Вся подноготная футбола. АНТИэнциклопедия народной игры (сборник) - Николай Яременко

Беспредел в футболе – явление, увы, уже ставшее нормой. По отношению к болельщикам. По отношению к игрокам.

Неприятный инцидент произошел после награждения победителей традиционного Кубка легенд, проходившего в начале года в московском дворце «Мега-спорт» на Ходынке. После завершения праздничной церемонии на площадку выбежал болельщик, находившийся, как пишут в таких случаях в милицейских сводках, «в состоянии алкогольного опьянения». Сотрудники службы безопасности практически сразу же поймали и скрутили болельщика, после чего увели его в подтрибунное помещение. Спустя некоторое время болельщик брел к выходу с сильно окровавленным лицом. Кому нужна такая жестокость? Пусть и по отношению к подвыпившему. Увы, в наших широтах прав тот, у кого больше прав. Про то, как правоохранительные органы встречают болельщиков-гостей в иных регионах, вообще умолчим.

Беспредел в футболе – явление, увы, уже ставшее нормой.

По отношению к болельщикам.

По отношению к игрокам.

В конце концов, это болельщики. Функционерам от футбола болельщики, как правило, мешают. Правда, иногда если надо, то ими удобно прикрыться. На их мнение, если выгодно, можно сослаться. Но чаще всего болельщик – фактор раздражающий. Но если речь идет не о болельщике, а уже о футболисте?

Признаюсь, о черногорском футболисте Николе Никезиче я мало что слышал. Футбольная общественность услышала о нем только после его видеообращения, где он на внятном русском языке рассказал о том, что происходило в первой половине марта на базе, где тренируется «Кубань». Если вкратце, то суть заявления футболиста сводилась к следующему.

Никезич заключил в марте 2010 года двухлетний контракт с «Кубанью». На поле выходил, результат давал. Но, с точки зрения менеджмента клуба, то, что годилось для первой лиги, уже недостаточно для высшей. И с футболистом решили контракт расторгнуть. Но расторгнуть контракт по инициативе клуба – значит выплатить неустойку, выплатить то, что по-бандитски ты платить совсем не хотел бы. В итоге клуб объявил за год до окончания контракта, что больше в услугах футболиста не нуждается. Правда, разорвать контракт хочет по инициативе самого Никезича. Тот, ясное дело, что-либо подписывать отказался.

Переговоры, долгие, мучительные, с поиском всех устраивающего компромисса – это не для наших футбольных реалий. У нас все проще. Хоть и болезненней. Для одной из сторон.

Сначала футболиста просто отцепили от предсезонных сборов. Из команды официально отчислить его было нельзя. В итоге его не взяли на сборы. Два месяца футболист методично тренировался в одиночестве, нарезая круги по краснодарскому стадиону.

Видя, что Никезич сам уходить не хочет, 7 марта 2011 года тренер команды Николай Хлыстунов предложил футболисту пройти к нему в номер на клубной базе, где неожиданно оставил его с двумя мужчинами весьма крепко сбитой комплекции.

– Будешь подписывать?

– Нет.

Последовал сильный удар по печени.

Второй мужчина снял пиджак, недвусмысленно показав два висящих под ним пистолета в кобуре.

– Будешь подписывать?

Удары следовали один за другим. Никезича избивали и душили двадцать минут, после чего тот подписал все бумаги, элементарно не зная, как спастись.

Было такое на самом деле или нет? Об этой истории мы знаем только со слов самого Никезича. Хотя косвенные улики, что называется, полностью подтверждают эту версию.

И еще один характерный нюанс, характеризующий отношение болельщиков к подобной ситуации. Мы провели в одном из эфиров на «Радио Спорт» голосование с тем, чтобы понять, верят люди в такое или нет. Итог был ошеломляющим: 92 % полностью верят футболисту, и лишь 8 % считают, что это некий агентский заговор с целью получить дополнительные деньги. Когда подавляющее большинство верят в то, что в нашем футболе можно запросто избить футболиста, чтобы вынудить разорвать контракт, комментарии не нужны. Это не иллюстрация геббельсовского «чем нелепее ложь, тем быстрее в нее поверят». Вовсе нет. Это показатель того, что подобные вещи становятся уже обыденностью. Обыденностью и в нашем футболе, да и в нашей жизни вообще. Есть только право сильного. И есть желание, невзирая ни на что, совершить «кидок».

Комментарии остальных действующих лиц отличались изрядной оригинальностью. Президент клуба заявил через пресс-секретаря, что он вообще не в курсе. Тренер Хлыстунов сказал, что в клубе нет двух крепкого телосложения мужчин, и на основании этого можно считать заявления Никезича беспочвенными. Более того, нет у тренера и своей комнаты, своего номера на базе, а значит, некуда было Никезича заводить.

Никезич, кстати, предложил пройти проверку на детекторе лжи вместе с Хлыстуновым. Знаете, каков был ответ тренера? «А я не доверяю электронным приборам»…

И только Сергей Фурсенко вдруг подал голос, сделав уж совсем странное заявление, суть которого сводилась к следующему Мы уже давно (?!) знакомы с обстоятельствами этого дела. «Непонятно, – тут надо цитировать уже дословно, – почему оно всплыло именно сейчас». Сказал Сергей Александрович это на следующей неделе после избиения футболиста. Что в таком случае означает это «уже давно»? С ним что, согласовывались методы разрыва контракта? О чем идет речь? В чем проговаривается главный наш футбольный менеджер? Или у него, как у героя Салтыкова-Щедрина, просто включается в голове какой-то органчик, ведь надо хоть что-то сказать…

Комитет по этике довольно долго решал, что делать с делом Никезича. В итоге принял, по традиции, нелепейшее решение: счесть, что присутствует состав преступления, предусмотренный Уголовным кодексом. А значит, правоохранительные органы должны всенепременно возбудить дело. Было для чего собираться и ломать копья несколько часов…

Справедливости ради скажем, что это далеко не первый случай в российском футболе, когда угрозы физической расправы имели место. Четыре года назад Марко Топич, форвард самарских «Крыльев», покидал клуб и подписывал контракт все с той же «Кубанью» под немалым давлением.

Или вспомним более свежую историю, приключившуюся с камерунским защитником Сержем Бранко, который в октябре 2010 года рассказывал, как отказывался играть договорной матч с ФК «Москва», а Омари Тетрадзе хотел учинить над футболистом расправу, бегая за ним по базе с пистолетом в руке.

Да и с «Кубанью» подобным образом расстался в этом межсезонье не только Никезич, но и серб Сретен Сретенович, который подписал после угроз нелепый документ, по которому должен клубу больше, чем заработает за год в своей новой команде.

Но именно дело Никезича должно было стать своеобразной лакмусовой бумажкой для Комитета по этике: будет проведено справедливое расследование, решатся опустить «Кубань» в дивизион ниже, что в принципе нормами регламента предусмотрено, – значит, есть желание очищать наш футбол. Быстренько найдут виноватых (точнее, назначат виноватых) – значит, все остается по-прежнему.

То, что ничего не меняется, стало ясно уже спустя несколько дней, когда появилась информация, что тренер Хлыстунов и спортивный директор клуба Доронченко отстранены (временно) от работы. Дело получило резонанс отнюдь не всероссийский. Все-таки Никезич обратился и к Платини, и к Блаттеру. Зато теперь Фурсенко может снова включать свой органчик: «виновные найдены», «расследование заканчивается», «мы очищаемся», ну или что придумает его фантазия.

Между тем в стороне как-то остается главное: эта ситуация – чистейшей воды криминал. И истории с декларированием псевдоуспехов российского футбола – лишь фасад, за которым насквозь прогнившие нравы. Почему Комитет по этике решил провести заседание по делу Никезича в закрытом режиме? Это ведь породило больше вопросов, чем ответов. Что именно и от кого на этом обсуждении скрывали? Или там шла неприкрытая торговля?

Строго говоря, Комитет по этике – пока самый громкий провал новых футбольных властей. Наверное, потешаться еще больше можно только над Кодексом чести. Но кодекс – просто декларация. Он абсурден уже хотя бы потому, что к реальной жизни неприменим. А вот Комитет по этике вопросы решать действительно должен. Создававшаяся с такой помпой чуть ли не революционная по своей сути структура на деле вышла не революцией, а пшиком. Допускаю даже, что люди, которые в него вошли, хотят изменить дело к лучшему. Может быть, хочет Александр Мостовой, но он считает возможным участвовать в принятии решений заочно, не выезжая из теплой Испании (и самое главное, что это считают возможным в РФС). Может быть, хочет мой заместитель по «Радио Спорт» Нобель Арустамян, которого мы делегировали в эту структуру с чистым сердцем. Но он – успешный, действующий журналист, и я полагаю, что у него не всегда будет возможность долгими часами принимать участие в бесплодных дискуссиях, которые на выходе оказываются даже без всякого результата. Может быть, хочет изменить дело к лучшему председатель комитета Аллу Дадашевич Алханов. Но он человек занятой, занимающий огромное количество постов и должностей в различных структурах. И любой человек, кто входил к нему в кабинет, знает: перед Алхановым лежит пять мобильных телефонов, каждый из которых звонит не переставая.