Програмерзость - Алан Фостер

Вдобавок к этому длинному стат-списку имелось и несколько вит-клипов. Уединившись в своем тесном кабинетике, Карденас вновь и вновь прокручивал их. Записи, сделанные при слежке и в зале суда, показывали высокого, весьма загорелого субъекта чуть моложе инспектора, с коротко стриженными очень белыми волосами, мускулистым торсом и маленьким ртом с плотно сжатыми губами, открывавшимся только для речи. Он никогда не улыбался, не хмурился, и вообще его лицо никогда ничего не выражало. Особенно интересны были виты, сделанные в зале суда. Моккеркин обладал одним из тех голосов, которые традиционно именовались «ядовитый язык». Даже его небрежные реплики «в сторону», предназначенные своим адвокатам или сторонникам, бывали пропитаны ядом. А его блиставшие удивительной эрудицией выступления на свидетельском месте отличались тем высокоразвитым чувством сарказма, которое сделало бы честь любому политическому доке из лагеря правых. Сразу делалось ясно, откуда у него взялось прозвище, одинаково популярное и среди блюстителей порядка и среди представителей преступного мира.

Карденасу на протяжении его карьеры довелось познакомиться не с одним антиобом. Он знал Маленького Наполеона и Типо Репо. А также Фрегадо Фредди и Асину Ноги, Марианну Молто и Джонни Полморды, «Молнию» и Гразо Карлоса. И к этому длинному перечню антиобов можно было теперь добавить Клеатора Моккеркина — или же Моккера, Насмешника. Именуемого для удобства просто Моком. Подходящее прозвище, решил инспектор, вновь прокручивая вит-файл. Столь отталкивающий антиоб, он действовал весьма успешно и представлялся опасно умным. Не из тех, кому захочешь встать поперек дороги. Сбежав с его женщиной, с его дочерью и его деньгами, бывший помощник Моккера Уэйн Бруммель проявил изрядное мужество.

Или исключительную глупость.

Сколько в этом плане было задумано Бруммелем-Андерсоном, гадал Карденас, а сколько Сурци Андерсон-Моккеркин? Если хочешь успешно избежать внимания такого субъекта, как Моккеркин, для этого потребуется время и хорошо разработанный план. А бывшая жена Моккеркина была по всем отчетам достаточно привлекательной и умной, чтобы сбежать без всякой помощи. Хотела ли она приобрести немного дополнительной защиты для себя и дочери или действительно была влюблена в несчастного Бруммеля? Ответить на этот вопрос могли только два человека. Один из них был убит, выкачан и одракулен, а другая серьозо завихряла.

Для уклонения от длинных рук и мастерства Мока им, вероятно, потребовалось изрядно поездить. Карденас подозревал, что, сверься он с записями налогового инспектора, обнаружилось бы, что семейство Андерсон не очень долго занимало свое недавно разрушенное жилище. Он пока не знал, сколько именно времени эта троица пробыла в бегах. Но узнает. И, несомненно, смена места жительства совпадала с соответствующим изменением личности.

Единственное, чего он не мог определить из доступной информации, так это характер деятельности покойного Андерсона-Бруммеля. Тот был промоутером, спору нет. И промоутировал он самого себя. Успешно промоутировался в доверие к Сурци Моккеркин, промоутировался в пропавшие деньги Мока и промоутировался, как минимум, в полдюжины противозаконных банков органов здешнего сегмента Полосы, где его разные спешно присвоенные части тела пойдут за хорошую цену. И, как знал Карденас, такой тип, как Моккеркин, не удовольствуется смертью одного лишь Бруммеля. Мок не успокоится, пока к нему не вернутся отсутствующие компоненты его беглой семьи. Если такое случится, то Катла Моккеркин, вероятно, останется невредимой. Во всяком случае, физически.

Инспектор не стал размышлять, чем такое решение вопроса может обернуться для Сурци Моккеркин. Он имел дело со многими субъектами вроде Клеатора Моккеркина и потому не питал никаких иллюзий насчет того, как подобные люди поступали с предавшими их женщинами. Севамериканской Федеральной Полиции требовалось побыстрей найти эту Сурци и ее дочь, пока их не настигли приспешники Мока. Очень жаль, размышлял инспектор, что эти покамест неизвестные и неопознанные личности не вошли в покинутый дом Андерсонов, опередив их с Хаяки.

И мать с дочерью теперь снова в бегах. На сей раз они, надо полагать, убегают лишь вдвоем. Он сомневался, чтоб столь ловкая особа, как Сурци Моккеркин доверилась более чем одному постороннему. И раз теперь служивший им буфером мужчина исчез, ей придется делать все самой. Что же касалось Катлы, то в дополнение ко всем ее талантам, о которых Карденас уже узнал, он добавил такое качество, как способность быстро восстанавливать физические и душевные силы.

Покуда он предавался раздумьям, созерцая переливающиеся над противоположной стороной стола глубины ящичного туннеля, в нижнем правом углу его возникла записка. Его хотел видеть капитан. Карденас улыбнулся. От внимания Пэнгборна ускользало очень немногое. И чем выше профиль дела, тем больше свербело в заднице у начальника инспектора. А уж если он следил за ходом этого дела, то тогда, должно быть, чесался, как безумный.

Он сохранил пополненное макросье, закрыл вит и направился вверх по лестнице.

У Шона Пэнгборна был свой кабинет. Не тесный закуток, не подраздел сектора этажа, занятого многими разными службами, а настоящий кабинет. Благодаря его местонахождению на предпоследнем этаже штаб-квартиры Ногалесского Отделения Федеральной Полиции (верхний этаж окружала со всех сторон броня, и он отводился под отдел баллистики и подразделение быстрого реагирования), визитер мог видеть оттуда половину поперечного сечения Полосы, устремиться взглядом мимо одетых в зелень кодо и небоскребов с расположенными в них конторами, мимо деловито гудящих макиладор и торговых галерей и помечтать о прохладных водах Калифорнийского залива.

Инспектор расположился в кресле. К Пэнгборну он относился с симпатией, и симпатия была взаимной. У них было много общего помимо возраста и опыта. Хотя бы то, что ни тот, ни другой не были целиком изначальными. Оба щеголяли замененными частями: у Карденаса это были глаза, а у Пэнгборна часть уха и другие, более чувствительные участки, о которых все знали, но остерегались даже намекать в его присутствии. Оба являлись старшими федералами и одинаково понимали справедливость и несправедливость и то, что иногда, наверное, можно сделать для устранения последней.

Однако ни тот, ни другой не относились к числу невинных младенцев. Они знали, что не могут уничтожить зло, а в состоянии лишь уменьшить его. На Полосе иногда хватало и этого.

— У меня есть для тебя траба-джоб, Анхель. — Пэнгборн изучал взглядом подвешенный в воздухе справа от него экран. С того места, где сидел Карденас, он не мог различить подробностей. — В Санхуане. Филиал «Макровенди ЕУ», Милан, — знаешь такую фирму? — орет благим матом, оттого что кто-то спаззует половину их новых моллисфер прежде, чем те успевают вставить в их новые чувственники. Поскольку их органические копатели ничего не нарыли, они пришли с протянутой рукой, моля о помощи низких федералов. — Он махнул рукой сквозь экран, временно исказив слаженную ауру. — Я подумал, что тебе, возможно, захочется провести несколько дней на побережье. Пораскапывай немного для «Макровенди», отыщи их компрометатора, запроси пару ордеров. Департаменту никогда не помешает немного хорошего пиара.

Карденас недоверчиво улыбнулся.

— Если тебе все равно, Шон, то я предпочел бы остаться здесь и разобраться с тем, над чем работаю прямо сейчас.

Пэнгборн, нахмурившись, велел экрану убраться. В ответ на устную команду паривший у него над столом информационный призрак исчез.

— Чинга, Анхель. Половина народу в Департаменте знает о задании для «Макровенди», и в последнюю пару дней они все как один целовали мне начу, пытаясь получить его. — Он экспансивно взмахнул рукой. — И вот я подношу его тебе на блюдечке, а ты мне в ответ, мол, спасибо не надо.

Карденас пожал плечами. Когда надо, он умел расходовать слова столь же скупо, как и креды из своего жалования.

— Это ни ответ, ни объяснение. — Раздраженный Пэнгборн вызвал экран на другой стороне стола. Отдавая ему команды, он, прищурившись, внимательно изучил взглядом результаты. Через пару минут снова повернулся к визитеру, так и не убрав занимающий виртуальное пространство сбоку от стола вызов.

— Скажи мне, Анхель: чего такого особенного в этом деле? Допускаю, в него вовлечено несколько интересных персонажей, но детали предполагают, что объяснения-то банальные. Жена сбегает, прихватив изрядную долю денег мужа, с одним из его партнеров и с их ребенком. — Он бросил короткий взгляд на экран. — Разумеется, учитывая послужной список этого куло Моккеркина, было б очень даже неплохо пришить ему что-нибудь. Но это же работа и слежка для новичков, сбор новых сведений и простое сложение. С этим может справиться любой младший сотрудник.