как вот этот.

Отец Антуан ничего не ответил, подняв руки, словно соглашаясь: да, возможно.

Долгое время мы стояли вокруг костей, храня молчание.

Затем Мадлен спросила:

— Что необходимо сделать?

Отец Антуан сжал свои больные пальцы.

— Мы должны распространить кости по всей местности, как рекомендует Каббалах. Но мы не можем заниматься этим сегодня. Я должен буду позвонить каждому церковному настоятелю и испросить ею разрешения на захоронение дьявольских останков подобным образом.

— Это займет целую вечность, — сказал я ему.

Священник согласно кивнул:

— Знаю, но, боюсь, это необходимо. Я не могу просто похоронить останки создания, подобного этому, на святой земле без уведомления церкви.

Мадлен взяла мою руку. Очень естественно, очень легко, очень нежно. Она сказала:

— Дан, наверно, ты должен побыть с отцом Антуаном сегодня. Я бы не хотела, чтобы он оставался наедине с этим.

Старый священник улыбнулся:

— Это очень похвально с вашей стороны, проявлять такое внимание. Но вам действительно не о чем беспокоиться.

— Нет, нет, — возразил я. — Я тоже этого не хочу. Я останусь, если вы не возражаете.

— Конечно, нет. Мы с вами обязательно сыграем в шахматы после обеда.

— Я отвезу тебя домой, — сказал я Мадлен.

Отец Антуан выключил свет в комнате, где лежали останки демона. На несколько секунд мы задержались у двери, пристально вглядываясь в темноту. Я мог бы поклясться, что почувствовал дуновение легкого ветерка, пронесшегося мимо меня и несущего тот же самый запах, что исходил из танка. Конечно, это было невозможно. В комнате не было окон. Но все равно осталось странное, неприятное чувство, как будто вы проснулись среди ночи, обеспокоенные дыханием какого— то существа, холодящего ваши щеки.

Отец Антуан закрыл тяжелую дверь и запер. Затем он остановился, перекрестился и произнес молитву, которую я не слышал ни разу в жизни.

— О, дьявол, — прошептал он, — ты, который не ест пищи, не пьет воды, ты, не пробовавший святого хлеба и не хлебнувший святого вина, останься там, я повелеваю тебе. О, ворота, не распахивайтесь от толчков демона, о, замок, не поддавайся, о, косяк, стой непоколебимо. До дня, когда Господь придет к нам, когда мертвые восстанут и будут жить среди живых, ею светлым именем, аминь!

Старый священник вновь перекрестил себя, то же самое сделала Мадлен. Я горько пожалел, что у меня нет такой веры — веры, которая бы дала мне силы и подсказала слова, способные защитить от дьяволов ночи.

— Идем, — скомандовал отец Антуан. — Вам необходимо выпиты кальвадоса перед тем, как вы отвезете мадемуазель Пассерель домой.

— Не откажусь, — ответил я, и мы начали подниматься наверх, бросив последний взгляд на дверь, за которой находились останки демона.

После того, как мы выпили и перекусили, я повез Мадлен по улицам Пуан— де— Куильи на ферму. Снег прекратился, и сейчас долина Орне лежала молчаливая и замерзшая, Холмы, окруженные рекой, казались засыпанными белой пылью. Взошла бледная луна, более яркая, чем в прошлую ночь, И серые поля запестрели темными отпечатками лапок птиц и животных.

Я остановил машину у ворот. Мадлен накинула На плечи пальто и спросила:

— Ты не хочешь зайти?

— Может быть, завтра? Я обещал отцу Антуану сыграть с ним в шахматы. Думаю, он ждет меня.

Она кивнула.

— Я не знаю, как мне вас обоих благодарить. Тяжелый камень свалился с наших плеч, с нашей семьи.

Я отвел глаза, чувствуя усталость от того, что мы сегодня совершили, — и моральную, и физическую. Мои руки болели от работы зубилом и молотком, и я почти физически ощущал те ужасные мгновения, которые пережил внутри танка.

Я сказал:

— Поблагодаришь меня завтра, когда я пойму, с какой стати ввязался в это дело.

Она улыбнулась:

— Мне кажется, американцы просто переполнены желанием помочь кому— то.

— Да, они не любят пустой болтовни.

Она потянулась ко мне, но в «Ситроене» был настолько маленький салон, что сидящие в нем были почти лишены возможности двигаться. Ее губы коснулись моей щеки, затем мы стали целоваться. И вдруг я сделал открытие! Оказывается, дочери фермеров в Нормандии — потрясающие женщины, ради них можно всю свою жизнь посвятить изгнанию демонов.

Я спокойно сказал:

— Я думал, французские девушки целуют только в щеку.

Она взглянула мне в глаза и ответила:

— Только тогда, когда награждают медалями.

— Но не это же ты делаешь сейчас?

Долгое время она ничего не отвечала, но затем произнесла:

— Может быть, мсье, кто знает?