Мастер. Размышления о преображении интеллектула в просветлённого - Бхагаван Раджниш

Моя симпатия — не с Да Хуэем. Моя симпатия — с теми людьми «безмолвного озарения» чань. Они — самая соль земли.

— Хорошо, Маниша?

— Да, Мастер.

4. ДОВЕРИЕ

Возлюбленный Мастер,

Активно старайтесь очистить свой ум, тогда вы не собьетесь с пути; если вы не собьетесь с пути, правильное осмысление возникает само собой. Когда правильное осмысление возникает само, внутренняя истина адаптируется к явлениям; когда внутренняя истина адаптируется к событиям и вещам, события и вещи сливаются со своей внутренней истиной. Когда явления сливаются со своей внутренней истиной, вы накапливаете силу; когда вы чувствуете накопление, это дает вам власть для изучения пути. Достигая власти, вы накапливаете неограниченную силу; накапливая силу, вы приобретаете неограниченную власть.

Эти вещи могут быть усвоены блистательными, сообразительными людьми, но, если вы полагаетесь на свою блистательность и остроту ума, вам не удастся продержаться долго. Легко проницательным и смышленым людям войти, но трудно удержаться. Это из-за того, что обычно их вхождение не очень глубоко и власть ограничена. Стоит разумным и сообразительным услыхать, как духовный друг касается этого вопроса, как их глаза немедленно оживляются, и они уже пробуют достичь понимания с помощью своего различающего интеллекта. Подобные люди сами создают себе помехи и никогда не достигнут момента пробуждения. «Когда дьяволы извне накличут беду, этому еще можно пособить»; но эта опора на интеллектуальное различие держится лишь до поры до времени: «Когда собственная семья создает бедствие, то его уже не отвратить». Вот это и подразумевал Юн Цзя, когда сказал: «Потеря богатства дхармы и утрата добродетели — все это берет свое начало от различающего интеллекта ума».

Заграждение пути умом и его концептуальным различением — хуже, чем ядовитые змеи и свирепые тигры. Почему? Потому что ядовитых змей и свирепых тигров можно избежать, в то время как разумные люди делают концептуальное различение ума своим домом, так что не бывает ни единого мгновения — ходят они, стоят, сидят или лежат, — чтобы они не имели дел с ним. С течением времени, не видя того и не отдавая себе в том отчета, они становятся одним целым с ним — и не потому, что они хотят этого, а потому, что с безначального времени они придерживались этой единственной маленькой дороги, пока она не стала укатанной и привычной. Хоть они и видят ее временами и желают сойти с нее, однако не могут. Потому-то и говорится, что ядовитых змей и свирепых тигров еще можно избежать, но от концептуального различения ума вам, поистине, сбежать некуда.

Огромная проблема с такими людьми, как Да Хуэй, — это их собственный интеллект. Даже если они и высказываются против интеллекта, это не что иное, как их собственный интеллект. Интеллект способен вызывать иллюзию того, что вы выходите за пределы интеллекта, но эта иллюзия может быть легко обнаружена.

То, что Да Хуэй говорит в этих сутрах, он, очевидно, услыхал из очень верного источника. Но сам он только интеллектуал; поэтому все то, что проходит через его интеллект, изменяет свою форму. Эта перемена так неуловима, что, если человек не стал просветленным сам, он никогда не заметит, где интеллект обманул его.

Прислушайтесь к тому, что он говорит: Активно старайтесь очистить свой ум. Кто вы? Знаете ли вы самого себя как нечто отличное от ума? Если вы знаете самого себя как нечто отличное от ума, то ум уже очищен. Вопрос активного старания очистить свой ум и не возникает. Ум есть, потому что вас нет; вы крепко спите, вы не бдительны. Темнота есть, потому что вы не принесли ни единой свечи, — а всего лишь небольшой свечи достаточно, чтобы рассеять огромную темноту. Вот как ум превратно истолковывает — и, тем не менее, чувствует, что вы идете по верному пути.

Просветленный человек может сказать вам: «Рассейте всю темноту». Но единственный путь рассеять темноту — это принести свет. Интеллектуал поймет, что разгонять темноту означает бороться с темнотой, выбрасывая ее из дома. Но разве удастся вам опорожнить свою комнату от темноты, просто вынося ведра, наполненные темнотой? Единственным, чего вы достигнете, будет чудовищное расстройство, усталость, отвращение ко всей этой затее. Но если бы у вас было понимание того, что это не от ума, но из-за его пределов... Такое понимание приходит только благодаря медитации, а этот человек не говорит о медитации вообще.

Только благодаря медитации тот ваш внутренний свет, который бездействовал, становится вдруг активным и живым. Это вечный источник света. Раз есть свет, темнота автоматически рассеивается. Даже сказать «рассеялась» — неправильно, потому что темноты не существует: это только отсутствие света. Темнота не имеет своего собственного существования; поэтому вы ничего не можете делать непосредственно с ней. Всякий раз как вы хотите заняться темнотой, вам придется делать что-то со светом. Если вам нужна темнота, выключите свет. Если вам не нужна темнота, включите свет. Но вы можете действовать только со светом, потому что свет имеет позитивное существование. Темнота — это просто отсутствие света; и таково же состояние нашего ума.

Ум — это ваше отсутствие. В тот момент, когда вы присутствуете, ума нет.

Поэтому абсолютный акцент всех будд всех веков был вот таким: «Придите к сознанию, станьте присутствием, и уже не будет места для ума и всех его составляющих: алчности, гнева, заблуждения, грез, галлюцинаций, амбиций — всей этой груды».

Если вы начинаете слушать таких людей, как Да Хуэй, и работаете в соответствии с их идеей, вы попадаете во все большую и большую неразбериху. Он говорит: Активно старайтесь очистить свой ум. Он дает вам неверное направление без малейшего намерения повести вас по неверному пути. Но намерения не существенны. Существенно, в истинном ли направлении дано указание.

Ничего не может быть сделано непосредственно с помощью ума.

Он говорит: «Активно старайтесь очистить свой ум, тогда вы не собьетесь с пути»; но первое условие не может быть исполнено. Вы будете двигаться неправильно все время. Но он допускает, что первое условие можно осуществить.

Ни один просветленный никогда не говорил, что вы можете делать что-нибудь непосредственно с помощью ума, но, допустив такую идею, он продолжает и продолжает... тогда вы не собьетесь с пути; если вы не собьетесь с пути, правильное осмысление возникает само. Опять-таки, это осмысление.

Медитация — это не осмысление.

Медитация — это состояние не-ума.

Осмысление — это все еще разумность. Вы можете быть очень разумны — это не означает, что вы знаете медитацию. Великий современный британский философ Джоад был глубоко взволнован идеями Георгия Гурджиева и его ученика, доктора философии Успенского. Он был болен, когда читал книгу Успенского об учении Гурджиева. Он был одним из великих философов века.

Джоад говорил одному из своих друзей: «Я слыхал, Успенский в Лондоне, но я не в достаточно хорошем состоянии, чтобы пойти и поговорить с ним. Доктора велят мне отдыхать в постели. Но я не могу ждать, потому что может быть, что я просто отсчитываю свои последние дни, любой день может стать последним. Сходите к Успенскому и объясните ему мое положение... и если он сможет прийти, это будет очень любезно с его стороны. Я хочу поговорить с ним, потому что мне не понятно, что такое не-ум. За пределами ума я не могу помыслить ничего».

Джоад всю свою жизнь работал умом, и он знал, что такое ум, но он никогда не выходил за его границы. «На самом деле, — говорил он другу, — люди, которые идут за пределы ума, отправляются в приют для умалишенных. Мы говорим, что сумасшедшие люди не в своем уме! А этот странный человек, Гурджиев, продолжает говорить о не-уме. Пойдите и уговорите Успенского! Быть может, зная мое имя, он и придет».

Успенский пришел, и Джоад сказал ему: «Я не могу понять вообще, что такое этот не-ум. Я могу понять ум, я могу даже понять осмысление, но не-ум просто за пределами моего восприятия».

Успенский сказал: «Это самое простое дело. Я сижу здесь. Вы просто закройте глаза и помните одну вещь: все то, что проходит перед вашим внутренним взором, есть ум, а то присутствие, перед которым проходит ум, есть не-ум».

Джоад еще никогда не делал ничего подобного. Он закрыл глаза... полчаса прошло, час прошел, а его лицо выглядело так спокойно, так безмятежно. У Успенского было еще одно свидание, поэтому он разбудил его и сказал: «Прошу прощения, что беспокою вас, — вы ушли действительно глубоко».