Любовь - Борис Ярне

тамошнем освещении, она была… нет таких слов, чтобы описать, какой она там была, она была просто… в общем, прекрасна. И ведь, понимаешь, – ты же ее видел, – она, конечно же, прекрасна, но ее нельзя назвать королевой красоты. Это между нами, ну, так, объективно рассматривая вопрос, проводя сравнительную характеристику, и оценивая женскую природу. Но, что-то меня молнии били и били.

– В таком обличье вы выглядите, – как вы там сказали? – экстравагантно.

Я скупо улыбнулся и уточнил:

– Я панк.

– Серьезно? – удивилась она. – Я решила, что вы клоун.

– Жизнь она такая…

– Какая?

– Непредсказуемая, вот я увидел вас, и меня ударила молния.

– И вы решили на сегодня отложить ваш обычный, назовем это флиртом.

– Нет, не так! – вспылил я.

– Вы хотите сказать, что сейчас у вас флирт необычный?

– Нет! – протестовал я.

– А что у вас сейчас? – Она продолжала допрос.

– Помутнение рассудка, – признался я.

– Ну, это-то я заметила.

– Вы не так поняли. Я не флиртую с вами. Я вами… – я потух. «Девочка?»

– Восхищаюсь, – подсказала девочка.

– Восхищаюсь, поверьте мне!

Она улыбнулась.

– Будете вино? – предложила она.

– С удовольствием. – Я выдохнул нарастающее напряжение.

Она подозвала официанта. Тот разлил какое-то дорогущее вино в такие длинные бокалы. Она пригубила. Я выпил все залпом. У официанта глаза на лоб полезли.

– Принесите, пожалуйста, молодому человеку что-нибудь покрепче. У него сегодня был тяжелый день, – попросила она официанта.

– Что изволите? – спросил официант.

– Водки, – не задумываясь, ответил я.

Она рассмеялась.

– Будьте добры, – попросила она официанта.

– Так как зовут вас? – спросил я.

– Эмма, – ответила она.

– Какое редкое и красивое имя, – сказал я, – а что оно означает?

Она хитро улыбнулась и проговорила:

– Драгоценная.

– Боже, я так и знал!

– Действительно?

– Предполагал.

Я выпил стаканчик и стал раскованнее.

– Так что же, вы так и будете здесь сидеть? Солнце садится. Вам пора на охоту на ваших цыпочек, – проговорила она.

Я не знал, как ей признаться в том, что с молодости я только этим и занимался. Ну, не касалась меня эта, как ее, стрела Амура, или промахивались они все время. Тридцать шесть лет. Больше половины жизни… а я никогда никого не любил. Никогда не била меня молния. Что произошло – не знаю. Что я в ней такого увидел – не понимаю. Как это происходит? Живешь, живешь, ни о чем не думая, или постоянно думая, как ты, об одном и том же, доживая до тридцати шести лет. Тридцать шесть лет! Ты только вдумайся в это число? Ведь столько всего можно было сделать? На любом фронте. Ведь, когда рядом с тобой такая Эмма, можно горы свернуть! Я это и намерен сделать. Еще не придумал как, но сделаю. А ведь многие такой путь начинают лет в двадцать, вон, как наш Лёня – четверо детей. Что с нами не так? Со мной что не так было? И ведь никому из тех, с кем я встречался, и в голову не могло прийти, что я могу быть мужем и отцом семейства. Семья, брак! Да я бежал, как от огня, как только слышал эти ужасные слова! А тут… Я начал по-другому смотреть на мир, на жизнь. Для меня все перевернулось в один миг. Я не мог представить остаток своих дней без нее. Но, как это ей сказать? Она такая… такая… Девочки нет.

Ну, так вот. Она сказала, что уже поздно, у нее процедуры какие-то, и нам пора проститься.

Я замер. Я не знал. Я…

– Мы можем завтра с вами встретиться? – Это уже три рюмки.

Она улыбнулась и так… как-то так лукаво спросила:

– Без флиртов?

– Клянусь, больше никаких флиртов! – воскликнул я.

– Тише, тише. Хорошо. Вечером, в шесть, в кафе на набережной. Только оденьтесь приличней, а то вас так и туда не пустят.

– А вы честно придете? – наивно спросил я.

– Вам сорок лет, вы говорите?

– Чуть меньше.

– Как мальчишка, – улыбнулась она. – До завтра, спасибо за необычно проведенный вечер. – Она встала и ушла.

Мое сердце колотилось всю ночь, под утро оно тарахтело. Днем я не находил себе места, но старался не пить… много. С трех часов меня начали колошматить молнии. На местном рынке я купил то, что мне продали под знаком «приличнее», и в пять вечера я уже был в кафе.

Она была в другом наряде. Но это не важно. Она пришла!

Не могу спокойно вспоминать тот вечер, я вел себя как медведь. Очень скоро мой приличный костюм перестал быть таковым. Я все пытался за ней ухаживать, но у меня никак не выходило. Все валилось из рук. Она смеялась без умолку.

– Да, над вами нужно поработать, – строго произнесла она и тут же добавила: – Как с девочками?

– Клянусь, я больше никогда! – И упал на колени… черт! вместе со столом.

У нее началась истерика – она смеялась и не могла остановиться.

Мы пересели за другой столик и на меня нашло:

– А как вы надо мной будете работать?

– Это уж я решу.

– Для того чтобы я ухаживал только за вами?

Она промолчала. А меня понесло! Я… меня будто подменили. Меня что-то рвало и метало изнутри, я сходил с ума!

– Я готов всю жизнь ухаживать только за вами, Эмма. Клянусь! – И снова упал на колени и… мать вашу, снова вместе со столом.

Ты не представляешь, что с ней творилось. Она отошла в тень, чтобы отсмеяться вдоволь.

Третий стол. Она отсела подальше.

– Вы согласны на то, чтобы я ухаживал за вами и только за вами? – настаивал я.

– Да? И надолго вас хватит? – поинтересовалась Эмма.

– Для вас, на вас меня хватит… на всю жизнь, – гордо ответил я, и меня так шарахнуло молнией, что в глазах помутилось, и я чуть не свалился со стула.

– Звучит смело, – вполне серьезно сказала она.

И тут я поплыл. Действительно. Не зря так шарахнуло. Но, после того как я выплыл, я взлетел. Мне казалось, что я вижу все Средиземное море, всю Турцию. Что делать, когда я приземлюсь? Меня трясло.

– Как вам местная кухня? – зачем-то спросила она.

– Вы прекрасны! – Меня накрывало уже цунами.

Эмма рассмеялась.

– Я о кухне?

– Да плевать мне на кухню… ой, простите. Я хотел сказать, что с вами любая кухня прекрасна.

Я не увидел, но почувствовал, что она покраснела.

– Так как вы смотрите на то, чтобы я ухаживал за вами до конца жизни?

Эмма промолчала.

– Вы не ответили, – тут же добавил я.

– Были бы вы серьезней, ответила. Но, вы сами-то понимаете, что предлагаете?