Мои посмертные воспоминания. История жизни Йосефа «Томи» Лапида - Яир Лапид

Несмотря на это безразличие, а может, и благодаря ему в какой-то момент власти позволили открыть отделение «Ха-Шомер ха-Цаир» – молодежной сионистской организации левого толка – в старом здании общины. Один мой приятель, Барран, тоже еврей, таскал меня на эти мероприятия, но, когда их руководители начали в своих речах воспевать социализм, я поднялся и ушел. С меня хватало этого в школе. (Барран остался и, видимо, внимательно слушал, поскольку, репатриировавшись в Израиль, стал членом кибуца и прожил в нем всю жизнь.)

Весной 1948 года мое неприятие режима достигло апогея. В то время в Югославии строили железную дорогу между двумя богом забытыми городишками. Коммунисты решили превратить укладку дороги в демонстрацию преданности югославской молодежи. «Молодежь – наше будущее!» – кричали плакаты, расклеенные на стенах. «Они строят новую Родину!» А затем нам тихо сообщили, что тот, кто на время летних каникул не подпишется на эту стройку добровольно, не будет допущен к экзаменам на аттестат зрелости.

Однажды утром Саша позвал меня записываться на стройку.

– Не пойду, – ответил я.

– Они же не дадут тебе поступать в университет, – сказал ошарашенный Саша.

– Наплевать! – ответил я. – Это не моя страна, и я не коммунист. Не пойду!

Он пытался уговорить меня, но я стоял на своем. Одним махом я раз и навсегда лишил себя шанса построить будущее на своей старой родине.

Где искать новую? На этот вопрос у меня не было ответа.

Буквально через считаные месяцы мое будущее, как водится, решила за меня судьба, принявшая образ усатого человека с массивным подбородком, которого раньше я никогда не встречал.

Моше Пьяде был «евреем Тито». Пламенный коммунист, он перевел «Капитал» Маркса на сербский, был посажен монархистами в тюрьму, сидел вместе с Тито и стал его лучшим другом. Во время войны они сражались вместе в партизанских отрядах, после разгрома фашистов Моше получил медаль «Герой югославского народа» и был назначен председателем Федерального собрания. Он был крупным суровым человеком, похожим на андалузского крестьянина, но негласно считался в партии интеллектуалом, и Тито – человек примитивный – полагался на него во всем.

Через три месяца после провозглашения независимости Израиля Пьяде попросил своего старого друга о встрече с глазу на глаз.

– Товарищ Тито, – сказал он, – сколько лет мы воевали вместе, и я никогда тебя ни о чем не просил. Но сегодня прошу.

– Чего ты хочешь? – спросил Тито.

– Дай евреям уехать, – ответил Пьяде.

Через несколько недель мы получили сообщение: нам было разрешено выехать и даже взять с собой тот скудный скарб, который у нас был, но решать мы должны были немедленно: отплывали два судна, и только те, кто отправится на них, смогут уехать. Оставшиеся второго шанса не получат. Были в общине такие, кто предпочел остаться. Молодой Израиль казался им опасным и ненадежным. Нет смысла, считали они, выжить в одной катастрофе, чтобы потом погибнуть в другой.

Конец ознакомительного фрагмента.

Сноски

1

Аушвиц – комплекс немецких концентрационных лагерей и лагерей смерти в окрестностях города Освенцим (Польша).