Красная книга сказок кота Мурлыки - Марсель Эме

— Послушай, старина, отложи-ка ты свои книжонки и давай-ка сыграем во что-нибудь!

— Он совсем с ума сошел! Будто у меня на это есть время…

— В «колечко, колечко, выйди на крылечко», ну хоть полчасика, ну пять минуток!

Иногда белый вол поддавался на уговоры, вырвав у Рыжего обещание, что тот даст ему потом спокойно позаниматься. Но, вечно поглощенный своими мыслями, он играл плохо и, как правило, сдавался. Случалось даже, что это выводило Рыжего из себя, и он очень злился, говоря, что Белый нарочно проигрывает.

— Всякий раз ты сбиваешься, и с первого же раза. Ты что, не знаешь, что такое крыльцо, ты, такой ученый? А если знаешь, почему говоришь: «Крылечко, крылечко, выйди на колечко»? Не очень-то ты хорошо соображаешь, как я погляжу.

— Не хуже твоего, — отвечал Белый, — только я не способен принимать всерьез всякие глупости и этим горжусь.

Игры их по большей части заканчивались взаимными оскорблениями, если не пинками.

— Ну и манеры! — сказала им Маринетта, застав их однажды вечером в разгар ссоры. — Вы не можете разговаривать повежливее?

— Это он виноват, вынудил меня играть с ним в «колечко, колечко, выйди на крылечко».

— Да нет, это все он! С ним и пошутить нельзя!

Дошло до того, что они не могли больше выносить друг друга, и упряжка стала из рук вон. Белый вол, день ото дня все более рассеянный, пятился, когда надо было идти вперед, тянул направо, когда надо было налево, а Рыжий на каждом шагу останавливался и хохотал во все горло или оборачивался к хозяину, предлагая разгадать какую-нибудь загадку.

— Две ноги на трех ногах, а четвертая в зубах. Что это такое?

— Пошли, пошли, мы здесь не для того, чтобы глупости болтать. Н-но!

— Да, — хохотал рыжий вол, — вы так говорите, потому что не знаете ответа.

— И знать не хочу. За работу!

— Две ноги на трех ногах — это совсем нетрудно.

Хозяину приходилось бить его кнутом, чтобы заставить работать, но тогда останавливался другой вол, раздумывая, верно ли, что прямая линия есть наикратчайшее расстояние между двумя точками, а Наполеон — величайший полководец всех времен (случались дни, когда он решал этот вопрос в пользу Цезаря).

Фермер огорчался, что его волы теперь совсем не работники, и грустно глядел, как один тянет вкривь, а другой — вкось. Иногда целое утро они прокладывали одну борозду, а после обеда вновь принимались за нее.

— Эти волы с ума меня сведут, — говорил он, приходя домой. — Ах, если б можно было их продать, но ведь о продаже Белого нечего и мечтать, он все худеет и худеет. Ну а если я избавлюсь от Рыжего, который тоже стал никудышным, что мне делать с одним-единственным волом?

Дельфина и Маринетта испытывали угрызения совести, слушая все это, но очень радовались, что ни одного из волов мяснику не продадут.

Они и не знали, что Белый, не умевший держать язык за зубами, все испортит.

Однажды вечером, вернувшись с поля, Рыжий играл с девочками в «выше ноги от земли» во дворе фермы. Вообще-то он не взбирался ни на дно перевернутой кадки, ни на верхнюю ступеньку лестницы во дворе, ни на бельевой бак. Для этого он был слишком большим. Но его — по уговору — уже нельзя было осалить, если он успевал поставить копыто хотя бы на краешек. Хозяин неодобрительно глядел на эти забавы.

Когда большой рыжий вол коснулся копытом края колодца, изображая, что забрался на него, хозяин резко потянул его за хвост и сердито сказал:

— Кончил валять дурака? Нет, вы только посмотрите, как этот болван развлекается!

— Ну и что, — сказал вол, — уж и поиграть нельзя?

— Я разрешу тебе играть, когда работать будешь как следует. Иди в хлев.

Потом он увидел белого вола, ставившего опыт по физике в чане, из которого только что пил.

— И тебе тоже советую быть поприлежнее, — сказал хозяин. — Уж я найду средство заставить тебя работать! А пока и ты иди в хлев! Ну на что это похоже — возиться в воде? Проваливай отсюда!

Белый вол, раздраженный тем, что прервали его опыты, а еще более того оскорбленный хозяйским тоном, решил дать отпор:

— Я еще допускаю, что вы могли так грубо разговаривать с волом невежественным, вроде моего коллеги, — эти существа другого языка и не понимают. Однако с таким волом, как я, с ученым волом, следовало бы обращаться иначе.

Подошедшие поближе девочки делали знаки, чтобы он прикусил язык, но Белый продолжал:

— Так вот, говорю я, с волом, сведущим в науках, изящной словесности и философии…

— Как? Вот уж не знал, что ты такой образованный…

— Тем не менее это так. Я прочел больше книг, чем вы прочтете за всю свою жизнь, и знаю гораздо больше, чем все вы, вместе взятые. Неужели вы считаете, что столь выдающемуся волу к лицу заниматься полевыми работами? И полагаете, что место философии — у плуга? Вы ругаете меня за плохую работу в поле, но ведь я создан для дел более важных!

Хозяин слушал внимательно, время от времени качая головой. Девочки думали, что он очень сердит и, конечно, когда Белый расскажет все, рассердится еще больше, и им было очень не по себе, но вдруг они услышали, как отец сказал:

— Что же ты раньше мне ничего не говорил? Если бы я знал, то уж, будь уверен, не заставил бы тебя заниматься такой тяжелой работой: я слишком уважаю науку и философию.

— И изящную словесность, — добавил вол. — Вы, похоже, забыли про изящную словесность.

— Разумеется, и изящную словесность тоже. Кончено, пусть будет так: отныне ты остаешься дома для завершения образования в полном покое. Я больше не хочу, чтобы ты отрывал от сна часы для чтения и раздумий.

— Вы замечательный хозяин. Чем отблагодарить вас за великодушие?

— Заботой о своем здоровье. Наука, философия и изящная словесность хороши, когда они пышут здоровьем. Теперь твое дело — учиться, есть и спать. А Рыжий будет работать за двоих.

Вол не уставал восхищаться таким хозяином и нахваливал его за ум, а девочки гордились отцом.

Только рыжему волу радости не было.

Впрочем, он тоже приноровился к новым порядкам, и, хотя работал он не безупречно, ему все-таки легче было тянуть лямку, чем прежде, когда его собрат по рассеянности или просто назло портил ему всю работу.

Что до белого вола, то он, можно сказать, зажил совершенно счастливо.

Решительным образом он сосредоточился на философии, и так как свободного времени у него было хоть отбавляй, а корм был преотличный, мысли его текли безмятежно. Он нагуливал все больше жира и выглядел отменно. Как раз к тому времени, когда вол создал очень стройную философскую систему, хозяин заметил, что он прибавил семьдесят пять килограммов, и решил продать его мяснику вместе с рыжим волом. По счастью, в тот день, когда он отвел волов в город, большой цирк разбил шатер на центральной площади. Владелец цирка, проходя мимо, услышал, как белый вол разглагольствовал о науке и поэзии. Подумав, что ученый вол пригодится ему в цирке, он предложил за него хорошую цену. Вот тут-то рыжий вол и пожалел, что не стал учиться.

— Возьмите и меня, — сказал он, — я, правда, не ученый, но знаю забавные игры и смогу смешить публику.

— Возьмите его, — попросил белый вол, — это мой друг, я не могу с ним разлучиться.

После некоторых колебаний владелец цирка согласился купить и Рыжего, и жалеть об этом ему не пришлось, потому что волы имели большой успех.

Назавтра девочки пришли в цирк и хлопали своим друзьям, показавшим замечательный номер. Им было чуть-чуть грустно думать, что они видят волов в последний раз, и даже Белый, который раньше только и мечтал о путешествиях для расширения кругозора, едва удержался от слез.

Родители купили другую пару волов, но девочки уже не собирались учить их читать: теперь они знали, что волам грамота ни к чему (разве что посчастливится устроиться в цирк!) и что самые прекрасные книги сулят им самые ужасные беды.

задачка

Родители прислонили мотыги к стене, открыли дверь в кухню и остановились на пороге. Сидя рядышком спиной к ним, Дельфина и Маринетта корпели над своими черновиками. Они грызли ручки и болтали под столом ногами.

— Ну как? — спросили родители. — Решили задачку?

Девочки густо покраснели и вынули ручки изо рта.

— Нет еще, она трудная, — ответила Дельфина, стараясь разжалобить родителей. — Учительница предупреждала нас.

— Раз учительница задала, значит, вы можете ее решить. Но с вами всегда одно и то же. Играть — вы тут как тут, а вот работать не заставишь, да и головы у вас плохо варят. Хватит, дальше так не пойдет. Тупицы несчастные, в десять лет задачку не могут решить!