Пересмешник - Алексей Пехов

Я постучал в дверь и прождал почти три минуты, пока мне открыли.

— Чэр эр'Картиа? — Бласетт был удивлен до глубины души. — Но разве вы не должны были вернуться во вторник?

— Мои планы изменились, — сказал я, входя в большой полутемный холл. — Опять экономишь электричество?

Он ухмыльнулся:

— Не считаю, что следует платить пиклям излишне много, чэр. Позвольте вашу трость.

Я молча протянул ее и начал разуваться. Слуга крутанул трость вокруг запястья, словно заправский жонглер из цирка-шапито, находящегося в окрестностях Маленькой страны.

— Но-но! — возмутился Стэфан. — Нельзя ли поделикатнее, человече?!

Я передал его слова дворецкому.

— Ах, простите, ваша милость! — подобострастно сказал Бласетт. — Я совершенно забыл, с кем имею честь общаться!

Ему доставляло удовольствие подразнить амниса, особенно если я не возражаю против этого.

— Лучше бы тебе вспомнить, и поскорее! Иначе ты рискуешь лишиться пальцев! — пробубнил Стэфан. — Хватит топтаться на месте! Давай уже! Отнеси меня на подставку. Нет! Не в кабинет, дубина! Я не собираюсь общаться с Анхель сию минуту! В библиотеку. Как, кстати говоря, тут обстановка? Я вновь поработал переводчиком между ними.

— Предгрозовая. Ее милость рвет и мечет.

Мило «беседуя», они удалились, оставив меня в одиночестве. Амнис не шутил насчет пальцев. Однажды один жулик, привлеченный серебром, пытался украсть трость, и живо лишился руки. Старина Стэфан счел, что еще не пришло время менять хозяина.

Слуга обернулся в мгновение ока и помог мне снять пиджак.

— Полли опять наготавливает? — спросил я, принюхиваясь к доносящимся из кухни запахам.

— Она всегда ждет вашего возвращения, чэр.

Бласетт не похож на остальных дворецких, что служат богатым семьям Рапгара. Он не чопорный, не цедит слова, не кажется исполнительным и подобострастно вежливым. Мой слуга — плут, картежник и шулер. Разумеется, все это осталось в далеком прошлом, но старые привычки тяжело изжить. Быстрые, цепкие глаза, ловкие руки и большая сообразительность никуда не делись. Он служит у меня уже больше десяти лет, с тех пор, как какой-то местный барон из Ямы захотел переломать Бласетту кости за паленую игру и бывшему игроку в Княжеский покер потребовались пристанище и защита.

Мой дворецкий невысок ростом, кругл, как воздушный шар, и кажется эдакой булочкой, пышащей румяным энтузиазмом. Его лицо с пухлыми лоснящимися щеками, лукавыми бледно-зелеными глазами и тонкой полоской усов над не менее тонкой верхней губой — живое и подвижное. Несмотря на свою полноту, Бласетт, когда надо, быстр, ловок и проворен, точно охотящийся за коброй магарский мангуст. Одет он обычно несколько небрежно, можно сказать, даже вызывающе — чистая светло-серая рубашка, васильковый галстук с незатянутым узлом, жилет в светлую коричнево-желтую полоску и точно такие же брюки. На носу — золотое пенсне.

Клоун, а не дворецкий. Впрочем, мне нет дела до его гардероба до тех пор, пока Бласетт выполняет свои обязанности. А выполняет он их идеально, и жаловаться мне не на что.

— Я забрал ваш смокинг из чистки, чэр. Прибывшая корреспонденция на вашем столе. — Он шел за мной, отчитываясь о проделанной работе. — Спешу вам напомнить, что завтра у чэры эр'Тавиа день рождения. Двести один год.

— Думаю, будет любезным послать ей цветы.

— Как скажете, чэр. Но прошлый букет она вышвырнула на помойку.

— Это не повод быть невежливым, Бласетт. Возможно, ей не понравились розы. Давай на этот раз попробуем хризантемы. Белые и желтые. В достаточном количестве. Купи их у цветочницы на улице Модисток. И отправь с курьером.

— Что написать в записке?

Я на секунду задумался, изучая в окно пожелтевший сад, за которым скрывалась кладбищенская ограда.

— Ничего особенного. От чэра эр'Картиа с почтением и уважением.

— Старая ведьма этого явно не заслуживает, да простит мои слова чэр. Никогда не забуду, как этот божий одуванчик засветил булыжником в окно обеденного зала. Возможно, мусор — ее рук дело.

— Вы со Стэфаном просто сговорились, — возмутился я, — Очерняете несчастную старуху. Она и мухи не обидит.

— Осмелюсь возразить, чэр. Сто лет назад ваша соседка была замужем за одним из Палаты Семи. Это все знают, и, как говорят, без нее не принималось ни одно важное политическое решение в Рапгаре. К тому же у этой леди есть причины рассыпать на вашем крыльце мусорное ведро — ведь у вас неплохие отношения с господином МакДрагдалом.

— Не вижу связи.

— Она считает, что полковник пнул одну из ее кошек, чэр.

— А он пнул?

— Конечно нет, чэр! — возмутился Бласетт. — МакДрагдал предпочитает пинать только врагов Рапгара. Но попробуйте объяснить это «почтенной» чэре!

Он достал из кармана жилета золотой «Мьядо-хуэр» — мой подарок ему в честь десяти лет безупречной службы. Дворецкий ужасно гордится ка-гаскими часами и всегда находит причину посмотреть на стрелки.

— Приказать подать чай, чэр? Как всегда? В Дубовом зале?

— Да, благодарю. Через полчаса. — Я подумал, что до этого времени стоит сходить в кабинет.

— А что делать с ужином? Не раньше восьми?

— Пожалуй.

— На одну персону? Госпожа Мьяка вновь не придет? — спросил он словно бы невзначай.

— К сожалению, — сухо ответил я.

Прима-балерина национального театра мне давно надоела, на поверку она оказалась скучной и немного вульгарной особой, так что мы разбежались после трех встреч, опечалив всех моих домашних. Слуги все еще тешат себя надеждой, что я найду замену Клариссе и, чего доброго, наконец-то женюсь. Бласетт как-то обмолвился, что дому давно нужна хозяйка. Мне кажется, он сговорился со Стэфаном и Полли.

— Купи мне завтра свежий номер «Времени Рапгара».

— Он будет у вас на столе утром, чэр.

— Это все. Хотя нет. Крыльцо требует уборки.

Дворецкий закатил глаза и, сетуя, что пора поставить капканы на хулиганов, удалился по увешанному охотничьими трофеями коридору.

Я решил, что будет вежливым заглянуть на кухню, поприветствовать Полли. Она всегда рада меня видеть. Войдя в Дубовый зал, я посмотрел на стеклянный потолок, заваленный листьями, сквозь который проникали тусклые, золотистые, нежгучие лучи осеннего солнца.

Когда один из моих предков проектировал этот дом, он пожалел одиноко стоящий молодой дубок и выстроил особняк вокруг дерева. Спустя века дуб вырос, и теперь его ствол торчит прямо посредине зала. На высоте двадцати футов дерево окружает стеклянная крыша, а над ней колышется крона.

Пару раз во время сильных зимних ветров оторвавшиеся ветки падали, разбивали стекло, приходилось делать ремонт, но на дуб я не в обиде. Он такой же член моей семьи, как и остальные немногочисленные жильцы огромного дома. Я лазал по этому дереву еще мальчишкой…