Александр I, Мария Павловна, Елизавета Алексеевна: Переписка из трех углов (1804–1826). Дневник [Марии Павловны] 1805–1808 годов - Екатерина Дмитриева

Ваша верная и преданная Сестрица

26 [сентября 1804 года].

Любезный Александр, от всей души благодарю Вас за Ваше столь драгоценное для меня письмо. Не могу передать всего того впечатления, которое оно на меня произвело. Да, мой любезный и обожаемый Братец, Ваш столь внезапный отъезд привел меня в отчаяние, и я едва смогла справиться со своим горем. Мой любезный и очень любимый Братец, Ваше присутствие всегда было счастьем для меня; оно было для меня поддержкой, и я старалась быть Вам поддержкой во всем, а теперь одна мысль о том, что я не скоро увижу Вас вновь, для меня ужасна. Потом я поняла, что Вы уехали, чтобы не причинять мне дополнительную боль нашим прощанием. Из Ваших писем Маменьке[173] я поняла и то, что Вы это обещали Ей. Благодарю Вас от всего сердца за Ваше доброе намерение. Никогда в жизни мне тоже не забыть этого окна, Вашего волнения и шума отъезжающей кареты, который разбил мне сердце, унося с собой все мои сожаления. Вашу драгоценную перчатку я не оставляла ни на мгновение. И сейчас, когда я Вам пишу, я держу ее подле себя и прижимаю к сердцу, видя в ней залог Вашего возвращения, я не оставляю надежды увидеть Вас вновь. Более я не в силах сказать Вам ничего, любезный Друг, примите в дар эту сумку для бумаг, которая исправно мне служила. Целую Вас тысячу и тысячу раз; не забывайте Вашу верную

26 сентября [1804 года].

Нарва.

Любезный Александр! Чем более удаляюсь я от Вас, тем более ощущает мое сердце ПОТРЕБНОСТЬ общаться с вами, мой возлюбленный Брат: окажите же мне величайшую милость – не отвечайте на это письмо, но только не запрещайте мне Вам впредь писать. Мне так радостно сознавать, что мысли мои могут быть заняты Вами, что я могу Вас вспоминать, было бы страшной жестокостью во всем этом мне отказывать. Сегодня я не могла сделать и шага, не испытывая при этом огромной сердечной боли. Отъезд Маменьки был для меня был столь удручающим, что я даже сама не понимаю, как могла вынести этот страшный миг[175]. Ах, любезный Александр! Вы, который увидит Ее уже завтра, сообщите же мне, как чувствует Она себя и действительно ли Она в добром здравии. Мне сообщили по прибытии сюда, что Она неожиданно почувствовала себя плохо, и я не буду спокойна, пока не увижу письма, написанного Ее рукою. Любезный Александр, Ваше письмо так дорого мне, что я его перечитываю по сотни раз в день. Пиво, которое Вы мне презентовали, и сыр, что я нашла в карете, доставили мне за обедом чрезвычайное удовольствие. Любезный и добрый мой Друг, возможно ли, что Вы сами подумали обо всех этих мелочах, столь моему сердцу важных, поскольку исходят они от Вас. Особое чувство, выразившееся у Вас на лице в тот момент, когда Вы передавали мне пиво, словно передалось мне, я почувствовала так же, как и Вы, мой Александр, – разрешите же мне так Вас называть – я почувствовала, что это может быть в последний раз. Как выразить Вам, что ощущала я, держа Вас в своих объятиях? Как мне хотелось бы, Братец, ощутить это счастье как можно быстрее вновь, но только чтобы на сей раз то была встреча, а не расставание. Как я завидую всем тем людям, которые Вас окружают, тем, кто видит Вас, может приблизиться к Вам, тем, кто Вам служит. Я каждый день молюсь Богу, чтобы он даровал мне однажды возможность доказать всю мою привязанность к Вам. Верьте этой молитве, любезный мой Брат, она исходит из самой глубины сердца…

Я не могу удержаться, любезный Братец, чтобы не послать Вам что-нибудь с дороги. Вот хрустальный сливочник, подарок Мишеля[176], которым я уже много лет пользуюсь каждое утро и вечер. Соблаговолите принять его. Это сделает меня очень счастливой. Пользуйтесь им, мой Александр, как пользовалась им я, мне сладостна будет мысль об этом. Любезный мой Друг, как же я благодарна Вам за все те пожелания, которые вы мне адресуете, и за ту дружбу, которой проникнуто каждое слово Вашего письма! Да вознаградит Вас Господь за Вашу доброту ко мне; я же, любезный Александр, еще и еще раз повторяю, что просто не в силах выразить всю ту признательность, которую к Вам испытываю. Ничего не буду говорить Вам о своем путешествии, какая разница, благополучно ли оно протекает или нет, если ради него мне пришлось пережить такие большие утраты. Час, в который вчера мы с Вами расстались, был сегодня, Братец, пережит мною вновь. Не имея ни часов, ни других способов узнать время, я признала роковую минуту, в которую Вы меня покинули, по тому щемящему чувству, кое в этот момент испытала. Принц его ощутил так же, как и я; мы были вместе в карете. Но мне казалось, что я снова у окна, казалось, я снова слышу шум отъезжающей кареты, о Боже! я не в силах продолжать.

Прощайте, мой Александр, целую Вас от всей души и умоляю никогда не забывать Вашу верную

Принц так желал и так просил меня поблагодарить Вас еще раз за все Ваши к нему милости, что мне поневоле еще раз пришлось взяться за перо.

Любезная Мари, добрая моя Сестрица, невозможно описать, что происходит сейчас в моей душе. Именно сегодня я почувствовал, до какой степени Вы мне дороги. – Будьте счастливы – да благословит Вас Всевышний, Вы этого достойны. Вспоминайте иногда о Братце, который любит Вас от всего сердца, никогда не забуду я тот страшный миг, когда мне пришлось оторваться от окна, как сладостно было бы мне остаться там еще на несколько мгновений, прижать Вас еще раз к своему сердцу. Но Маменька потребовала, чтобы я не прощался с Вами. Я должен был повиноваться и скажу даже, что мы это хорошо сделали, но я не могу выразить Вам, чего мне все это стоило и насколько сердце мое было разбито. Лишь в нескольких строках этого письма могу сказать я Вам последнее прости, с которым мне так тяжело смириться. Любезный и добрый мой Друг, сохраните мне Вашу дружбу, она очень для меня важна. Прощайте, любезная Мари, любезная Сестрица; еще раз: будьте счастливы, как Вы того заслуживаете, и не забывайте Брата и Друга, который любит Вас от всего сердца.

______

Тысяча пожеланий Принцу, лучшим моим утешением является для меня мысль о том, что он сумеет сделать Вас счастливой[178].

Я отвечаю на оба Ваших письма, любезнейший мой Друг, моя добрая любезная Мари, и на какие два письма! Ах, любезный мой Друг, та дружба, которой Вы меня одариваете, приносит неописуемую радость моему сердцу; она – единственное мое утешение в настоящий момент: любезный и добрейший Друг мой, как жаль, что сам я не в состоянии выразить всю ту дружбу, какую сердце мое испытывает к Вам! Как отблагодарить Вас по достоинству за всю Вашу нежность, проявления коей я чувствую на себе? Любезная Сестрица, Ваши подарки для меня священны. Этот сливочник и эта драгоценная сумка для бумаг, – то и другое будет служить мне вечно.

Маменька соблаговолила также угостить меня маленьким кусочком миндального печенья, которое Вы ей послали. С каким удовольствием я съел его. Вы спрашиваете, любезный мой Друг, как чувствует себя Маменька. Хвала Всевышнему, я нашел Ее в том добром здравии, какое только позволяет ей Ее состояние. Ах, любезная моя Мари, какая пустота царит сейчас в Гатчине; не могу Вам передать, что я почувствовал, когда мы все собирались у Маменьки, а моей Мари не было среди нас. Обед протекал так, как он протекал и при Вас, и не было мгновения, которое бы о Вас не напоминало, мой любезный Друг. – Так значит, сердце Ваше меня поняло, любезный Друг, когда передавал я Вам фиал с пивом. Никогда в жизни этот миг не сотрется у меня из памяти. Еще раз, моя добрая Мари, простите меня, что я покинул Вас таким ужасным образом, меня самого это заставило страдать даже больше, чем Вас: но что я мог сделать? Маменька потребовала этого от меня перед обедом как жертву, которую я должен был принести ради Вашего здоровья. Мои же намерения были совершенно иными. Я хотел доставить себе последнее удовольствие прижать Вас к своему сердцу, и как же невыносимо тяжело мне было от этого отказаться. Ах, если бы я мог превратиться в собственную свою перчатку, которой Вы с Вашей добротой придаете такое значение[180]. Ваш портрет постоянно находится подле меня, и мне очень хочется сделать Вам подарок, а почему бы не сделать его, раз уж Вы столь добры ко мне? Это всего лишь колокольчик, но из всех предметов, которые меня окружают, он служил мне дольше всего. Вот уже более десяти лет, как он не покидает мой стол. Он не очень красив, но мое намерение заменит и саму красоту. Прощайте, любезный и добрый мой Друг, любезная моя Мари.

Вспоминайте иногда о Брате, любовь которого к Вам не поддается никакому выражению.

____

Извинитесь за меня, любезный мой Друг, перед Принцем, что сам я ему не пишу, но, слово чести, в этом месяце я словно голову потерял[181].