Комплекс хорошей девочки (ЛП) - Кеннеди Эль

— Куп! — зовет кто-то с рабочей площадки. — Ты идешь в бар или как?

Он оглядывается через плечо.

— Идите без меня.

Знакомый смех щекочет нам спины. Я рада, что коллеги Купера не видят моего лица, потому что я совершенно уверена, что краснею.

— Зачем тебе нужно было это делать? — ворчу я.

— Что делать? Сказать им, что я не пойду в бар?

— Да. Теперь они подумают, что ты остался, чтобы трахнуть меня на пляже или что-то в этом роде.

Он издает глубокий смешок.

— Я гарантирую, что они так не думали. Но теперь это так. Хочешь потрахаться здесь или нам лучше пойти под пирс?

— Иди в бар со своими маленькими друзьями, Куп. У тебя будет больше шансов переспать там, чем здесь.

— Неа. Мне хорошо там, где я есть. — Он поднимает руку и проводит ею по своим темным волосам, и я не могу не смотреть на его бицепсы.

— Так вы, ребята, ремонтируете этот ресторан? — Я заставляю себя перестать пялиться на его очень сексуальные мышцы. — Похоже, это огромная работа.

— Так и есть. И как только мы закончим с этим, нам нужно будет отремонтировать еще около полудюжины зданий. — Он машет своей рукой в сторону набережной, подчеркивая разрушения, оставленные ураганом.

— Тебе нравится работать на стройке?

Он медленно кивает.

— Да. Мы с Эваном работаем в компании нашего дяди, так что нам не приходится иметь дело с каким-то придурковатым боссом, который пытается нас обобрать или выполняет некачественную работу, чтобы сократить расходы. Леви — хороший человек, справедливый. И я всегда хорошо работал своими руками.

Я сглатываю. В его тоне нет явного намека, но будь я проклята, если мой взгляд не переместился на его руки. Они сильные, большие, с длинными пальцами и мозолистыми ладонями. Никакой грязи под ногтями, даже после целого дня физического труда.

— А что насчет тебя, принцесса? — Он с любопытством наклоняет голову.

— А что насчет меня?

— Это второй раз, когда я подхожу к тебе и вижу это выражение на твоем лице.

— Какое? — Видимо, я просто повторяю все, что он сейчас говорит. Но напряженность в его глазах вызвала прилив беспокойства.

— Выражение, которое говорит, что ты хочешь большего.

— Я хочу большего…И чего же я хочу?

Он продолжает изучать меня.

— Я не знаю. Просто большего. Это как… смесь скуки, неудовлетворенности, разочарования и тоски.

— Это много дерьма, упакованное в один взгляд, — шучу я, но теперь мое сердце бьется быстрее, потому что он в значительной степени подвел итог. Таково было мое душевное состояние с тех пор, как я поступила в колледж. Нет, даже дольше — осмелюсь сказать, всю мою жизнь.

— Я ошибаюсь? — грубо спрашивает он.

Наши взгляды встречаются. Желание довериться ему настолько сильно, что мне приходится прикусить кончик языка, чтобы сдержаться.

Внезапно, среди грохота волн и криков чаек, я слышу слабый визг.

— Ты это слышал? — Я оглядываюсь в поисках источника болезненного, отчаянного шума.

Купер хихикает.

— Перестань пытаться отвлечь меня. Серьезно, ты что, не слышишь?

— Что слышал? Я не…

— Тссс! — приказываю я.

Я прислушиваюсь, пытаясь услышать еще что-то. Становится темнее, огни променада догоняют сгущающиеся сумерки. Раздается еще один визг, на этот раз громче.

Я вскакиваю на ноги.

— Ничего там нет, — говорит Купер, но я игнорирую его и иду на звук к пирсу. Он бежит за мной трусцой, его голос дрожит, когда он уверяет меня, что я все выдумываю.

— Я не выдумываю, — настаиваю я.

И тогда я вижу это, источник визга. За пирсом, на причале, я различаю фигуру, выброшенную на скалы во время прилива.

Сердце колотится, я поворачиваюсь лицом к Куперу.

— Это собака!

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Купер

Прежде чем я успеваю моргнуть, Маккензи срывает с себя платье.

Как бы эта цыпочка на самом деле раздевается.

Нет, она не голая, я понимаю, когда она не снимает нижнее белье.

Мое разочарование из-за преждевременного окончания стриптиза омрачается тем фактом, что она чертовски хорошо выглядит в нижнем белье.

Но когда она вбегает в прилив и быстро погружается по шею, рациональная часть моего мозга включается.

— Мак! — кричу я ей вслед. — Вернись сюда, черт возьми!

Она уже уплывает.

Потрясающе. Она утонет, пытаясь вытащить этого паршивого бродягу обратно на берег.

Бормоча проклятия себе под нос, я снимаю джинсы и ботинки и бегу за Маккензи, которая добралась до скал и теперь карабкается к собаке. Я изо всех сил плыву против течения, когда волны пытаются швырнуть меня на опоры пирса или камни. Наконец, я хватаюсь за один из валунов и вытаскиваю себя из воды.

— Ты сумасшедшая, ты знаешь это? — рычу я.

Дрожащая собака с тревогой сидит рядом с Мак, которая пытается ее утешить.

— Мы должны ей помочь, — говорит она мне.

Дерьмо. Это грязное, жалкое существо — всего лишь щенок, но Маккензи ни за что не поплывет с ним обратно к берегу. Мне самому было нелегко бороться с течением, а я, наверное, вешу в два раза больше чем Мак.

— Отдай ее мне, — говорю я со вздохом. Когда я тянусь к собаке, она прячется за Мак и чуть не падает в воду, пытаясь отодвинуться от меня. — Давай, черт возьми. Или я, или ничего.

— Все в порядке, малыш, он не такой страшный, каким кажется, — воркует Мак дворняжке. Тем временем я стою там и свирепо смотрю на них обоих.

Собака продолжает колебаться, поэтому, наконец, Мак поднимает ее и передает несчастный мокрый сверток в мои руки. Почти мгновенно испуганное животное начинает царапаться и брыкаться, чтобы убежать. Это будет чертов кошмар.

Маккензи гладит промокшую шерсть собаки в тщетной попытке успокоить ее.

— Ты уверен? — спрашивает она меня. — Я могу попробовать…

Без шансов. Волны бы выбили собаку прямо из ее рук, и чертова тварь утонула бы, пока я вытаскивал Мак на берег. Нет.

— Иди, — приказываю я. — Я прямо за тобой.

Кивнув, она ныряет и направляется к берегу.

Стоя на камнях, я немного ободряю щенка.

— Я пытаюсь тебе помочь, хорошо? Не откуси мне голову. Давай поладим в течение следующих нескольких минут. Договорились?

Животное скулит и тявкает, и это, я полагаю, лучшее, что я получу.

Так осторожно, как только могу, я спускаюсь в воду и держу собаку, как футбольный мяч, над волнами, пока гребу одной рукой. Все это время эта чертова штука бесится, думая, что я пытаюсь ее убить или что-то в этом роде. Она лает и царапается. Несколько раз пытается высвободиться. С каждым ее движением из моего тела вырывается все больше плоти. Как только мы достигаем песка, я отпускаю собаку, и она бежит прямо к Мак, чуть ли не ныряя ей в объятия. Не за что, предатель.

— Ты в порядке? — окликает Мак.

— Да, в норме.

Мы оба тяжело дышим после борьбы с волнами. Сейчас совсем темно, единственный источник света исходит от набережной. Маккензи — не более чем туманная фигура передо мной.

Моя злость берет надо мной верх, выплескиваясь наружу, когда я подкрадываюсь к ней.

— Что, черт возьми, это было?

Она кладет одну руку на свое голое бедро. Другой рукой она бережно держит собаку.

— Серьезно? — восклицает она. — Ты злишься, что я хотела спасти беспомощное животное? Она могла умереть!

— Ты могла умереть! Ты чувствуешь это течение, милая? Это дерьмо могло засосать тебя прямо в море. По крайней мере, раз в год здесь кто-то тонет, потому что он безрассудный тупица.

— Я не твоя милая, — ворчит она. — И ты действительно только что назвал меня тупицей?

— Веди себя как тупица, и тебя назовут тупицей. — Я сердито стряхиваю воду с волос. От меня не ускользает, что собака в настоящее время делает то же самое. Я полагаю, мы оба дикие животные.

Маккензи крепче прижимает к себе своего нового питомца.

— Я не буду извиняться за то, что у меня есть сердце. Я не могу поверить, что ты был готов позволить этому бедному щенку умереть. О мой Бог. Я дружу с убийцей щенков.